По ним я и пошел, чтобы увидеть, где у нас в «буферной зоне» вокруг Кремля нельзя ничего строить, разрушать и все должно оставаться как есть. Почему такое требование ЮНЕСКО? Потому что необходимо «обеспечить визуальное восприятие объектов культурного наследия в их историко-градостроительной и природной среде». Проще говоря, запрещается нарушать виды Кремля и его окружения.
Вдоль указанных домов на Пречистенской набережной я быстро дошел до угла Соймоновского проезда. Так его назвали в память о президенте Берг-коллегии, ведавшем в XVIII веке горным делом в России, Михаиле Федоровиче Соймонове. Его отец первый описал все побережье Каспийского моря. Палат Соймоновых давным-давно нет. Что же беречь в проезде?
Самая старая достопримечательность датируется 1907 годом. По заказу инженера путей сообщения Петра Перцова по рисунку художника Сергея Малютина появился «дом-сказка», пятиэтажный, с островерхими крышами, похожий на старинный русский терем. Стены не в дереве, как водилось на Руси, а в красном облицовочном кирпиче, фасады декорированы цветными изразцами с орнаментом, образом языческого божества, жар-птицами над входом.
Преуспевавший строитель железных дорог заказал «дом в русском стиле, чтобы он отвечал духу и преданиям Москвы и требованиям современности». Лучше всех справился с противоречивой задачей отец русской матрешки Сергей Малютин. Под наблюдением хозяина большой доходный дом построили и отделали всего за 11 месяцев. Квартиры сдали состоятельным жильцам. В одной из них поселился популярный пианист Константин Игумнов, первый исполнитель Рахманинова, профессор и ректор Московской консерватории, воспитавший плеяду пианистов с мировым именем. После революции не эмигрировал. На исходе жизни заслужил высшее признание в Советском Союзе, стал в 1946 году и лауреатом Сталинской премии, и народным артистом СССР.
В подвальном этаже открылся развеселый театр-кабаре «Летучая мышь» с эмблемой, пародировавшей чайку на занавесе Художественного театра. На сцене «Летучей мыши» с девизом «Не обижаться» дурачились, как теперь говорят, отрывались и прикалывались, его основатели. Станиславский показывал фокусы «черной и белой магии», Немирович-Данченко дирижировал любительским оркестром, Качалов играл борца цирка, а Книппер, вдова Чехова, — парижскую шансонетку. «Летучую мышь» часто посещала красавица Вера Холодная, получившая титул «королевы экрана», придуманный ради нее Вертинским. Актриса снималась непрерывно в Москва во множестве фильмов и скоропостижно умерла в 26 лет во время пандемии «испанки» в 1919 году.
На верхнем этаже дома Перцова находились мастерские живописцев. Как писал очевидец: «Широкая мраморная лестница, на пятом этаже на двери табличка «Студии», много звонков: против них фамилии известных художников. В широкий длинный коридор выходили двери мастерских. Из одной неслись торжественные звуки органа. Это мастерская Александра Васильевича Куприна, и он играет на органе, который сделал сам». Его соседи — молодые авангардисты, ставшие классиками русского искусства: Альтман, Соколов-Скаля, Фальк… В доме Перцова поселился архитектор Жолтовский, прославившийся зданием Московского ипподрома, напоминающим итальянский дворец эпохи Возрождения.
После революции из «дома-сказки» выселили «эксплуататоров». В квартире 11 устроил один из кабинетов нарком по военно-морским делам Троцкий, организатор Октябрьского восстания и Красной Армии. Там же заняли кабинеты его заместитель военврач Склянский, руководитель штурма Зимнего дворца Подвойский и член Реввоенсовета республики Мехоношин. Трех из них убили по воле Сталина, умер пенсионером один Подвойский.
У дома Перцова предстает ничем не омраченный в блеске золотых куполов Кремль и воссозданный беломраморный храм Христа. Но рядом с ними все не так красиво. За «домом-сказкой» простирается уродливый пустырь с вырытой ямой, горой земли и мусором. Что-то начали копать и ушли. Стоял на этом месте до войны доходный дом, принадлежавший до 1918 года некоей Евгении Алексеевне Ковригиной. В нем жили в коммунальных квартирах москвичи, до тех пор пока на их крышу не попала фугасная бомба, предназначенная, очевидно, Кремлю.
Восстанавливать здание не стали, руины разобрали, потому что думали после войны Москву реконструировать по сталинскому Генеральному плану, «застроить зданиями лучших образцов классической и новой архитектуры». Когда разбомбили дом? Это случилось спустя месяц после объявления войны: с 22 июля начались массированные бомбардировки. Сколько времени прошло с тех пор? Три четверти века, 75 лет не хватило, чтобы избавиться от безобразия.
Это первый, но далеко не последний на нашем пути хронический пустырь в «охранной зоне Кремля», которая никак не влияет на решение воссоздать разрушенный дом в Соймоновском проезде, 3, или построить новый, соответствующий, как писал инженер Перцов, «духу и преданиям Москвы». ЮНЕСКО это допускает, даже если строительство капитального здания происходит в охранной зоне.
