Времена тотального дефицита, вареной колбасы по два двадцать, километровых очередей за югославскими блузами, запрещенных валютных баров давно канули в Лету. Однако именно тот период породил в нашей стране небывалое количество спекулянтов, взяточников и мошенников. Нелегальный ресторанный бизнес считался одним из самых прибыльных в Москве. Несмотря на то что в Союзе все злачные заведения обязаны были закрываться ровно в полночь, сотрудникам некоторых кабаков невероятным образом удалось избежать этих запретов и заработать на этом приличные деньги.
Анатолия Бальчева можно считать одним из основателей клубного движения в Москве. Именно он организовывал в 70-х годах так называемые “ночники” в знаменитом подмосковном ресторане “Архангельское”. Помимо всего прочего он исполнял там запрещенные песни, а на его выступления собиралась самая изысканная столичная публика. Тайны светской тусовки Москвы эпохи застоя Бальчев любезно раскрыл репортеру “МК”.
Когда-то усадьбу “Архангельское” ежедневно осаждали тысячи туристов из разных стран. Рядом располагалась дача тогдашнего председателя Совмина Алексея Косыгина. В конце 60-х годов с его ведома на территории усадьбы, прямо напротив музея князя Юсупова, построили столовую для иностранцев. Чуть позже на ее месте возвели фешенебельный ресторан.
— Мне на тот момент было всего 19 лет. Я занимался музыкой и организацией концертов в сочинском “Интуристе”. У меня была своя группа “Кипа-джаз”. Совершенно случайно нашу игру услышал директор ресторана “Архангельское” и пригласил нас к себе работать, — начал беседу Анатолий Бальчев.
7 ноября 1973 года музыканты группы “Кипа-джаз” впервые выступили в стенах ресторана “Архангельское”. Однако к тому времени туристы в усадьбу стали приезжать реже. Единственным частым гостем заведения оставался Косыгин. Иногда наведывались близкие друзья Бальчева. Но большую часть времени музыканты коротали у окна. Заметив на Ильинском шоссе свет от автомобильных фар, гадали: “Заедет — не заедет...”
Через полгода ситуация коренным образом изменилась. О существовании ресторана узнали в актерской среде. Вскоре это место стало культовым среди богемной тусовки. В “Архангельское” съезжались актеры Театра на Таганке, “ленкомовцы”, труппа “Современника”. А через два года сюда уже невозможно было попасть без предварительного телефонного звонка. Человеку с улицы вход в ресторан и подавно был воспрещен.
— Столик заказывали за неделю, — продолжает мой собеседник. — Со всей Москвы к нам приезжали самые видные столичные модницы, которые заранее выбирали себе наряд для посещения этого злачного местечка. Вскоре ресторан превратился в своеобразный клуб. Здесь собирались все — начиная от сотрудников посольств, кремлевских детей и заканчивая творческой богемой.
Среди постоянных гостей “Архангельского” были сын вождя монгольского народа Слава Цеденбал, Борис Хмельницкий, Александр Абдулов, Андрон Кончаловский, Майя Булгакова, Зураб Церетели. Также в ресторан хаживали почти все отпрыски членов Политбюро, секретарь комсомольской организации отряда космонавтов Гера Соловьев, Виталий Севастьянов, Герман Титов. Гуляли кумиры стадионов Яковлев, Петров, Харламов и великий Всеволод Бобров. Приезжал директор “Елисеевского” Юрий Соколов. Разбрасывались деньгами цеховики, торгаши, карточные шулеры.
— В то время советские рестораны работали строго до полуночи. У нас существовала негласная договоренность с директором “Архангельского”. Официально заведение закрывалось в двенадцать ночи. Когда обычные посетители покидали ресторан, открывались двери для избранной публики.
— Чем же привлекал ваш репертуар эту публику?
— Мы играли песни, не прошедшие цензуру, — шансон, блатные песни или западный репертуар. Американские песни исполнял Вэйланд Родд, бывший темнокожий муж Ирины Понаровской. Его коронным номером был романс “Гори, гори, моя звезда”. Бас-гитаристом у меня работал Аркадий Укупник. Петь я ему не разрешал. Но Аркаше уж очень хотелось стать эстрадником. Через два года он ушел от меня к Юрию Антонову, затем — в еврейский театр Юрия Шерлинга, где в то время играла Лариса Долина. Позже “Архангельские” связи помогли ему выйти на Ирину Понаровскую и других артистов — так он проложил себе путь в звезды.
— У вас были конкуренты?
