Под кокосовыми пальмами, среди благоухающих ярких тропических цветов, в десятках тысяч километров от России, на острове, название которого мало кому знакомо, установлен памятник русскому мореплавателю адмиралу Василию Головнину. 200 лет назад он посетил эти места на своем корабле. На прибитой тут же дощечке — имена людей, благодаря которым в Вануату появилась столь неожиданная достопримечательность.
Местные жители с не меньшим удивлением знакомятся с бронзовым изваянием. Капитана Кука знают, а вот кто такой Головнин — слыхом не слыхивали. Но нашелся человек, посчитавший своим долгом, как он сказал, “напомнить миру о величии России” и увековечить двухсотлетие первых контактов России и Вануату (бывший франко-британский кондоминиум Новые Гебриды). Даже если не читать до конца надпись на табличке под скульптурой, местным жителям становится ясно: инициатором этого стал Николай Николаевич Мишутушкин. Русский по происхождению художник и коллекционер, уже более 50 лет живущий на острове. Он — один из самых уважаемых граждан Вануату. Участвовал в разработке герба страны после получения ею независимости. Его коллекции предметов искусства Океании знают и ждут по всему миру. Поместье этого неординарного человека, уютно устроившееся на берегу океана, открыто для посещения всех желающих. А когда он сам приходит в гости, приносит с собой целый мир. Русский мир.
Николай Мишутушкин считает себя русским, как он сам выразился, “и сердцем, и душой”, хотя в России никогда не жил, а на свет появился во Франции в 1929 году в Бельфоре. Потомок русского офицера-галлиполийца, терского казака и сестры милосердия из костромской духовной семьи (именно так он представился при нашей первой встрече) являет собой уникальный пример того, как можно быть на 100% русским вне России — благодаря одним лишь рассказам о ней, слышимым от родителей и друзей. Нам может показаться немного странным его желание создавать вокруг себя русское пространство. Но ведь принадлежность к той или иной нации не определяется местом рождения и проживания.
На прошедшей несколько недель назад в Москве III Ассамблее русского мира Николай Николаевич наряду с политиками и представителями религиозных конфессий стал одним из почетных гостей. В своей яркой одежде беззаботной расцветки он выделялся на фоне всех остальных участников той встречи — представителей русских диаспор со всего мира. Мне не составило труда отыскать его среди черно-серо-коричневой толпы, но подобраться было непросто — вокруг него собралось множество старых друзей со всего мира, таких же, как он, — “русских без России”.
Мишутушкин с удовольствием ответил на несколько вопросов “МК”. И как же приятно было слушать человека, положившего столько лет и денег на то, чтобы Россию на планете любили хотя бы чуть больше и вспоминали хотя бы чуть чаще.
На следующий день ему предстояла встреча с президентом Дмитрием Медведевым, которому он расскажет о далеком Вануату, об установленном бюсте Головнина, о своей любви к России. Но сегодня он совершенно спокоен. Рассказывая о своих достижениях, Николай Николаевич чаще, чем “я”, говорит “мы”, словно бы не его упорство свернуло горы. Коллекции собирал он вместе с другом Алои Пилиоко, памятник устанавливал благодаря помощи доктора исторических наук из РАН Татьяны Таболиной.
— Николай Николаевич, что вам позволяет чувствовать себя стопроцентно русским, учитывая то, что в России вы не жили? И как вы оказались так далеко и от России, и от Франции?
— Русский язык с любовью был заложен во мне моими родителями. Франция дала мне возможность сохранить свою “русскость”, сохранить свою фамилию и часто говорить и думать по-русски.
Некогда мы переселились на остров Футуна, где я хотел открыть музей. В 1961 году французский генерал-губернатор Новых Гебрид пригласил нас на открытие культурного центра в городе Порт-Вила на острове Эфате. И на нем присутствовал один очень богатый человек, который любил искусство, покупал наши картины. Он помог нам организовать первую выставку и позднее дал возможность купить землю на Вануату. Он стал коллекционером наших картин, вот мы тут и обосновались. У нас есть один гектар земли на берегу океана, который открыт для посещения публики.