Вверху холма, куда уходит граница охранной зоны Кремля, стоит церковь и высокая, как 12-этажный дом, колокольня Ильи Обыденного. Храм помянут в «Сказании» Авраамия Палицына, монаха Троице-Сергиевой лавры. Накануне решающего сражения с поляками в 1612 году князь Дмитрий Донской, как поведал этот историк и писатель, «молящеся о побеждении на враги на месте, идеже был обыденный храм во имя святаго пророка Илии». Тогда церковь была в дереве. В камне ее начали возводить в 1702 году, при Петре Первом. С тех пор служба здесь происходит триста лет. Это одна из немногих церквей Москвы, которая при советской власти не закрывалась. Запрет длился всего три месяца в 1930 году. В храме среди старинных икон сохранился Казанский образ Богоматери, написанный царским изографом Симоном Ушаковым.
В этой церкви отпели академика Игоря Борисовича Кобзарева, основателя отечественной радиолокации, позволившей успешно отражать налеты германской авиации, за что его в 1941 году удостоили Сталинской премии первой степени. Своим непререкаемым авторитетом он содействовал тому, что в Институте радиотехники и электроники Академии наук СССР в секретной лаборатории начались фундаментальные исследования феномена Джуны Давиташвили, он же сопроводил первую мою публикацию о ней в Москве научным комментарием. В церкви Ильи Обыденного (так называли на Руси церкви, возводимые «об един день», за сутки) Александр Солженицын обвенчался и крестил сыновей. В Соймоновском проезде жили Ильф и Петров, «отцы» Остапа Бендера, композитор Александров, автор гимна СССР. Он же создатель Ансамбля песни и пляски Красной армии. Названия его меняются, остается неизменным слава лучшего в мире мужского хора.
Из проезда, следуя описанию охранной зоны, выхожу на Пречистенку. Название ей дал царь Алексей Михайлович, любивший ездить в Новодевичий монастырь на поклонение иконе Пречистой Богоматери. Иду вдоль Красных и Белых палат, дающих представление, как улица выглядела при Петре. Палаты в 1972 году хотели снести, их распорядились обмерить, «зафиксировать» перед сносом. Но архитекторы-реставраторы взбунтовались, отправили без ведома начальства телеграмму в Кремль на имя Брежнева. Их поддержал Илья Глазунов, составивший с художниками альбом фотографий сломанных каменных зданий и новых, в модном стекле, таких как гостиница «Интурист», загородившая с Тверской вид на Кремль. Друг Глазунова Сергей Михалков передал альбом в аппарат Генерального секретаря ЦК КПСС. Его мне показали в комендатуре Кремля, куда альбом попал после того, как с ним познакомился Брежнев и распорядился прекратить тотальные сносы.
С Пречистенки иду на Волхонку, где в давние времена во владении князя Волконского торговал казенный кабак, прозванный собутыльниками Волхонкой. От него имя перешло к улице. В домах Волхонки больше никто не живет, а прежде ими владели самые известные фамилии: Голицыны, Бутурлины, Шереметевы, Нарышкины… С Романовыми породнились Михалковы, в их сохранившемся доме 6 в квартире на пятом этаже родился Сергей Михалков, автор «Дяди Степы» и гимна СССР, отец Андрона и Никиты Михалковых.
В крупном владении 14 князя Михаила Голицына 11 месяцев жила Екатерина II и ее фаворит генерал Григорий Потемкин, в построенном перед приездом царицы в 1775 году Матвеем Казаковым дворце. В нем пировали по случаю первой годовщины подписания договора с Турцией, уступившей Россия Крым. Во дворе владения 9 сохранился дом, где помещалась квартира и мастерская Тропинина с видом на Кремль. На его фоне написан с натуры известный портрет Пушкина, приходившего сюда позировать художнику.
Ни на одной улице Москвы нет такой концентрации искусства, как на Волхонке. С четной стороны красуется Музей изобразительных искусств имени Пушкина, куда после революции перешли картины из Румянцевского музея, национализированных усадеб и особняков. Это собрание дополняет Музей частных коллекций с подарками коллекционеров. Ему Святослав Рихтер передал картины Василия Шухаева, любимого учителя Зураба Церетели. В третьем собрании выставлена графика. На нечетной стороне Волхонки — галерея с картинами Ильи Глазунова. Чтобы их увидеть, народ с вечера занимал очередь и ждал всю ночь на улице открытия Манежа. Рядом с галереей готовится к открытию музей сословий с раритетами, подаренными художником городу, где пришла к нему слава.
На Волхонке сияют золотые купола Христа Спасителя. За два года 300 художников во главе с Зурабом Церетели расписали стены громадного собора, ставшего не только церковью, но и музеем искусства. В сквере храма нашлось место монументу Александру II, стоявшему до разрушения в 1918 году на Боровицком холме в Кремле.
