Первые родственники погибших детей прибыли к моргу к 9 утра. Через два с лишним часа они уже покидали территорию.
...Это была целая большая семья. Они шли мне навстречу. Но посторонних, кажется, не замечали. Четыре женщины среднего возраста в черном, старушка, молодой мужчина и трое детей. О том, что трагедия коснулась этих людей, я поняла по пронзительному крику самой младшей из процессии. Девочка лет восьми, захлебывалась слезами, голосила совсем по-взрослому: «Ну как же так?! Ну почему?! Я ведь ждала его. Мы ведь в деревню собирались, там уже клубника пошла».
- Они только прошли опознание, увидели своего, - обронил пожилой мужчина рядом.
Следом вышла еще одна семья. Седая женщина под руку с супругом. Их слезы были незаметными, скупыми, в кулак. В какой-то момент они остановились. Мужчина помял карманы брюк. Достал пачку из-под сигарет: «Неужели за пару часов все выкурил? Даже не заметил». Бросил взгляд на крыльцо морга, на собравшихся: «Как же страшно хоронить детей».
Все промолчали.
К полудню у морга собрались 15 человек. Сотрудники морга перешептывались между собой - родители одного погибшего мальчика не смогли почему-то приехать, отправили сюда друга семьи, у девочки осталась лишь бабушка-инвалид, а третьего опознавать приехал дальний родственник из деревни.
- Так, я тебе сказала, открыла дверь, собрала вещи, документы и сиди, жди меня, - раздается истошный крик в телефонную трубку молодой женщины с рюкзаком за спиной. - Ни на какие сборы ты не едешь. Просто сидишь дома с открытой дверью. Не вздумай закрываться. Мне еще тебя не хватает хоронить. Это моя первая и последняя попытка тебя образумить!
О том, что часть погибших детей в лагере была из неблагополучных семей, много говорили в день трагедии...
- Я уже в морге, жду опознания, пока справки оформляют, - деловито говорит подтянутая женщина в телефонной трубку. - Сказали, что сердце у мальчика не выдержало в воде. Видимо, такую причину смерти и укажут в официальном документе...
Тех, кто приехал на опознание, можно узнать по пакетам в руках. У всех они одинаковые. На мешках черным маркером выведено: «Москва» и фамилия погибшего. В этих пакетах — одежда детей. Та самая, в которой ребят нашли спасатели.
Мужчины и женщины с этими цветными одинаковыми кульками прячутся от жары под редкими деревьями. Молчат. Никто не переговаривается между собой. Не знакомятся. Ни о чем не спрашивают друг друга.
Тем временем за дверями морга образуется небольшая очередь за талонами на опознание. По громкой связи выкрикивают номера.
- Вы родители? - сотрудник следственной группы останавливает вновь прибывших парня с девушкой.
- Нет, мы просто знакомые семьи. Нас попросили опознать ребенка.
Следующий диалог.
- Фамилия вашего погибшего?
- Не совсем нашего. Нам доверили передать документы и узнать насчет похорон.
Жара усиливается. На крылечко морга выходит мужчина лет сорока с супругой. В руках держит детский черный костюм с белой рубашкой.
- Нам сказали костюм привезти, во что одеть ребенка, - говорит мужчина сотруднику морга. - Правда, у нас только школьный был. Парадный. Подойдет? Думали, за лето парень вырастет, а костюм его брату отдадим. Костюм вед, как новый, ни одного пятнышка. Мы только воротник подлатали да отутюжили пиджак...
Его не перебивают.
- Подойдет, - кивает головой представитель СК.
- А у нас нет костюма, вот только брючки со школы и рубашку голубую нашли. В этом можно хоронить?, - подбегает пожилой мужчина в спортивном костюме. Дрожащими руками достает из пакета мятую одежду.
- И в этом можно, - успокаивает его собеседник.
Рядом молодой человек, по всей видимости, брат погибшего, звонит родителям.
- Мамуль, здесь вещи надо привозить, ну те, в чем хоронить будем. Хорошо бы сегодня. До 15.00 работает морг. Если все справки соберем, то завтра уже похороним. Вот только костюмчика у нашего парня нет. В чем хоронить-то будем? Надо обязательно сегодня успеть. Еще с кладбищем хорошо бы определиться. Наверное, в Щербинке похороним, где все наши.
