Главный корпус Ботанического сада — здание с колоннами в классическом стиле постройки 50-х годов прошлого века. По духу и содержанию — это настоящий храм науки, строение столь величественное и капитальное, что даже отваливающаяся штукатурка не может испортить общего впечатления. Заходишь внутрь — сразу видишь беломраморную богиню Флору. За ее спиной расходятся в обе стороны просторные коридоры с высоким потолком. Здесь располагаются кабинеты сотрудников Ботанического сада. В стареньких комнатах — фолианты о растениях, письменные столы с компьютерами и стеллажи, где разложены какие-то трогательные гербарии, камушки, косточки, шишки, семена — воистину потусторонние для современного человека элементы. Посетители сада плохо представляют себе внутреннюю кухню этого научного института. Но он как-то держится, живет, сохраняется. Ученые копаются на своих делянках, пропалывают сорняки, обрезают и окучивают редчайшие растения, возраст которых приближается к 70 годам — многие из них ровесники сада. Ярлычки и таблички, которые сотрудники парка в просветительских целях вывешивают на ветвях и стволах деревьев, регулярно срывают, на информационных стендах рисуют граффити и пишут всякую чушь. Наверное, ботаника вызывает у гостей сада отторжение. Тем более что Ботанический сад все больше становится похожим на обычный городской парк — научный дух нынче не в тренде.
Японской дорогой идете, товарищи
Мой проводник по саду — молодой ученый Александр Мамонтов. Мы идем по широкой заасфальтированной аллее — это главная магистраль сада, протяженностью в 2 километра, сориентированная строго по линии «запад — восток». Появилась эта дорога год или два назад: ее за сутки покрыли гладким асфальтом, для того чтобы в буквальном смысле «не ударить в грязь лицом».
— К нам с визитом должен был пожаловать премьер-министр Японии, — рассказывает Александр. — В свое время его отец, тоже премьер-министр, высадил у нас в Японском саду сакуру, и теперь его сын решил продолжить традицию. Такая вот преемственность. Кортеж премьер-министра Японии чуть ли не парализовал всю Москву — к Ботаническому саду приехало огромное количество машин. По саду японец промчался с ветерком, сакуру в итоге посадили, а у нас осталась новая гладкая дорога. Старая-то, полугрунтовая, за 30 лет ни разу не реставрировалась, ее буквально разорвали на части корни дубов-великанов. Правда, самих сотрудников она полностью устраивала.
Главная аллея утопает в густой зелени: на первый взгляд обычные деревья, на самом деле — редкая коллекция. Это дендрарий, где представлено до 1700 разновидностей древесных растений. Гортензии, березы, рябины, японская айва — здесь можно увидеть растения из разных регионов мира, и даже знакомые с детства березы и рябины имеют своих нестандартных родственников. Распознавать редкие растения можно только благодаря комментариям Александра — никаких информационных стендов или табличек вблизи деревьев не наблюдается. Сотрудники жалуются на обычный вандализм — их ломают, разрисовывают, портят.
В былые времена Ботанический сад гордился своим научным статусом. Главной целью этого института было изучение растений и создание коллекций, не последней была и представительская функция: для любого уважающего себя мегаполиса собственный Ботанический сад — это огромная гордость. «Наш ботанический сад — один из самых больших ботанических садов Европы, крупнейшее научно-исследовательское учреждение современной ботаники, — говорит Александр Николаевич Швецов, заместитель директора по научной работе. — Это огромный экспериментальный комплекс, куда входят коллекционные и экспозиционные участки, оранжереи, гербарий (один из трех крупнейших в России), целый ряд научных лабораторий. Ученые работают над проблемами сохранения биоразнообразия флоры, интродукции и акклиматизации растений. Кроме того, сад является хранилищем богатейшего генофонда природной и культурной флоры практически всех частей света. Его живые коллекции насчитывают более 17 тыс. таксонов растений! Здесь проходят практику и готовят курсовые и дипломные проекты студенты биологических специальностей практически всех московских вузов. Сами сотрудники сада являются авторами множества научных монографий о жизни растений, научно-популярных изданий по цветоводству и озеленению. Главный ботанический сад является головной организацией Совета ботанических садов России — организации, объединяющей более 100 отечественных садов».
Когда-то сюда приходили посмотреть на редкие растения, сегодня приезжают подышать и отдохнуть. Просветительская роль сада практически угасла. Теперь по «японской дороге» гоняют с бешеной скоростью велосипедисты и роллеры, совершают променады прохожие, гуляют мамы с колясками. В следующем году сад должен был бы отпраздновать круглую дату — 70-летний юбилей. Только вот будет ли праздник — пока непонятно.
