Межгосударственный авиационный комитет завершил расследование обстоятельств авиакатастрофы. В настоящее время составляется обстоятельный доклад. В течение последующих двух месяцев польские эксперты будут изучать этот документ и сделают окончательные выводы.
А вопросов у польской стороны накопилось немало. Например, почему минобороны Польши не взяло на борт “Ту-154” так называемого “лидера” — штурмана из России? С какой целью сразу после катастрофы были заменены лампы освещения взлетно-посадочной полосы? Существовала ли техническая возможность “удаленного влияния” на работу бортовых приборов президентского самолета? Появился ли густой туман естественным путем или был создан искусственно?
Считая, что в районе авиакатастрофы могут находиться ранее не найденные останки тел погибших, а также детали самолета, Варшава направила в Смоленск авторитетных археологов и геологов.
На место крушения президентского “Ту-154” вместе с польскими экспертами выехал спецкор “МК”.
Проводя следственные действия, собирая и описывая фрагменты самолета и останки погибших, на месте падения президентского “Ту–154” срубили сотни деревьев. А березу, раздваивающуюся от корня на два ствола, не тронули.
Занозой в ее коре глубоко застрял металлический осколок от обшивки самолета. Живой памятник… Рядом бьется на ветру бело–красной птицей польский флаг. У древка — гипсовая фигурка ангела и красные маки.
Место, где нашли тело бывшего польского лидера Леха Качиньского, отмечено двумя флажками.
10 апреля. 10 часов 41 минута 6 секунд. По официальным сводкам, в этот момент “произошло окончательное разрушение конструкции самолета”. Для 96 человек время остановилось. Эти цифры выбиты на одном из дубовых крестов, что установлены у поклонного камня. Гранитную глыбу привезли местные бульдозеристы из карьера на второй день после катастрофы. Теперь у ее подножия светлячками постоянно горят свечи в лампах из цветного стекла — по-польски звичи. Лежат ружанцы — специальные круговые четки с молитвами, принятые у католиков.
На рамочку с ксерокопиями снимков девчонок–стюардесс, самой старшей из которых не исполнилось и 30, накинута яркая косынка. На венках полусмытые дождями надписи: “ушедшим — покоиться с миром”, “…от главной комендатуры полиции…”, “памяти жертв воздушной катастрофы от УВД…”.
На постаменте под стеклом из имен и фамилий погибших сложен крест, сначала — Леха и Марии Качиньских, следом — последнего президента Польши в изгнании Рышарда Качаровского, далее — в алфавитном порядке — политиков, дипломатов, общественных деятелей.
В запаянных прозрачных пластиковых пакетах — записки. Представитель-координатор польского посольства Эмилия Ясюк переводит: “Те, чьи сердца перестали биться на Смоленской земле, и те, кто сейчас стоит на месте их гибели, — едины”.
У поклонного камня мы стоим бок о бок с польскими экспертами — специалистами Института археологии и этнологии польской Академии наук. Профессор Анджей Буко, за плечами которого множество экспедиций, признается, что ему непросто будет работать в столь страшном, негативном месте. Прокурор главной военной прокуратуры Польши долго провожает взглядом взлетающий с летно-испытательной станции авиационного завода самолет.
Пока эксперты не захватили с собой специализированное оборудование. За два дня они должны определиться с объемом работ, составить карты и график исследований.
— Решение об археологических работах по поиску останков жертв, обломков самолета и вещей погибших было принято под нажимом польской общественности, — говорит заместитель начальника Главного управления международных связей, регионального сотрудничества и туризма Смоленской области Сергей Кудрявцев. — В начале сентября место трагедии посетили польские байкеры. В основном это были уже немолодые люди, которые из года в год участвуют в мотопробеге “Катынский рейд”. Гости пошли в лес, якобы помолиться, и откопали часть челюсти. Потом все это месяц муссировалось в польских СМИ. По телевидению прошел провокационный сюжет: на обломках самолета бегают подростки и бьют стекла. Но все детали разбившегося лайнера находятся на территории охраняемого аэродрома. И какие уцелевшие стекла могут быть в развалившемся на части фюзеляже?
Герой “провокационного сюжета” — польский предприниматель Альберт Васькевич, побывавший в Смоленске. Он поведал в эфире первой программы “Польского радио”, что застал на месте катастрофы самолета… около десятка местных жителей, которые ходили по полю, собирая в мешки остатки личных вещей погибших и даже обломки самолета. Тут же горели костры, на которых сжигали оболочку электрического кабеля, освобождая металл. Предприниматель привез в Варшаву как вещественные доказательства этой невероятной, с точки зрения поляков, истории манжет сорочки с запонкой, кусочек ремешка от часов и фотографию стюардессы.