Поговорить по-русски на Вануату не с кем, разве что иногда проездом бывают российские туристы или бизнесмены. Они все появляются у меня. Местные жители обязательно расскажут обо мне, или мы встретимся в моем бутике в центре города. Также я поддерживаю связь с русскими друзьями, которых я завел после выставки “Этнография и искусство Океании”, которую в течение 8 лет привозил по приглашению Академии наук в Советский Союз. Да, впервые в Россию я приехал более 30 лет назад не праздным туристом. Вместе с Алои Пилиоко, который является моим лучшим другом уже 50 лет, мы собираем этнографическую коллекцию по всему Тихому океану. Академия наук очень заинтересовалась ею. И благодаря этому я смог побывать в России. Я упиваюсь русским языком и русской культурой. Я русский по духу, по сердцу, по языку.
— Какая из поездок в Россию вам запомнилась больше всего и чем?
— Это было в 1976 или 1977 году. Я ехал на поезде с Дальнего Востока с остановкой в Москве. Это была моя первая встреча с Академией наук, с академиком Ю.В.Бромлеем, директором Института этнографии, который мне сказал, что заинтересован пригласить меня с моими коллекциями в Москву. В 1979 г. всю мою выставку — это 30 ящиков экспонатов — перевезли из Франции в СССР. Прибыли русские грузовики и вывезли всё, 3 тонны экспонатов. Я упивался встречами с русскими. Мне оказали потрясающий прием российские ученые. Со многими я познакомился еще в Океании, когда впервые после Н.Н.Миклухо-Маклая на исследовательском судне “Дмитрий Менделеев” прибыл большой отряд этнографов. Не дожидаясь, когда создадут музей Океании в Москве, я передал в дар Академии наук 100 предметов, некоторые отсутствовали в музеях страны. Для обычных посетителей в СССР это был новый опыт общения с музейными предметами. Ведь я не просто разрешал, а просил трогать предметы, извлекать звуки из музыкальных инструментов! Для людей ведь это было важно психологически — без запретов они смогли разглядеть, впервые прикоснуться к живым предметам с далеких островов Океании: с Новой Гвинеи, Фиджи, Новых Гебрид, Французской Полинезии, Тонга.
Кстати, и в этот раз Николай Николаевич прибыл с дарами — вестибюль здания РАН на Ленинском проспекте теперь украшает огромный сигнальный барабан из ствола хлебного дерева с острова Амбрим (Вануату). Во время торжественной церемонии дарения его Институту этнологии и антропологии им.Н.Н.Миклухо-Маклая директор учреждения академик и член Общественной палаты Валерий Александрович Тишков сказал “МК”, что знаком с Мишутушкиным уже 30 лет и сотрудничество с ним огромная удача для РАН.
— Будучи гражданином Франции, а затем Республики Вануату, вы никогда не скрывали любви к России. Какие у вас были отношения с властями в годы “холодной войны”? Ведь уже тогда вы считались известным коллекционером.
— Когда к нам причалил корабль “Дмитрий Менделеев” с российскими учеными, конечно, мы всех принимали — и наши беседы были бесконечны. Это вызывало пристальное внимание со всех сторон. А мои дары вызывали массу вопросов. Из-за этого некоторые представители власти острова сказали, что Мишутушкин связан с КГБ. Зачем он посылает вещи в СССР? Подобные слухи дошли даже до Шарля де Голля. Он специально прислал официальное лицо, чтобы разобраться в ситуации. И вот за столом у губернатора Новых Гебрид это лицо начало спрашивать, действительно ли Мишутушкин имеет связь с женой этого губернатора и назначает своих людей на высшие посты. Все за столом рассмеялись. Вскоре нас с этим посланцем де Голля познакомили, и он стал моим почитателем, собирателем моих работ. Похожие ситуации происходили и в СССР, когда люди на выставках подходили ко мне и наивно спрашивали: “Вы говорите по-русски. А вы не шпион?” Но чаще приносили домашние пироги и трогательные самодельные подарки. Я все их выставил в моем музее в Вануату. С некоторыми посетителями тех далеких выставок мы переписываемся до сих пор, а кого-то недавно навестили уже в Париже, где учатся их дети.
