В Москве издавна содержались подворья Троице-Сергиева и других особо почитаемых монастырей; существовали Малороссийское, Новгородское, Рязанское, Вятское и других городов подворья, служившие постоялыми дворами монахов, купцов, представительствами владык. Константинопольское патриаршее подворье, последнее по времени появления, появилось в конце XIX века, когда старинные подворья перестраивались в гостиницы и доходные дома.
Фасады заполняет мусульманский орнамент; наличники верхних окон обрамляют византийские колонки; а карниз и дворовые стены украшают «поребрики», «городки», присущие древнерусским теремам. Такой декор говорит о том, что Константинопольская патриархия оказалась в мусульманском государстве, но ее подворье зиждется на российской земле.
Нам достались от византийцев двуглавый орел, этикет, пышность, нравы царского двора, привнесенные Софьей Палеолог, племянницей погибшего при штурме Константинополя последнего императора, ставшей женой овдовевшего Ивана III, души в ней не чаявшего. Как не раз бывало в подлунном мире (чему есть совсем свежие примеры), женщина сыграла судьбоносную роль в жизни мужа и всего государства.
Историк Василий Ключевский писал: «Ей нельзя отказать во влиянии на декоративную обстановку и закулисную жизнь Московского двора, на придворные интриги и личные отношения; но на политические дела она могла действовать только внушениями, вторившими тайным или смутным помыслам самого Ивана». Великая княгиня превращала их в явные мысли и поступки. По настоянию жены Иван III решил не платить дань татарам и дать отпор хану, тем самым сбросил с плеч русского народа вековое татарское иго, в наши дни отбеливаемое ушлыми историками.
Великий итальянский архитектор и литейщик Аристотель Фиораванти, творивший в Болонье и Риме, прибыл в Москву, чтобы построить Успенский собор, после того как рухнули стены, долго возводимые псковскими мастерами. Появление Аристотеля случилось спустя три года после венчания Софьи в 1472 году. Она прожила в Кремле тридцать лет, родила пятерых сыновей и четырех дочерей. Ее сын Василий, а не внук от первой жены Ивана III, унаследовал московский престол, на котором прославился деяниями и лютыми казнями внук Софьи — Иван Грозный. В 48 лет великая княгиня умерла, ее похоронили в соборе Вознесенского монастыря Кремля, где покоились жены и дочери государей до Петра I. Перед тем как разрушить собор в 1929 году, каменный саркофаг Софьи, всех княгинь и цариц пощадили, их я видел в подземной палате Успенского собора.
Выросшая в Риме в атмосфере красоты эпохи Возрождения жена Ивана III желала видеть подобную вокруг себя в Кремле. По ее мысли великий князь проложил в Москву дорогу лучшим в Европе архитекторам Италии, которым мы обязаны стенами и башнями Кремля, соборами, Иваном Великим, Теремным дворцом.
Вот почему, я думаю, придет время — и в напоминающем дворец Константинопольском подворье возникнет Византийский музей с образами Софьи Палеолог и Ивана III и наши дети смогут увидеть их и узнать, что связывает Москву, «третий Рим», с бывшим некогда «вторым Римом» — Константинополем.
После революции 1917 года все подворья, из которых изгнали монахов, превратились в коммунальные квартиры и конторы. Такая участь постигла и Константинопольское подворье. Это довольно крупное сооружение, состоящее из трех корпусов с подвалами, построенное сравнительно недавно по отношению к соседним зданиям Петровского бульвара. На каждом этаже площадь равна 1275 квадратным метрам. Земля под ним, принадлежавшая соседней церкви Сергия, к которой мы сейчас подойдем, дарована подворью Александром III.
Построил его на Петровском бульваре архитектор Сергей Родионов. Выйдя из стен Московского училища живописи, ваяния и зодчества с большой серебряной медалью и званием классного художника архитектуры, он, получив право проектировать и строить, возвел колокольню Сретенской церкви в Дмитрове. Молодому архитектору доверили перестроить хоральную синагогу в Спасоглинищевском переулке, она в классическом стиле. Но известность у искусствоведов архитектор получил проектами в стиле эклектики, вдохновляясь образами допетровской архитектуры.
В отличие от наставников училища автор современной биографии архитектора в «Московской энциклопедии» утверждает: «Отсутствие у него яркого художественного дарования наложило на большинство его произведений печать типичности: им недоставало образного лаконизма и хорошо прорисованных запоминающихся деталей». На мой непросвещенный взгляд, все то, что сохранилось из построек Сергея Родионова в Москве, не заслуживает негативной оценки, что доказывает Константинопольское подворье.
Талант архитектора оценил по достоинству его богатый и знатный тесть, князь Петр Николаевич Трубецкой, выпускник юридического факультета Московского университета. Известность принесла ему не юриспруденция. Тайный советник и егермейстер царского двора занимался политикой, выступал предводителем московского губернского дворянства. Он основал в одном из своих имений под Херсоном классическое виноделие, образцовое тонкорунное овцеводство и содержал один из лучших в империи конных заводов.