И в таком окружении снова оказываюсь перед пустырем на месте снесенного при строительстве Дворца Советов дома. Вид Кремля он не заслоняет, но вызывает оторопь: как можно терпеть такую боль на прекрасной улице?! Среди дикой зелени затесалась давно бездействующая бензоколонка с двумя заправками. Ей лет восемьдесят. Ревнители старины требуют увековечить эту технику рядом с Музеем изобразительных искусств напротив храма Христа Спасителя.
В охранной зоне Кремля на маленькой Волхонке некогда насчитывалось 18 владений, из них два храма и четыре дома подверглись уничтожению. Взорвали заодно с храмом Христа церковь Похвалы Богородицы в Башмакове, возведенную на деньги Дементия Башмакова при царе Алексее Михайловиче.
Над Волхонкой спустя тридцать лет, как над Пречистенкой в 1972 году, пронесся шквал разрушений. У отцов города не хватало денег на капитальный ремонт зданий на пути из «Внуково» в Кремль. По нему должна была проследовать в дни визита в СССР машина президента США Ричарда Никсона. Чтобы не огорчать высокого гостя видом ветхих строений, владения 1, 3, 5 снесли. Образовавшуюся яму и пустырь засадили травой и деревьями, за полвека ставшими большими. Унылый вид обнажившихся задворок у стен Кремля побуждает сегодня сомневаться в словах: «Москва — лучший город земли».
Провалы увидел я и на Знаменке в пределах охранной зоны Кремля, где царит самый прекрасный дворец старой Москвы. «Замок на холме» заказал лейб-гвардии Семеновского полка капитан-поручик Петр Пашков, где ему недолго довелось здравствовать. Когда «купеческую Москву» крушили, на дом Пашкова ни у кого рука не поднялась. Дворец давно служит национальной библиотекой, его залы видели в ХIХ–ХХ веках всех великих людей России, включая Льва Толстого, когда он сочинял «Войну и мир», и Ленина, писавшего «Развитие капитализма в России».
Линия охраны тянется по Знаменке до монументального дома 19. Министерство обороны ничто не угрожает. На фасаде мемориальные доски в честь маршалов. В первые годы советской власти улица называлась Краснознаменной, поскольку в бывшем Александровском юнкерском училище, последнем оплоте Временного Правительство РФ, обосновался Реввоенсовет во главе с Троцким, после Ленина вторым человеком в советской Москве.
Кажется на первый взгляд, что Знаменке повезло, когда Москву пытались превратить по сталинскому Генеральному плану в образцовую столицу социалистической родины. Однако на ней снесли до основания два храма и восемь зданий! Разрушили церковь Николая Стрелецкого, построенную стрельцами. О ней пишут: «Храм сиял золотыми главами и напоминал об огненных небесных силах». (На ее месте в недавние годы поставлена часовня.) Исчезла церковь Знамения Пресвятой Богородицы, ее народ называл Пречистой, она дала название улице, помянута в летописи под 1600 годом. В доме священника жил будущий коронованный в Успенском соборе царь Лжедмитрий I. Об этом под пытками признался князь Мосальский по кличке Горбатый: «Который де вор назывался царем Дмитрием… с Москвы, от Знаменья Пречистыя из-за конюшен попов сын Митка». На месте церкви за оградой — стоянка машин. В сущности это еще один заасфальтированный пустырь, ждущий, когда потомки вернут долг предкам. Полностью разрушены в пределах Бульварного кольца свыше 100 церквей, в пределах МКАД стерты с лица земли 4 монастыря, а 13 монастырей из 28 подверглись разной степени разрушения. Рушили и радовались:
И лысого купола желтое пламя,
И мертвенный зов сорока сороков
Ломаются, падая в прахе и хламе,
И окна просветов глядят широко.
Два монастыря в Кремле Президент России Путин предложил воссоздать. Очень хотелось бы их увидеть.
Спустившись к Моховой, не могу успокоиться. Потому что и здесь зияют раны на теле города. Эти увечья нанесла германская авиация в 1941–1942 годах. Фугасная бомба разрушила дом 8. Образовавшийся пустырь заполнили павильоном, где корчма «Тарас Бульба». Вид на Кремль одноэтажная постройка не закрыла, но растоптала градостроительную среду, что недопустимо по правилам ЮНЕСКО и здравому смыслу. Соседний дом 10 бомба разрубила на две половины. На образовавшемся пустыре устроили одноэтажную уборную, это еще одно грубое искажение вида на Кремль. Некие краеведы в полуразрушенном доме видят памятник Отечественной войны, подобный дому Павлова в Сталинграде. Почему не стали восстанавливать два дома? Потому что после войны хотели согласно Генеральному плану «снести все промежуточные здания между Моховой и Манежной улицей». В чем преуспели.
О том, что я увидел дальше, держась за линию охранной зоны как за путеводную нить, расскажу в другой раз.
