Это было давным-давно, еще в прошлой жизни. Когда Путин был премьер-министром, Кожухов работал у него пресс-секретарем. Затем Путин стал президентом, а Кожухов опять ушел на ТВ. Теперь он в программе “В поисках приключений” на канале “Россия” танцует народные африканские танцы, укрощает мустангов, поедает тараканов. И делает это, глядя на нас такими грустными, такими умными глазами, что кажется, будто он познал этот мир от и до.
— Вы мне напоминаете императора Диоклетиана. Помните, о нем Баталов в “Москва слезам не верит” говорил? Этот император вдруг решил оставить власть и поехал в деревню, а когда к нему пришли подданные и попросили его вернуться, он ответил: “Если б вы знали, какую я вырастил капусту…” Я правильно мыслю?
— Спасибо, что я вам напоминаю императора, а не кого-нибудь еще. Но мне самому не кажется, что я на него похож. Не знаю, что стало причиной ухода от власти Диоклетиана, но предполагаю, что он это сделал добровольно. Вопрос о моей отставке решали другие люди, поэтому капусту выращиваю вынужденно. К тому же я не видел пока ходоков, которые пытались склонить меня к возвращению.
— Вы имеете в виду, что вас ушли с поста пресс-секретаря председателя правительства? Тогда в чем причина, можно узнать?
— Причин на этом уровне никто не объясняет. Есть догадки, но из-за отсутствия информации распространяться на эту тему глупо. Политика — слишком оживленный перекресток интересов, и неопознанные летающие объекты там никому не нужны, в том числе и те, кто обладает правом войти в самую лучшую дверь несколько раз в день.
— Вы жалеете о том, что сейчас не при власти?
— Я жалею о том, что то, чем я сейчас занимаюсь, задействует только лишь какую-то часть коры моего головного мозга, но никак не всю. И смею надеяться, что прыжками в пропасть на резинке и поеданием тараканов мои возможности не исчерпываются.
— Значит, вам надоело то, чем вы занимаетесь на ТВ? А кажется, что поедаете насекомых с удовольствием.
— Когда у меня были затяжные периоды безработицы, я готов был сдаваться в бизнес, естественно, в ту его часть, которая касается общественных связей. Но я благодарен судьбе, которая удержала меня от этого шага, и я не оказался сейчас в пресс-службе компании, которая занимается продажей труб или добычей бокситов. Пусть это прозвучит нескромно, но мне кажется, что на ТВ у меня получается лучше, чем у многих, и это доставляет мне радость. Так почему бы мне не попытаться сделать еще что-то на телевидении?
— Если бы к вам пришел Добродеев и спросил: “Михаил, а что бы вы хотели делать на “России”? Вести “Вести недели”? Давайте, давайте, сейчас мы уберем Брилева”.
— Я не настолько люблю себя на экране, чтобы не отказаться от этого. Мне кажется, я мог бы быть менеджером. Но это все такая маниловщина.
— А вы по натуре не Манилов?
— Нет, не Манилов, скорее Ноздрев. Не то чтобы я фаталист, но я верю в удачу, которая пока мне не изменяла. Надеюсь, она мне еще поможет.
— Увольнение с поста пресс-секретаря премьер-министра вы расцениваете как неудачу в своей жизни?
— Безусловно, как проигрыш. Я по натуре отличник. И, конечно же, такой поворот в мои планы не входил.
— Вы же философический человек, хоть и Ноздрев, и поэтому должны сказать: чур меня, упаси меня бог от этой большой политики. Или то, чем вы занимались, не считалось политикой?
— Конечно, это политика. Это самая вершина Джомолунгмы. И одним из уроков, который я вынес из своего недолгого пребывания в Белом доме, стало то, что горшки обжигают не боги. Я это точно знаю.
— Про Путина будем говорить?
— А кому это интересно? Прошло уже больше пяти лет.
— Но люди, от Трегубовой до Коржакова, издают книжки на эту тему, которые хорошо покупаются.
— Что-то мне не хочется быть в ряду названных фамилий. Это как-то противоречит моим жизненным устоям.Мы с Путиным пять лет не виделись, и мне сложно говорить, что произошло сейчас. Я могу говорить только о том, что видел в свое время. Есть два качества, которые я могу выделить. Одно мне симпатично. Путин — человек с совестью, он совестливо воспринимает многие вещи. А еще у него компьютерный ум. Он держит в памяти блоки информации. Перед тем как я согласился быть его пресс-секретарем, зарезервировал за собой право отказаться от должности в том случае, если мне не понравится начальник. Но он мне, конечно, понравился, его профессиональное умение вести разговор, располагать к себе.
— Их же в КГБ этому учат.
— Не знаю, где этому учат, но мне кажется — это прирожденное качество. Я видел многих людей, которые приезжали к нему с предубеждением, а уходили с симпатией. Но у него есть еще одна особенность: он очень корректно держит дистанцию. Но я с ним слишком мало работал, чтобы претендовать на какие-то более теплые, дружеские отношения. Я отдаю себе отчет, что знал В.В.Путина — премьер-министра страны, но не В.В.Путина, который остается наедине с самим собой.
— А кто ему придумывал эти примочки, которые были уже не при вас: “мочить в сортире”, “сделают обрезание по самое…”?
— Ему вообще никто ничего не придумывает — это я знаю точно. Это экспромты. У Путина шикарное чувство юмора, и если бы он избрал другой путь, то, мне кажется, был бы очень успешным журналистом.
— Но, может быть, в следующей, послепрезидентской жизни он воспользуется вашим советом.
— Это не совет, это размышление. Я не могу давать советы президенту великой страны, если в это время чищу ботинки в Каире и поедаю тараканов в Камбодже.
— Еще вы мне напоминаете философа Диогена. Когда вы видите мир, суть его, какие мысли вас посещают?
— Иной раз ты сталкиваешься с ситуацией, когда хочешь закричать: черт возьми, это же так просто! Почему так не может быть у нас? Почему во всем мире нет такого количества транспортной полиции? Почему там никто не стоит с палочками на дорогах, почему эти люди ходят по улицам и смотрят, чтобы граждане не плевали себе под ноги и не бросали окурки и бумажные обертки от конфет? А чтобы дотянуться до Диогена, мне нужно еще почистить ботинки и сломать не одну форму на гончарном круге.