Следом польские газеты сообщили, что жители Смоленска под видом якобы найденных на месте катастрофы вещей толкают приезжим полякам куски старой одежды и остатки других старых самолетов, которых полно на аэродроме “Северный”.
Польское посольство в Москве передало российскому министру иностранных дел ноту протеста, и на месте падения президентского самолета выставили милицейский пост. Более того, разрешили провести археологическую экспедицию.
“Спецслужбы устраняют свидетелей”
Теперь мы стоим с сотрудницей из Университета имени Марии Склодовской-Кюри в Люблине у простого березового креста, сооруженного на скорую руку из двух чурбачков, перевязанных лентой. К памятному знаку пришпилена картонка с каллиграфически выведенным текстом. Послание написано от… имени погибшей — Анны: “Мы все очень хотели жить. Но нам выпала судьба умереть рядом с нашими предками, что сложили головы под Катынью. Цените жизнь, любите своих близких, радуйтесь каждому пройденному дню…”.
От рокового столкновения самолета с деревом до удара о землю прошло 6 секунд. Самых страшных секунд в их жизни. Медико–трассологическое исследование показало, что на пассажиров действовали перегрузки величиной 100 g. (Пассажир в самолете при взлете испытывает перегрузку 1,5 g, парашютист при раскрытии парашюта — 5, космонавты при спуске в космическом корабле — до 4, летчик спортивного самолета при выполнении фигур высшего пилотажа — от 8 до 12).
Шансов выжить у тех, кто находился в президентской “тушке”, не было. Но еженедельник “Газета Польска” задался вопросом о судьбе “раненых в катастрофе 10 апреля”, ссылаясь на показания свидетелей о трех машинах “скорой помощи”, уехавших с места трагедии с включенной сиреной.
На хостинге YouTube в Интернете появилась любительская видеозапись, снятая вскоре после падения президентского самолета. На ней видны горящие обломки самолета, слышен вой пожарной сирены, четыре хлопка, отдаленно напоминающих выстрелы, и возгласы: “Все назад, уходим отсюда”.
Снимал на бегу на камеру телефона, матерясь, явно кто–то из местных жителей, случайно оказавшийся неподалеку от места трагедии. Ценность уникального видео, длящегося всего 1 минуту и 24 секунды, была по достоинству оценена в Западной Европе. Кадры получили невероятную интерпретацию: “Вооруженные люди, говорящие по-русски, убивают выживших пассажиров после катастрофы”.
Записью заинтересовались следственные органы как Польши, так и России.
Согласно свидетельствам о смерти, время гибели некоторых членов польской делегации запаздывало на 10—15 минут. Глава польской комиссии по расследованию крушения “Ту-154” Эдмунд Клих дал объяснения: “Некоторые пассажиры действительно скончались спустя какое-то время после катастрофы, однако это связано с тем, что при падении они получили травмы, не совместимые с жизнью”.
Казалось бы, все ясно. Но на форумах до сих пор продолжается широкое обсуждение резонансной видеозаписи. Поляки гадают, кто были те двое, что появились сразу после падения лайнера Леха Качиньского в тумане из леса.
Мы нашли одного из них. Сегодня впервые начальник третьей пожарной части Смоленска 33-летний капитан Александр Мурамщиков откровенно рассказывает о событиях того трагического утра.
“Не залей мы керосин, хоронить было бы некого”
— Аэродром “Северный” находится на территории Заднепровского района, который охраняет наша часть. 7 и 10 апреля, когда прилетали правительственные делегации, мы усиленным составом дежурили прямо на ВПП. Меры безопасности были приняты беспрецедентные. Мы стояли на третьей стоянке.
Когда приземлился “Як-40” министерства обороны Польши, погодные условия были еще не критическими. Следом левее полосы зашел курсом и ушел с высоты 3 метров вверх наш транспортник. В это время у меня пожарный разбил в машине зеркальный термос, помню, охнул: “К беде!” Когда наш “Ил–76” ушел на запасной аэродром, все с облегчением вздохнули.
Минут через 40 стало слышно, как подлетает президентский самолет. На аэродроме раньше базировались истребители. Когда они взлетали и проходили звуковой барьер, был слышен хлопок. И 10–го утром мы тоже услышали очень похожий звук и сначала не придали ему значения. Оглушительного взрыва не было, глухой хлопок — и все! От диспетчерской вышки отъехал “уазик”, ребята сказали, что самолет упал. Где упал, было не ясно, нам показали рукой только направление.
