Пыточный процесс в ОБХСС
Год 1937
Дело №201-Н15-13сс. Две маленькие буквы «сс» — «совершенно секретно». Все материалы хранятся в архиве Главной военной прокуратуры и до сих пор (!) составляют гостайну. Кому понадобилось ворошить дело, которому ровно 75 лет?
В прокуратуре объясняют, что пересмотрели его в рамках программы реабилитации пострадавших от сталинских репрессий. Кто мог гарантировать, что Самуил Ратнер не пал их жертвой, как миллионы других?
Сначала немного о нем самом. Ратнер Самуил Викторович родился в 1898 году в Полоцке. Никогда не был судим, в органах НКВД с начала 30-х годов. В 1935-м получил звания лейтенанта госбезопасности, а через два года — почетный знак ВЧК. Работал в управлениях НКВД по Московской, Калининской и Горьковской областям. По некоторым данным, он одним из первых заговорил о массовых хищениях. В то время страну действительно захлестнули экономические преступления. Тащили кто что мог — из кооперативов, магазинов, сберкасс... Подлог документов, пересортица товара, фальшивомонетничество, контрабанда — список можно продолжать долго. Так что беспокойство Ратнера было как нельзя кстати.
И отчасти по его инициативе приказом НКВД СССР от 16 марта 1937 года в составе Главного управления милиции был образован отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией — ОБХСС. Возглавил его именно Самуил Ратнер. Сам этот факт говорит о том, что руководство НКВД доверяло ему безгранично. По некоторым данным, он был любимчиком генерального комиссара госбезопасности Николая Ежова.
ЦИТАТА "МК" «ОБХСС НКВД создается для обеспечения борьбы с хищениями социалистической собственности в организациях и учреждениях государственной торговли, потребительской, промысловой и инвалидной кооперации, заготовительных органах и сберкассах, а также для борьбы со спекуляцией».
Из положения об ОБХСС.
О том, как работал Ратнер, можно узнать из материалов уголовного дела и проведенных Главной военной прокуратурой проверок (а их было целых три — в 1956–1957, 2002 и 2015 годах).
«О допущенных Ратнером С.В. многочисленных фактах нарушений законности при расследовании уголовных дел свидетельствовали его подчиненные и сослуживцы — бывшие сотрудники НКВД СССР, — говорится в документах. — Так, свидетель Генкин Л.М. показал, что Ратнер требовал производить массовые аресты граждан по национальному признаку независимо от наличия в отношении их компрометирующих материалов. Ратнер предупреждал своих подчиненных, что если они не будут выполнять его указания и применять насилие к арестованным лицам для получения признательных показаний, то сами будут арестованы. Сам лично Ратнер С.В. в своем служебном кабинете неоднократно избивал арестованных.
Из показаний свидетеля Гузика В.Я. усматривается, что Ратнер С.В. ежедневно устанавливал каждому сотруднику лимиты арестов, угрожая арестом в случае их невыполнения, а также требовал проводить больше «активных» допросов, т.е. избивать арестованных. Аналогичные показания о применении Ратнером С.В. незаконных методов ведения следствия дал Новиков К.И., который пояснил, что при непосредственном участии Ратнера С.В. по ложному обвинению в контрреволюционной деятельности было сфальсифицировано дело колхозника Колясова, впоследствии по результатам рассмотрения дела расстрелянного...»
Есть еще материалы, в которых в деталях рассказывается про методы работы сотрудников ОБХСС (не лично Ратнера, но вряд ли начальник не знал, что происходит у него в ведомстве). Читать это страшно. Среди наработанных приемов (порой приводивших к убийству арестованного во время допроса или преждевременной смерти) были, в частности, такие: использование различных электрических машинок и даже специально сконструированного для истязаний электростула, принуждения арестованных к длительным и изнурительным стойкам на месте, как правило, беспрерывным и многочасовым (иногда до трех суток) без еды и питья. В списке также требования держать по нескольку часов тяжелые предметы в вытянутой руке, запирания допрашиваемого в шкаф или другую мебель, сажание на ножку перевернутой табуретки.
Некоторые пытки имели название. Вот, скажем, «лицом к печи» (с нанесением ударов кулаком «в затылок» или «в область головы»), «конвейер» (допрос без перерыва в течение нескольких суток). Чаще всего делали это в камере-«салотопке», где стены были обиты войлоком, чтобы крики и стоны не разносились по коридорам. Заставить рядовых сотрудников пытать задержанных было непросто, но чекистские начальники применяли излюбленный метод — обход кабинетов, где допрашивали арестованных, и показательное нанесение телесных побоев. Это давало повод сотрудникам быть смелее, бить сильнее.