— В Салтыковке находился похожий ресторан “Русь”. Но клиентами того заведения были торгаши, “расхитители” серьезного масштаба. К нам эти люди боялись заглядывать — ведь вокруг усадьбы “Архангельское” располагались генеральские дачи, здесь же обосновались сотрудники КГБ. Так что, в отличие от них, у нас собиралась исключительно богема.
— Насколько я знаю, Галина Брежнева любила ваш ресторан?
— Как правило, Галина приезжала к нам днем. Однажды я пришел на работу, а она уже сидела со своей компанией. Иногда о приезде Брежневой администрацию заранее оповещали телефонным звонком, и для нее готовили столик. Когда появление дочери генсека стало регулярным, люксовский столик с китайскими фонарями оставался свободным всегда.
— Как она вела себя?
— Она всегда пребывала в доброжелательном настроении, с удовольствием слушала нашу музыку. Иногда просила меня что-то сыграть для ее друзей. С Брежневой мне неловко было требовать денег за эту услугу. Правда, перед уходом она всегда оставляла нам несколько бутылок дорогого коньяка.
— Наверняка за вашим заведением тщательно следили спецслужбы?
— Некоторые официанты подсовывали “жучки” в хлебницу нашим гостям. Такой приборчик всегда ставили на стол Брежневой и к элитным проституткам из “Интуриста”, “Националя”, “Метрополя”. Этих девиц сопровождали “серьезные” иностранцы. Поэтому было очевидно: раз девушкам дают возможность зарабатывать таким образом, то они, в свою очередь, должны были докладывать в соответствующие органы о проведенном вечере.
— Брежнева всегда вела себя пристойно?
— В стенах нашего ресторана она не позволяла себе никаких выходок. Зато в ресторанах Дома актера и ЦДРИ Галина вела себя более свободно. Однажды на встрече Старого Нового года она вышла на сцену, вырвала из рук скрипача смычок и стала дирижировать. Музыканты вынуждены были подыгрывать под ее жесты. А в 78-м на весь ВТОшный ресторан она призывала евреев скорее уезжать в Израиль, пока папа в Кремле. В ВТО ее всегда сопровождал Боря Цыган.
— Вы застали дочь генсека в тяжелые времена?
— В 1992 году в Нью—Йорке мне удалось посмотреть 30-минутную кассету, отснятую оперативниками на квартире Брежневой. Я увидел, как к ней в дом ворвались сотрудники КГБ и устроили обыск. Галя на тот момент была сильно выпившая, постоянно подливала себе еще, что-то бормотала. Было очень грустно. Ведь я запомнил ее совсем другой.
— Какое впечатление на вас производил Борис Цыган?
— Борис был вальяжный, постоянно улыбался, носил огромный бриллиантовый крест на груди. У него всегда водились деньги, но он был не слишком щедрым. Деньгами не разбрасывался. Он скончался в ялтинской больнице во время операции аппендицита. Хотя многие уверены, что Бориса просто убрали...
— Второй люксовский столик мы держали для Серуша Бабека. Он был сыном иранского коммуниста, но вырос в городе Иванове. Там находился специальный детдом, который в народе прозвали интердомом. В нем воспитывались дети иностранных коммунистов. Все бывшие воспитанники интердома имели вид на жительство и при этом были абсолютно свободны, в отличие от советского гражданина. КГБ их не трогало. Они спокойно ездили за границу, посещали валютные бары, привозили шмотки из-за рубежа. Уже в 70-е года Бабек был серьезным бизнесменом, занимался внешнеэкономической деятельностью. Кстати, именно он руководил доставкой техники для проведения московской Олимпиады-80.
— Я слышала, что Бабек дружил с Высоцким?
— Это правда. Бабек иногда давал Володе денег взаймы, помог ему купить машину, подарил Высоцкому многоканальный магнитофон. Володя как-то написал про него: “Живет на свете человек со странным именем Бабек”. Вообще Серуш был иранцем только по национальности, по духу он — русский. Например, он мог спокойно пойти со мной на Пасху в православную церковь и отстоять всю службу.
— Вы пользовались дружбой с ним в корыстных целях?
— Мне пришлось жестоко поплатиться за дружбу с Бабеком. Ведь я часто посещал с ним валютные бары, где мы тусовались круглые сутки. Спустя время мне это припомнили — сделали меня невыездным на несколько лет. За мной постоянно следил КГБ, меня вызвали на допросы и расспрашивали о моем приятеле. Серуша до поры до времени не трогали.
— Что с ним случилось потом?
