На НТВ показали фильм Андрея Лошака из цикла “Профессия — репортер” “Дети коридоров”. По жанру — оптимистическая трагедия. Сюжет о детском доме для безнадежных инвалидов, которые тем не менее продолжают на что-то надеяться. У них есть мечты, дружба, радости. Словом, они люди, даже если от маленького человека осталась только половина. Они люди друг для друга, для автора фильма и больше ни для кого.
Там живет девушка. Она красит губы по утрам, то и дело смотрится в зеркало. Она очень красивая, только у нее нет ног. Там живет мальчик лет шестнадцати. У него церебральный паралич. Он с отличием закончил школу и хочет учиться дальше: “Но больше меня никуда не берут, говорят, что не подхожу”. И дальше: “А зачем тогда жить? В чем смысл жизни? Ну объясните мне. Если объясните и я вам поверю, то, может быть, тогда мне захочется жить?..” Несчастные люди, их стоит пожалеть? Но они не требуют жалости и даже не просят ее. Они поют караоке, сидя в своих инвалидных каталках. И не попсу какую-нибудь, которую не уважают принципиально, а настоящий английский рок. А один парень стал для друзей читать Библию. Батюшку из близлежащей церкви позвали, да он денег запросил, вот мальчишка и стал священником-самозванцем. Они живые, но только не для своих родителей, не для своего государства. И не для нашего ТВ.
Это фильм-исключение. А правило вот какое: маньяки всех мастей на завтрак, обед и ужин, педофилы, половые акты в прямом эфире. Кушайте, дорогие телезрители, это все вам, кушайте до отвала! Вы же этого хотели, рейтинги-то не обманешь. Кунсткамера уродов, паноптикум идиотов — ну чем не эфир для выходного дня. Наше телевидение либо наводит глянец для успешных, богатых и сытых — все время твердя, что жизнь прекрасна и что все будет хорошо, либо для… Ну да, для тех “высоконравственных и интеллигентных зрителей” — любителей “клубнички” и отрезанных голов.
“Дети коридоров” сделаны не на потеху публике и не для того, чтобы мы ужаснулись, глядя на неизлечимый физический недуг. У этих детей есть родители. Вот вполне благополучная мама — отличник народного образования. Она отдала своего сына в детский дом и теперь оправдывается: “Понимаете, перед людьми неудобно”. “Вы что, стыдитесь своего сына?” — спрашивает репортер. “Ну просто неловко как-то”. Ее лицо камера целомудренно прикрывает.
В Америке пацана без ног усыновили. Он лихо залезает в собственное авто, садится за руль: “Здесь, в Штатах, для такого инвалида, как я, открыты все пути. Я себя чувствую тут человеком”. Другой мальчик, помладше, уже просто забыл русский язык. Он на время вернулся в детский дом, для того чтобы оформить документы на выезд. Он раздает подарки и скучает по своему отцу. Любимому американскому отцу.
“Мы за русских, мы за бедных”, — кричат на каждом углу наши политики. Мы бьем себя в грудь, разрываем рубаху на груди: “Да, мы нищие, но зато у нас духовность”. Мы устраиваем “русские марши” и попутно громим все на своем пути. А американцы, те самые “тупые, алчные америкосы” с калькулятором в голове, делают все, чтобы любой инвалид, будь он даун или церебральник, чувствовал себя полноценным, живым человеком. Там, в этой треклятой Америке, нет ни одного тротуара, не оборудованного специальным подъездом для колясочников, ни одного автобуса без автоматических спускающихся ступеней, ни одного дома без специального лифта для таких больных. А мы все: духовность, духовность. Какая, блин, к черту, духовность!