— Посещала ли вас когда-либо мысль переехать в Россию?
— Конечно, я думал об этом. Но российский климат мне не подходит. (Мишутушкин поморщился.) Поездки с нашей выставкой по Советскому Союзу влюбили меня в русскую задушевность, гостеприимство, но с погодными условиями тут я мириться бы не смог. Я бы замерз, превратился в льдинку. Да и Вануату уже стала моей родиной — я живу там 52 года. И наше с Пилиоко творчество важно для нашей страны.
— Летом 2009 года на острове Эфате прошло торжественное открытие бюста Василия Головнина, российского мореплавателя, причалившего к расположенному рядом острову Танна 26 июля 1809 года. Чтобы увековечить память о первых контактах между Россией и этой островной страной, вы писали во всевозможные инстанции в России. Но собирать деньги на установку монумента пришлось своими силами. Почему для вас памятник Головнину оказался так важен?
— Недавно я столкнулся с очень интересным историческим фактом: Вануату, чьим подданным я теперь являюсь, 200 лет тому назад посетил знаменитый русский вице-адмирал Головнин. Причалил он тогда к острову Танна. И прибыл он совсем не так, как известный всем здесь капитан Кук — с оружием. Адмирал Головнин был настолько приветлив с местными жителями, что пустил островитян на свой шлюп “Диана”. Они впервые увидели зеркала. Они плакали, когда после 4-дневного пребывания в порту корабль Головнина должен был отплыть. Это была уникальная встреча. Совместно с моим добрым другом доктором исторических наук Татьяной Таболиной и еще несколькими людьми мы смогли добиться того, чтобы это событие признали значимым в истории Вануату. Народный художник России скульптор Селиванов и его сын создали бюст Головнина, который 29 июля 2009 года был установлен в самом центре Порт-Вилы. Это настолько понравилось властям моей страны, что они попросили установить еще один бюст — на острове Танна.
В наших планах еще добиться, чтобы в местном вузе преподавали русский язык. А также мы готовы открыть “антенну” “Русского мира” в моем имении (представительство неправительственного фонда “Русский мир”, занимающегося популяризацией русского языка и культуры на планете. — Н.С.).
— За свою жизнь вы перепробовали много специальностей. Шили одежду, одно время даже работали журналистом...
— Моей главной страстью в жизни, безусловно, являются путешествия. А также обмен знаниями. Для меня нет ничего важнее, чем дать возможность людям познакомиться с искусством Океании. Ведь оно вдохновило не только многих современных художников и скульпторов, но и мэтров прошлого, например, Пикассо. Именно поэтому журналистика нравилась мне как способ поделиться с другими приобретенным опытом. Правда, работать в “Русской мысли” (газета русского зарубежья, выходила во Франции с 1947 года. — Н.С.) было непросто. У меня не было не только времени, но и печатной машинки. Когда я только начинал работать в газете, мне приходилось писать свои путевые очерки от руки и отправлять их по почте отцу, чтобы он уже набивал их и посылал в “Русскую мысль”. А потом у меня появились новые интересы. Коллекционирование отнимает много времени и сил.
Что же касается моделирования и росписи одежды (Николай Николаевич оглядывает свою необычную белую рубашку, раскрашенную яркими мазками специальной краски), то здесь я преуспел больше. Одежда, которую мы делали — сейчас уже меньше, больше для удовольствия, — предназначалась в основном для туристов. Но мы ее не только продаем, но и выставляем. Мы, в частности, организуем презентации наших коллекций в гостиницах.
— Какой период вашей жизни вы считаете наиболее интересным?
— Каждый период очень интересен. И сейчас тоже. Ведь, вы вдумайтесь, 30 лет спустя я нахожусь в моей любимой Москве, встречаюсь с людьми из Академии наук. Но и в прошлом у меня было очень много волнующих душу мгновений. Например, когда я был в Индии, на Дальнем Востоке, потом уже в Тихом океане. Я живу из момента в момент.