Наше подразделение — две мои пожарные машины и машина аэродрома стали пробиваться к месту катастрофы со стороны дороги, мы с сотрудником Федеральной службы охраны помчались по взлетной полосе напрямик. Потом, бросив машину, стали пролезать сквозь кустарник и лес. Уже было видно струящийся над верхушками деревьев дым.
При подходе к месту падения мы услышал хлопки. Даже профессионал, сотрудник ФСО, тогда с ходу не смог определить, действительно ли это звучат выстрелы. У него была информация, что служба охраны польского президента имела при себе оружие. И этот “груз” был задекларирован: 7 пистолетов марки Glock. Он нас сразу предупредил, чтобы мы осторожно вели какие-либо действия, потому что боеприпасы в них имели серьезный поражающий эффект.
За 50 метров до места падения лежали разорванные в клочья тела людей. Стало понятно, что никто не выжил. Мы видели только два крупных фрагмента самолета: крылья и часть фюзеляжа с выпущенными шасси. Двигатели валялись в стороне. Где находилась кабина пилотов и салон самолета — было непонятно, все разлетелось на мелкие части. Обломки и тела людей были засыпаны мелкой взвесью — смесью пепла и пыли.
Не было слышно ни криков, ни стонов. В зловещей тишине продолжали звонить в карманах у погибших мобильники: играли то полонез Огинского, то задорный краковяк…
Все труппы были обезглавлены, либо головы у пассажиров сплющены, лицевые кости все разбиты. Целиком я видел только одну молодую девушку. Это мы потом узнали, что самолет столкнулся с деревом, которые поляки окрестили “сатанинским”, перевернулся и упал фюзеляжем вниз.
Небольшими очагами в разных частях горел лес. Взрыва не было, искру могли дать электрооборудование самолета и работающие двигатели. Кругом лужи керосина, сколько было топлива на самолете — не знал никто. Пожарные расчеты пробивались сквозь лес и болота. Наш водитель Дмитрий Никонов, которому только исполнилось 25 лет, бензопилой рубил и рубил просеку, прорвался к месту падения весь в порезах и крови. Кто тогда о себе думал? Ребята машины из болота тогда буквально на руках поднимали. Все понимали: если мы не зальем пеной керосин и он воспламенится, хоронить будет некого. Очаги пожара были ликвидированы в течение 10 минут.
“Стреляли” баллончики от спасжилетов”
— Через минут 20 после катастрофы туман рассеялся, видимость стала идеальной, — продолжает Мурамщиков. — У нас на болотах такое бывает: полог появляется и моментально рассеивается.
Первый день мы собирали останки погибших, специалисты следственного комитета описывали их. На растянутые куски полиэтилена выкладывали то, что осталось от людей.
Участок, прилегающий к месту падения, был поделен лентами на секторы, собирали с земли даже мельчайшие детали от самолета. Отдельно складывали документы, личные вещи и денежные купюры. Никому и в голову не приходило что-то забрать себе “на память”. Все было в прямом и переносном смысле пропитано кровью, несло смерть.
Первым опознали ксендза — по одежде и большому позолоченному кресту на шее. Лех Качиньский тоже сохранился лучше остальных. Главу польского государства опознал сначала его брат — Ярослав, потом польский премьер Дональд Туск. Причем они приехали поочередно. Марию Качиньскую искали долго, опознали по обручальному кольцу.
Найденные останки мы тут же загружали в гробы и партиями отправляли в Москву.
На второй день после катастрофы подняли с помощью тяжелой техники и демонтировали крупные части самолета. Под крыльями нашли еще три тела.
По первоначальным данным нашей службы безопасности, на президентском борту могло быть 136 человек, на аэродром привезли со всего Смоленска именно такое количество гробов. Оказалось, что охранников посчитали дважды. Потом, по уточненным данным, количество жертв снизилось до 96. Пустые гробы за ненадобностью сложили у стены. И польские журналисты обвинили нас, что мы нашли не все останки.
А спасатели потом снимали по секторам лопатами еще слой за слоем. Следом прошлись специальным плугом — бороной и еще раз по квадратам все перелопатили — просеяли вручную. Изымали даже металлические предметы размером с ноготок.
Пожарные Дима Никонов и Роман Крюков получили потом польскую награду — офицерский крест. Мурамщикову вручили медаль за отличие в ликвидации ЧС и… приглашение явиться в следственный комитет.