Главный ботанический сад появился по личному распоряжению Сталина, — объясняет Александр. — Основателем и устроителем был академик Николай Васильевич Цицин, на тот момент он руководил ВДНХ, был первым директором выставки. Это была знаковая фигура — ботаник, генетик, селекционер. Он занимался интересным направлением — скрещивал и получал гибриды для выведения многолетней пшеницы. Это у него получалось. Сталин ценил и уважал ученого и полностью ему доверял. В свое время Цицин разделил и зонировал эту огромную территорию — это было сделано с умом и мудрым научным расчетом. Специально подбирали места для участков: Средняя Азия — на самом открытом, флора Дальнего Востока была высажена под пологом леса. Всюду насыпались горки, специально подбирали глину или известняк, чтобы максимально приблизить состав местных почв. Но кто теперь ценит прежние достижения?
Соединяй и властвуй!
«В конце апреля 2014 года были ликвидированы ограждения между ВДНХ, Ботаническим садом и парком «Останкино». Территория отдыха уникального архитектурно-паркового комплекса Европы таким образом увеличилась в два раза». Эту цитату можно и сегодня прочесть на обновленном сайте бывшей ВВЦ — нынешней ВДНХ. Вот только сотрудники Ботанического сада до сих пор недоумевают:
— Зачем властям понадобилось объединять три совершенно разных по содержанию и назначению территории? Может быть, там, в мэрии, им виднее, они понимают какие-то конечные цели этого «сращения»? Ботанический сад с уникальной коллекцией растений, Останкинская усадьба с парком и дубравой, ВВЦ с павильонами союзных республик и огромной зеленой территорией. Долгое время у них было общее горе — их объединяла заброшенность, недостаток финансирования и внимания со стороны государства. А что объединяет их теперь?
Как часто бывает, административное переустройство началось с разрушения — без всякого обсуждения и предупреждения рабочие демонтировали исторический забор, который возводился по указу Николая Васильевича Цицина.
— Прежний забор проходил вдоль дороги и никому не мешал. Все знали — за забором начинается особое растительное пространство, сад. Забор сносили очень по-нашему, по-российски: сначала зачем-то покрасили, а потом срезали, — рассказывает Александр Мамонтов. — Это была капитальная ограда на века, поставленная на фундамент. Ее убрали начисто, «под корень». Однажды в понедельник мы пришли на работу и узнали, что дальневосточная коллекция растений — в свободном доступе.
«Ботанические коллекции без забора — это нонсенс в мировой практике, — говорят сотрудники сада. — Забор защищает растения от самого банального вытаптывания. Ведь не каждый посетитель с ходу может отличить дальневосточную растительность от какой-нибудь подмосковной сныти — сделать это может только специалист. Людям все равно, где протаптывать тропинку, лишь бы было покороче — это обычная психология пешехода. Новая асфальтовая дорожка на границе с ВДНХ прокладывалась прямо по коллекции. Делали это стихийно, грубо, бездумно — техникой ранили деревья и кустарники. В других местах тоже появились новые прогулочные аллеи, которые, как правило, никуда не ведут, — это скорее какие-то фрагменты дорожной сети, проложенные наобум».
Вместе с цицинским забором бесследно исчезли небольшие хозяйственные постройки — бытовки, сарайчики. В них сотрудники сада хранили свой нехитрый инвентарь — лопаты, грабли, тачки, перчатки, пакеты. Территория сада огромная, поэтому орудия производства размещали неподалеку от места приложения труда — это понятно. После внезапного объединения территорий бытовок простыл и след — они не вписывались в новую идею. Никто не сообщил, куда увезли чужие вещи, никто не извинился.
Впрочем, эти бытовые потери показались абсолютно ничтожными, когда недосчитались раритетных растений: несколько сотен редких и ценных видов были выкопаны, вырваны с корнем — исчезли бесследно. «Каждый акт вандализма по отношению к растениям — это точка невозврата, — говорит Александр. — Экспедиции, благодаря которым в Москве появились уникальные коллекции дальневосточных растений, больше никто проводить не будет — это никому не нужно сегодня, да и не по карману. Такой коллекции не было нигде в мире — ученые из других стран бежали первым делом в отдел флоры Дальнего Востока, чтобы посмотреть на наши растения».
— А сейчас?
— Сейчас есть остатки, они неплохие, несмотря на весь вандализм, который проистекал все эти годы, свыше 500 видов можно увидеть до сих пор. Но вот этот последний год — он был просто чудовищным, исчезло свыше 205 растений, практически все они из Красной книги. (Среди утерянных растений — краснокнижные волчеягодник боровой, заманиха высокая (выращивалась более 28 лет), кандык сибирский (выращивался 41 год), кирказон манчжурский (выращивался 58 лет). — Авт.)