Родившись в Москве, князь трагически погиб в Новочеркасске, приехав в столицу Войска Донского на торжества по случаю перенесения останков его предка-генерала в новый войсковой собор. После церемонии прокатил в своем автомобиле жену племянника Виктора, находившегося в соборе. Потом пригласил молодую женщину в стоявший на рельсах свой персональный вагон. Там 4 октября 1911 года и застрелил князя из ревности его племянник.
Петру Николаевичу, будь он жив, пришлось бы на седьмом десятке вместе со всеми князьями Трубецкими спасаться за границей. Единственного оставшегося после революции в советской России князя, бывшего офицера Владимира Трубецкого, и его дочь Варвару в 1937 году расстреляли. Жена умерла в тюрьме, печальна участь остальных пятерых детей…
Князь Петр Трубецкой поручил Сергею Родионову перестроить свою старинную усадьбу в Узком, хорошо известную как здравница отдыхавшим в ней многим знаменитым членам Академии наук СССР. Четверть века назад, выступая здесь, я еще застал княжескую мебель и библиотеку старинных книг, которые читал живший здесь брат хозяина усадьбы философ Сергей Трубецкой. К нему в Узкое, тяжело заболев, попросил доставить себя вечный странник, красивый как бог поэт и философ Владимир Соловьев, умерший в усадьбе в кабинете Петра Трубецкого.
В посвящении Афанасию Фету он писал:
И я хочу, средь царства заблуждений,
Войти с лучом в горниле вещих снов,
Чтоб отблеском бессмертных озарений,
Вновь увенчать умолкнувших певцов.
Великий мыслитель своими «озарениями» оказал влияние на целое поколение русских философов-идеалистов и поэтов-символистов, в числе которых Бердяев, Булгаков, Флоренский, Андрей Белый, Александр Блок; его идеи вдохновляли Достоевского и Льва Толстого…
В центре Москвы сохранились построенные Родионовым особняки в переулках Арбата, Знаменки, в Большом Каретном переулке. На виду на Сухаревской площади доходный дом с островерхой крышей и башенкой, облицованный разноцветной керамической плиткой. На Большой Полянке, 20, сохранилась церковь Иверской общины сестер милосердия.
В Дмитровском уезде Московской губернии, где находилось имение Родионова, он построил сельские церкви и колокольни, гимназию в Дмитрове. Революция лишила его имения и беспрерывной практики. Маститый архитектор читал лекции, охранял памятники архитектуры, одно время оберегаемые молодой советской властью, занимался реставрацией Китайгородской стены, разрушенной через несколько лет после его смерти в 1925 году.
За Константинопольским подворьем в переулке примостилась под стеной Высоко-Петровского монастыря древняя церковь Сергия Радонежского. В летописях она поминается «в Крапивках», «в Сторожах», «в старых Серебрянниках». Крапивенский переулок получил название, по одной версии, из-за буйно росшей крапивы, по другой версии, по имени домовладельца, жившего в царствование Елизаветы Петровны, коллежского асессора Арсения Крапивина. Ранее селились в переулке дворцовые сторожа, отсюда привязка к ним. Назывался переулок Серебрянническим, когда была в нем слобода мастеров серебряных дел, чеканивших монеты.
Деревянная церковь, неизвестно точно когда основанная, каменной и небольшой стала в 1678 году. Спустя век над ее четырехгранными стенами подняли восьмигранник — его называют «восьмериком» — и колокольню.
Прихожане в царствование Александра I пытались церковь за ветхостью разобрать, но им митрополит Филарет отказал, «желая сохранить в целости святой храм». В середине XIX века его сочли «прочным, исправно отделанным». При Александре II позолотили три иконостаса. Александр III передал церковь вместе с принадлежавшей ей землей, площадью свыше 675 квадратных саженей, «Константинопольскому трону».
Храм наполняли старинные иконы в серебряных позлащенных ризах, украшенные драгоценными камнями. Особо чтилось «Явление святому Сергию Пресвятой Богородицы». Неизвестный даритель внес массивный вызолоченный ковчег для мощей весом более полпуда чистого серебра. Его описывали такими словами: «Ковчег имеет вид невысокого ларца на массивных, чеканной работы, ножках. На крышке помещено горельефное изображение херувима, по сторонам — ручки, вычеканенные из цельных кусков серебра». На внутренней стороне крышки изображались лики святых, мощи которых покоились в ковчеге.
Это были мощи самых почитаемых в христианстве святых: Иоанна Предтечи, Марии Магдалины, апостола и евангелиста Матфея, Николая Чудотворца, Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Дмитрия Солунского, Георгия Победоносца, Косьмы и Дамиана, Пантелеимона и других великомучеников.