— Там я и увидел ролик, где мы якобы “расстреливаем” польских граждан. Вам смешно, а мне пришлось давать подробные показания. Две темные фигуры, выходящие из леса, — это действительно мы с сотрудником Федеральной службы охраны. Он был в черном плаще, а я — в темно–зеленой “боевке”. Стрелочками были указаны тела, которые якобы поднимались. На самом деле в этом месте было самое большое количество останков, один труп был навален на другой. Наверху с вывернутыми руками лежал пожилой человек, рядом — костыль. Когда прозвучали хлопки, рядом крикнули: “Давай отсюда…”, потом: “Все назад, уходим отсюда”. Взрываться ведь могли и патроны, нужно было уйти из зоны поражения. Кто-то мог запнуться об обломки самолета, тела могли сдвинуться.
Позже следственная группа обнаружила все семь пистолетов и обоймы к ним. Патроны были целы. А хлопки были от воздушных баллончиков, которые должны моментально надувать спасательные жилеты.
Рядовые мародеры
Теперь польские политики обвиняют российскую сторону в том, что разрушенный президентский самолет “Ту-154” лежит под открытым небом и его безопасность и сохранность никак не обеспечены.
По просьбе Международного авиационного комитета областная администрация ныне шьет на авиационном заводе из брезента специальный чехол, который будет надет на металлические двухметровые стойки.
Увидеть обломки самолета, сложенные по контуру крылатой машины, пока можно с крыш девятиэтажек, именуемых здесь “Пентагоном”, которые примыкают к бетонной ограде аэродрома.
Да и дальний КПП не кажется преградой. Я, например, свободно прошла туда и обратно через “вертушку”, и только когда стала барабанить в затемненное стекло, из недр охранного пункта спешно выскочили четыре заспанных срочника.
Охранять на аэродроме нечего. Это до 1998 года здесь базировались самолеты 401-го и 871-го истребительных авиационных полков — “МиГ-23”, “Су-27”, “МиГ-29”. До 2009 года на аэродроме дислоцировался 103-й гвардейский Красносельский краснознаменный военно-транспортный авиационный полк имени Гризодубовой — самолеты “Ил-76М”, “Ил-76МД”. Теперь стоит только списанная техника. Да аэродром эпизодически используется для приема гражданских воздушных судов.
Добиться разрешения посетить воинскую часть №06755, обеспечивающую деятельность “Северного”, не удалось. Командование закрылось от журналистов и не отвечает на звонки. Оно и понятно, гордиться нечем. Четырем солдатам-срочникам, которые 10 апреля должны были подавать трап к президентскому борту, предъявлены обвинения в краже банковских карт секретаря польского Совета охраны памяти борьбы и мученичества Анджея Пшевозника.
4 пластиковые карты Сергей Сыров, Игорь Пустовар, Артур Панкратов и Юрий Саньков похитили в день катастрофы, стоя в оцеплении места падения президентского лайнера. К одной из них была прикреплена картонка с написанным пин-кодом. Сняв деньги в банкомате, служивые пропили-проели в кафе и ресторанах 59 тысяч руб. Поляки учли комиссию, оказалось — 60 345 руб.
Все обвиняемые находятся сейчас в соседней воинской части “под наблюдением командования”. Трое из них ранее были судимы. Им светит до 5 лет лишения свободы.
…А к месту трагедии с трассы через лес сейчас прокладывают дорогу. На подушку из песка тяжелая техника укладывает бетонные плиты. Около поклонного камня уже установлена сцена-подиум с навесом.
10 октября, когда исполнится полгода со дня трагических событий, на место катастрофы прибудет большая делегация. Родных и близких погибших будут сопровождать психологи, врачи и священнослужители различных конфессий. В поездке примет участие супруга президента Бронислава Коморовского — Анна. По сообщениям одного из инициаторов паломничества, Павла Дереша, в Смоленске “может состояться встреча супруг президентов Польши и России”.
Сначала польская делегация планировала повторить маршрут президентского самолета и приземлиться в аэропорту “Северный”, но министерство национальной обороны посоветовало в целях безопасности воспользоваться аэродромом в белорусском Витебске, куда и будут направлены два польских борта.
И только после печальной даты к археологическим раскопкам приступят польские эксперты.
Место катастрофы методом ультразвукового зондирования будет исследовать группа из 20 геологов и археологов.
Областную администрацию они попросили оборудовать крытое помещение для хранения найденных предметов и останков. Планируется, что работы в зависимости от погоды продлятся 10 дней, после чего будет принято решение заровнять место катастрофы слоем песка и земли.
На месте падения президентского самолета российская сторона планирует установить стелу. Средства на благоустройство территории идут из областного резервного фонда. На увековечение памяти своих соотечественников Польша пока не выделила ни одного злотого.
Смоленск