Обращаю внимание на седую статную женщину в цветастом платье. Она никому не звонит. Никого ни о чем не спрашивает. Просто стоит молча, прислонившись к стене и пьет воду. Час стоит. Другой. Смотрит в одну точку. Тут же закуривает женщина на костылях. На ее голове черная повязка. Под руку ее поддерживает, по всей видимости, сын.
- Как же я до метро добреду со своей ногой... Еще и автобусы теперь сюда не ходят. Не дойдем мы обратно. Позвони нашим пока, - просит парня. И продолжает уже в телефонную трубку, - Денег нет совсем. На что хоронить будем? Готовить особо ничего не станем. Я не смогу. Плохо себя чувствую. Соседка Тоня обещала помочь с поминальным обедом.
Из здания морга на полусогнутых выходит женщина в длинном черном платье.
— Вам в административное здание за документами, а потом снова к нам. 50 метров отсюда осилите, — поддерживает ее психолог.
— Я постараюсь. Еще раз куда идти?
— Соседняя дверь. Вас там встретят врачи. Если надо, лекарство дадут.
Женщина побрела в указанном направлении.
— Многие быстро опознают своих, а некоторые по полчаса сидят, не могут признать своего, — поясняет вслух мужчина. — Время опознания зависит от состояния тела ребенка. Много ребят сильно травмированных.
Рядом кто-то кричит: «Умоляю, перечислите аванс раньше. Мне моего парня хоронить не на что».
От таких разговоров и страшной жары голова идет кругом. Дама в цветастом халате и прозрачном платке вот уже минут 20 ходит по округу.
— Иди сюда, нас вызывают, — кричит ей знакомая.
Ноль реакции.
— Что-то плохо я соображаю. Ничего не слышу, — бормочет под нос.
«Папа. По человечески все надо. Сейчас мы ценник узнаем. И похороним, как надо. Я все деньги сниму на это дело», - возмущается молодой парень в белой рубашке.
- Слышала, что в причине смерти наших детей могут указать — синдром внезапной смерти. Так это неправда. Мне знающие люди сказали, что у каждого своя причина. Там ведь по слухам, у кого-то сердце было слабое, кто-то головой ударился обо что-то, потерял сознание и погиб, - произносит одна из женщин.
К окончанию процедуры народ на взводе. И лишь одна семейная пара скромно стоит в сторонке. Держат в руках костюм для своего погибшего сына.
— Надо его хорошо забальзамировать. А то нашего мальчишку никто не узнает, — шепчет мужчина жене. — И еще такая жара стоит, надо, чтобы тело не испортилось. Пусть его запомнят таким, каким был живым. Мне сказали, что руки и ноги сильно травмированы, их придется заматывать так, что до тела нельзя будет дотрагиваться. Совсем нельзя. Ты все еще сомневаешься, что это он? Пойдем тогда. Готова еще раз на него посмотреть?
ИСТОРИИ ПОГИБШИХ
13-летний Гена Шевардов отправился в лагерь первый раз, да и то по случайности, которая стала для ребенка роковой. Мама мальчика отправилась в центр соцзащиты: женщине требовалось оформить льготы для многодетной семьи (помимо Гены там подрастали еще четверо ребятишек). Там ее ждал, казалось, приятный сюрприз. Сотрудники центра предложили одному из малолетних членов семьи поездку в лагерь в Карелию, рассказав, что от нее недавно отказались родители восьмилетнего ребенка. В поездку было решено снарядить Гену, который как раз попадал под возрастную группу. Мальчик уехал 2 июня, пообещав, что непременно купит местную сим-карту и позвонит. Но отчего-то так этого и не сделал. Мама не особо переживала из-за отсутствия связи с сыном — школьник был не по годам рассудительным и серьезным.
А друзья 13-летнего Жени Романова до сих пор не могут поверить, что он погиб.
— Не может быть, он же всего лишь пропавшим без вести числился... — говорит один из одноклассников Жени. — Он ведь плавать не умел и все предчувствовал. И боялся плыть по этому озеру. Говорил, что утонет, если лодка остановится и перевернется.
Читайте материал «Концлагерь «Сямозеро»: убийства и махинаций оказалось мало для закрытия»