В приходе церкви Сергия триста лет, в XVI–ХVIII веках, жили князья Ухтомские, хоронимые под ее стенами на почетном месте. Это подтверждала надпись на одном из висевших колоколов: «Лета 7197 году вылит сей колоколъ Сечеными, преложили от малаго своего подаяния, за многое свое согрешение стольники князь Михаил да князь Иванъ Юрьевичи Ухтомские в церкви преподобного отца Сергия Чудотворца, что меж Петровки у реки Неглинной, у Трубы, в старых Серебрянниках, для поминовения усобших сродниковъ своихъ». Весил колокол 73 пуда, его отлили и водрузили в 1689 году, когда начал царствовать Петр I.
Среди этих «сродников» были князья, отличившиеся в битвах под Казанью, в Смутное время. В историю архитектуры вписано имя князя Дмитрия Ухтомского, построившего триумфальные Красные ворота в Москве и пятиярусную, самую высокую в России колокольню Троице-Сергиевой лавры высотой 88,5 метра, превышающую Ивана Великого. Красные ворота разобрали в 1928 году. С колокольни спустя год начали сбрасывать большие и древние колокола, их обломки поступали в «Рудметаллоторг».
Церковь Сергия в 1922 году опустошили, вывезли из нее все серебро, колокольню сломали. Выглядел храм бесформенным обрубком, ничего из того, чем славился, в нем не осталось. Заполнили стены станки цеха Первого московского завода коньков. Реставрация началась в последние годы советской власти.
В августе 1991 года, через несколько дней после неудавшейся попытки государственного переворота, патриарх Алексий II совершил малое освящение главного престола воссозданного храма. И передал легендарный кийский крест с частицами мощей свыше 300 святых.
Этот крест сотворили на Кий-острове под Архангельском, куда сослали низложенного патриарха Никона. Там он основал Кийский крестный монастырь. В память о спасении во время бури на Белом море Никон заказал крест, подобный тому, на котором распяли Христа. Из Иерусалима доставили кипарис, из него на Русском Севере сделали этот крест.
Из монастыря святыню передали в антирелигиозный музей Соловецкого лагеря. Оттуда она попала в запасники Исторического музея. Понадобилась революция 1991 года, чтобы кийский крест вернули Русской православной церкви.
Революция, возрождая порушенные храмы, не хранит заводы, которым мы обязаны триумфами на земле и в космосе. В «хождениях» по городу я побывал на многих из них, считавшихся символами Москвы. Писал неоднократно о «Станкоконструкции» в паре с ЭНИМС, экспериментальным институтом, где создавали самые совершенные станки. В подземном зале, куда не попадала пыль, видел мастер-станки, от которых зависела точность всей отрасли. Ей задавали тон московские заводы им. Серго Орджоникидзе, «Фрезер», завод координатно-расточных станков. Теперь их нет. В подземном зале «Станкоконструкции» — склад.
Сев на автозаводе имени Лихачева в кабину сошедшего с конвейера нового грузовика «ЗИЛ-130», объехал всю Москву по стянувшей ее обручем МКАД. Лихие водители спортивной команды АЗЛК, лидеры мировых автогонок, прокатили в «Москвиче» с запредельной скоростью под взглядами уважающих чемпионов постовых. Нет больше АЗЛК. Не сходят с конвейера грузовики «ЗИЛ». Самая известная его продукция — отлитые большие колокола храма Христа.
На Малой Калужской улице, где жил в молодости, слышал днем и ночью уханье молота «Красного пролетария»: ходил туда за информацией в партком завода, расположившийся в стенах закрытой церкви у проходной. Токарный станок 1К62 экспортировался в десятки стран. Филиал «Красного пролетария» — цех — помещался под сводами собора Николо-Перервинского монастыря, лишенного куполов и крестов.
Ходил годами мимо обезглавленного Симеона Столпника, где истово молился Гоголь. Когда его реставрировали, кресты не дали установить. В Большом Вознесении, где венчался Пушкин, грохотали разряды высоковольтных испытаний. Пытался публикациями выселить энергетиков из храма. Когда они на закате СССР ушли — собирались здесь устроить концертный зал.
Одна истина в минувшие двадцать лет восторжествовала: водружены кресты над Симеоном Столпником, Большим Вознесением, сияют купола сотен других возрожденных храмов, переживших гонения государства. Но другая правда попирается. Церковь на Малой Калужской на месте. Где «Красный пролетарий»? Убит на Кипре председатель совета директоров. Распроданы станки. Опустели цеха. Исчез филиал под сводами собора воссозданного Перервинского монастыря, ставшего подворьем патриарха. Минувшим маем, в праздник перенесения мощей Николая Чудотворца, в Никольском соборе совершили праздничные богослужения. В истоке Ленинградского проспекта в недавние дни снесли до основания многоэтажный корпус Второго часового завода «Слава». Точно так поступали, когда стирали с лица земли Сухареву башню и Красные ворота, церкви и монастыри, красу и славу златоглавой Москвы. Залечивая одну давнюю боль, наносим другую свежую рану Москве. Кто ее исцелит? Исправляя давнюю историческую ошибку, впадаем в очередное заблуждение. С которым не могу смириться.