Год 2011-й
А теперь перенесемся в современность. Вместо ОБХСС — ГУЭБиПК. На тот момент, когда Эльмиру Айнуллину задержали сотрудники ГУЭБиПК (9 июня 2011 года), ей было 26 лет. Окончила школу с медалью, вуз с красным дипломом, училась в аспирантуре и работала в Росстрахнадзоре.
— После задержания меня поместили в какое-то подвальное помещение без окон, — рассказывает девушка. — Было уже за полночь. Мне не дали позвонить адвокату. Но заставили позвонить родителям и сказать, что ночую у подруги... Это ведь фактически похищение... Я была одна с кучей мужчин, которые вели допрос. Одни заходили, другие уходили. Тогда они не представлялись, но я опознала их по фотографиям, которые сейчас появились в СМИ. Там были, к примеру, Колесников (замглавы ГУЭБиПК Борис Колесников покончил жизнь самоубийством. — Авт.). Без пищи, без воды. Выпить дали только один раз что-то, от чего я перестала соображать и отключилась. Когда пришла в себя, то шептала: «Все что хотите, только живой оставьте». Мне вручили пачку денег и сказали, что я должна их отнести своему начальнику. Я так и сделала…
Оговорюсь, что Эльмира провела год в СИЗО и только после арестов сотрудников ГУЭБиПК решилась все рассказать. Лично Сугробов при выбивании показаний из нее не присутствовал. Вряд ли он вообще знает об Эльвире и многих других, кого мы встречали в СИЗО и кто рассказывал о методах ГУЭБиПК. Сугробов в основном возился с цифрами, с отчетностью, с большими стратегическими планами. Но оправдывает ли это его? Не знаю.
Расстрельная должность в расстрельном списке
Год 1940-й
На сайте ветеранов ГУЭБиПК сказано, что Ратнер был начальником ОБХСС до 1940 года. На самом деле арестовали его 21 декабря 1938 года. Чуть больше года шло следствие. И вот приговором Военной коллегии Верховного Суда СССР от 19 января 1940 года он признан виновным, осужден к высшей мере уголовного наказания — расстрелу с конфискацией принадлежавшего ему имущества. Приговор был окончательным и приведен в исполнение 21 января 1940 года.
И вот здесь есть о-о-очень интересный момент, над которым стоит задуматься. Вместе с сотрудниками общества «Мемориал» мы нашли имя Ратнера в расстрельных сталинских списках (хранятся в архивах Президента РФ) под номером 248. Так вот, попало оно туда за несколько дней до приговора. Выходит, вердикт Ратнеру вынес не суд...
— 16 января 1940 года Берия представил Сталину очередной список на несколько сотен человек, — рассказывает член правления общества «Мемориал» Ян Рачинский. — В сопроводительной записке говорилось об арестованных «врагах ВКП(б) и Советской власти, активных участниках контрреволюционной, правотроцкистской заговорщической и шпионской организации в количестве 457 человек». Было сказано, что 346 человек следует приговорить к высшей мере наказания, а 111 — на сроки не менее 15 лет. «Просим Вашей санкции», — завершал записку Берия. В прилагаемом списке среди 346 человек, подлежащих расстрелу, были Исаак Бабель, Михаил Кольцов, Надежда Михайловна Бухарина-Лукина, Всеволод Мейерхольд. Предложение Берии было принято без каких-либо поправок и изменений.
Выясняется, что у Ратнера не было даже возможности на защиту. Без адвоката, без свидетелей, без права на обжалование. На заседание Военной коллегии суда его привели, но пробыл он там ровно 10 минут. Этого времени хватило, чтобы зачитать ему обвинительное заключение. На ответную речь полагалось пара минут, не больше. После этого суд удалился якобы на совещание — на самом деле простая формальность.
ЦИТАТА «Сложилась порочная практика, когда в НКВД СССР составлялись списки лиц, дела которых подлежали рассмотрению на Военной коллегии, и им заранее определялась мера наказания».
Никита Хрущев на закрытом докладе ХХ съезду КПСС в феврале 1956 года.
Выходит, дело не просто уголовное, но и политическое? Подтверждает это и тот факт, что большую часть списка заняли имена чекистов-ежовцев и членов их семей (включая самого Ежова и его заместителя Фриновского с женой и сыном).