— А кто выкапывал?
— По-видимому, выкапывали люди, которые разбирались в растениях, знали их ценность. Теперь они появятся где-нибудь на садоводческих рынках: за горшочек с женьшенем или другим редким растением можно получить хорошие деньги. Сегодня большая роскошь — содержать питомник редких многолетников, поэтому такой товар всегда в цене. Коллекционеры охотно покупают их и высаживают на своих участках, не задумываясь о том, что чаще всего такие растения были попросту украдены.
Яблони, орехи и тамариксы
Свернув в сторону от главной аллеи, упираемся в железный забор — видно, что поставлен недавно. На калитке — яркая табличка, которая предупреждает: «Особо охраняемая территория Ботанического сада. Здесь располагаются коллекции растений природной флоры, сохраняются и изучаются редкие и исчезающие растения. Вход на территорию участка строго ограничен».
— Это ограждение поставили с месяц назад, как своеобразную компенсацию за бездумный снос цицинского забора, — объясняет Мамонтов. — Такие же заборы вырастут в разных местах сада вокруг ценных коллекций. Огородят забором флору Средней Азии, Восточной Европы, Сибири, Кавказа, Карпат, защитят дикорастущие и полезные растения. Пока калитки открыты, и на солнышке в заповедных зонах нежатся полуголые пляжники — загорают. Людям хронически не хватает зелени, и о редких видах растений они думают в последнюю очередь.
Подходим к зарослям тамариксов, тех самых, что упоминаются в Библии.
— Этим тамариксам по 60 лет, — рассказывает куратор участка «Средняя Азия» Ирина. — Посажены они были в 1954 году, выглядят маленькими, а корень у них в руку толщиной и доходит до грунтовых вод Лихоборки — поэтому они не сохнут. В Средней Азии это деревья по 3–4 метра высотой, а у нас — невысокий кустарник. Каждую зиму они обмерзают до уровня земли, а потом отрастают заново. В этом году даже два раза цвели. Жара — это их стихия.
Сохранить коллекцию растений для сотрудников сада — задача номер один. А вот подсаживать новые образцы уже не получается: молодые саженцы требуют полива, а с водопроводом в главном Ботаническом саду уже 12 лет как не задалось. Старый водопровод сломался, а нового никто не построил. Поливать коллекционные растения можно разве что из лейки — такие вот естественные условия. Рядом с тамариксами делянка алого мака. «В период цветения — это настоящий Клод Моне, — рассказывает Александр. — Только вот ценителей импрессионизма оказывается слишком много — цветы нещадно рвут, газон вытаптывают. Ученые из года в год не могут получить семена некоторых редких растений — их срывают в период цветения, собирают на гербарии. Теперь от таких посетителей коллекции закроют высоким забором».
— Здесь у нас участок пустынь, тут широколистные яблонево-ореховые леса, — говорит Ирина. — Это дикие природные яблони, привезенные из Сарычилекского заповедника в Киргизии — единственное в мире место, где они сохранились. .
Яблони плотно увешаны небольшими крепкими плодами — в этом году здесь небывалый урожай. Неподалеку роща ореховых деревьев — здесь растут и грецкие орехи, и маньчжурские, и орех пекан. В холодной нестабильной московской погоде с оттепелями и заморозками они часто болеют, превращаются из деревьев в кустарники, но все равно растут. Очень ценно получить московскую репродукцию — адаптированное потомство имеет очень высокую цену, в этом смысл эксперимента. Многие сегодняшние московские деревья тоже когда-то были саженцами Ботанического сада, а теперь перешли в естественное сообщество, освоились в нашем климате — это заслуга Главного ботанического сада РАН. Возможно, и сад займет свое новое место в составе нового ВДНХ — мегапарка на северо-востоке Москвы. Вот только понять, насколько это хорошо, — трудно.
Попытка получить сколь-нибудь внятный комментарий по этому поводу от властей не увенчалась успехом. Пока неясно, как будет развиваться Ботанический сад в составе нового мегапарка, какое конкретно ведомство будет разрабатывать новую концепцию. И главное: будут ли участвовать в этом процессе ученые, сотрудники Ботанического сада, или их опять ни о чем не спросят. В пресс-службе ВДНХ никаких комментариев о дальнейшей судьбе Ботанического сада предоставить не смогли — сказали, не их компетенция. Примерно так же отреагировали в префектуре Северо-Восточного административного округа Москвы, на территории которого будет располагаться новый мегакомплекс. Ученые призывают воздержаться от огульного благоустройства и сохранить редчайшую коллекцию Ботанического сада для будущих поколений. Хотелось бы верить, что их голос не останется гласом вопиющего в пустыне…