— Как только Берию назначили наркомом внутренних дел СССР (в ноябре 1938 года), он стал расставлять своих людей, — продолжает Рачинский. — Но для них нужно было освобождать места. Начались массовые аресты. Это не значит, что арестовывали невинных. Но точно арестовывали за то, что было в свое время санкционировано Сталиным (более того — делалось по его прямому указанию). Он пытался переложить ответственность за собственные преступления на других. Поэтому и укрепилась легенда, что Сталин не знал, что творят на местах чекисты.
Год 2014-й
А теперь снова перенесемся в современность. Как только Сугробова арестовали, он написал открытое письмо Путину, где изложил свою версию случившегося. Одна только фраза: «Сотрудниками органов внутренних дел выявлено 36 650 преступлений коррупционной направленности, а оценку деятельности всего главка дают по 4 фактам». То есть, переводя на русский, арестованный генерал хотел сказать: да, может, мы и напортачили чего-то по 4 делам, но зато вон у нас сколько успехов. При этом говориться о конфликте двух ведомств — МВД и ФСБ (напомним, что арестовали сугробовцев после того, как они якобы поймали на мздоимстве чекиста). И вот как получается: борцы с коррупцией вроде бы честно выполняли поручение президента, но при этом малость переусердствовали, контрразведчики попытались им помешать, хотя переусердствовали со своей стороны. Вам это не напоминает историю с Ратнером?! Все то же, только действующие лица — другие.
Год 1940-й
Судя по материалам дела, Ратнера обвиняли еще и в ведении контрреволюционной деятельности. Якобы он умышленно разваливал агентурную работу органов НКВД и «сохранял от разгрома правотроцкистские кадры и другие враждебные советской власти элементы». И вообще Ратнер, если верить документам, с 1934 года по день ареста являлся активным участником антисоветской заговорщицкой террористической организации, действовавшей в системе НКВД, и «имел цель формирования у населения недовольства Советской властью и дискредитации органов НКВД». Звучит это, конечно, фантастично. Сложно представить, чтобы начальник ОБХСС спал и видел, как бы развалить Советскую власть. Такого же мнения придерживается и заместитель Генерального прокурора РФ, главный военный прокурор Сергей Фридинский.
— В его заключении, которое поступило в ВС, указывается, что в ходе проведенных проверок по данному уголовному делу обвинение Ратнера в контрреволюционных преступлениях подтверждения собранными по делу доказательствами не получило, — заметили в Верховном суде.
Но опять-таки проведем параллель с Сугробовым. В последний раз я видела его в камере «Лефортово», где он сказал, что его дело по сути политическое. «Если бы вы знали то, что я знаю, вы бы или в соседней камере сидели, или...»
И все же ни Сугробова, ни Ратнера сейчас не судят за «контрреволюционную» деятельность. Судят за «методы и средства», которые применяться не должны.
Точнее, Ратнера уже осудили, на этот раз окончательно и посмертно. Определение Судебной коллегии по делам военнослужащих Верховного суда Российской Федерации 28 мая 2015 года: «Не подлежит реабилитации как совершивший преступления против правосудия». ВС посчитал доказанным факты фальсифицирования следственные материалов, арестов невиновных людей.
Каким будет приговор Денису Сугробову — сейчас можно только гадать. Но за толстым слоем грязи, который был и есть вокруг дел Ратнера и Сугробова, я лично вижу одно: эти люди вольно или невольно поощряли то, что поощрять нельзя. Провокации, давления. Читаю материалы по ОБХСС: «Имелось санкционирование и поощрение руководством подразделений любых незаконных методов и приемов ведения следствия с целью принуждения к быстрому признанию и получению соответствующих показаний. В их числе — создание невыносимых условий в тюрьме: естественная перенасыщенность и переполненность общих камер, отчего заключенным ложиться было некуда, мест на нарах не хватало, порой необъяснимое или же малообъяснимое затягивание до двух-трех месяцев...» От исторических параллелей — мурашки по коже: ведь я лично во время проверок московских СИЗО видела ученых, чиновников и бизнесменов, арестованных ГУЭБиПК, к которым по году (!) даже следователь не приходил... Которые были вот в таких переполненных камерах... Которым сотрудник ГУЭБиПК обещал свидание с близкими только после дачи признательных показаний... Которых сотрудник без этих самых показаний не отпускал даже на похороны родителей...
И кажется, будто не было этих 75 лет между двумя начальниками и двумя делами.