— Был момент, когда он уехал из России, и три года его не пускали сюда. Ходили слухи, что он продавал наше оружие в другие страны. Только во времена Горбачева Бабеку удалось приехать в нашу страну. Он снова занялся бизнесом. Однажды назначил кому-то встречу в гостинице “Международная”. Потом вернулся домой, и через три часа его не стало. Ходили слухи, будто смерть не случайна, наступила в результате отравления… Поминки устраивали в ресторане “Метрополь” — это ведь его детище. А похоронили Бабека на Ваганьковском кладбище. В России у него осталась вдова, актриса Наталья Петрова, сыгравшая главную роль в фильме “Руслан и Людмила”. Детей они не успели родить.
— Кто еще вам запомнился из гостей “Архангельского”?
— Приятным мужиком был Юрий Соколов, директор гастронома “Елисеевский”. Когда нам нужно было организовать банкеты для важных персон, он всегда помогал с продуктами. Помимо ресторана мы часто встречались с ним на закрытых кинопросмотрах. Он был уважаемым человеком в актерской среде.
— Вы приятельствовали с Аллой Пугачевой?
— Я помню, как мы с ней пошли на премьеру фильма “Женщина, которая поет”. Пробрались в зал, когда свет уже выключили. Расположились на балконе. И когда начался фильм, она уткнулась в мое плечо и заплакала. На экране в этот момент показали Леню Гарина, композитора песни, которая дала название фильму. Так случилось, что он погиб в драке незадолго до выхода картины. А потом мы с ней хотели записать одну песню на стихи Вознесенского. “Согласна, — сказала она. — Только надо слова в одной строчке переделать”. Вот какой вариант предложила Алла: “Но спокойно спят, хоть живут в говне, и в моей стране, и в твоей стране”.
— Когда вы познакомились с Высоцким?
— С Володей я познакомился в 1974 году. Я исполнял его песни, и когда он узнал об этом, то решил послушать. С тех пор мы сблизились.
— Он-то наверняка разбрасывался деньгами в вашем ресторане?
— У Володи никогда не водились деньги. Он все время жил в долг. Не имея за душой ни гроша, ему удавалось производить впечатление состоятельного человека. Когда Володя умер, у него остался долг 28 тысяч рублей. Это были огромные деньги по тем временам. Супруге Высоцкого пришлось тогда продать новый “Мерседес” Володи, чтобы выплатить нужную сумму.
— Правда, что вы были одним из последних, кто видел Высоцкого за день до смерти?
— За день до его смерти, 23 июля, мы с Володей встретились в ВТО. Он очень хотел есть. Надо заметить, что в то время Высоцкий был малопубличен, практически не посещал рестораны, спал по три часа в сутки, много работал. Поэтому его появление в ВТО вызвало бурную реакцию со стороны посетителей. Как назло, в ресторане тогда царила невероятно пьяная атмосфера. Наш столик сразу окружили какие-то люди. Все хотели выпить с Володей. Я разгонял народ как мог. Когда мы вышли на улицу, Высоцкий был уже изрядно подвыпивший и попросил меня довезти его до дома. С нами поехали тогда актер Владимир Дружников и будущая жена Ярмольника — Оксана. Из ресторана я прихватил с собой бутылку водки. Володя буквально вырвал ее из моих рук: “Я должен угостить Дружникова, сам пить не буду”. Еще я хорошо запомнил, что у него с собой было много денег — целая пачка. И мне показалось, что он от них хотел избавиться, пытался их отдать... Как будто предчувствовал... В ресторане он обращался к каждому из нас: “Тебе деньги нужны? Я могу дать...” Я отвез Володю домой. Больше я его не видел...
— “Архангельское” для многих стало отправной точкой. Люди, которые покидали Союз и навсегда уезжали за бугор по еврейской линии, проводы отмечали у нас. Когда спустя много лет я приезжал в Германию или в Америку, меня встречали как национального героя. Эмигранты не отпускали меня без концерта — брали рояль напрокат, арендовали клуб специально для моего выступления. В 1989 году на мои концерты в Кельне собрались все эмигранты города. В Союз я вернулся на машине “БМВ”.
— Когда знаменитый ресторан “Архангельское” прекратил свое существование?
— В июле 1979 года мы закрылись навсегда. За год до Олимпиады в органы поступило негласное распоряжение — проверить все злачные места. Наше заведение значилось первым в том черном списке. Второе июля — этот день я запомнил на всю жизнь. В ту ночь к нам съехалась вся Москва — гуляли архитекторы, космонавты, актеры, режиссеры, элитные проститутки со своими супергостями. В третьем часу ночи в ресторан ворвалась группа сотрудников КГБ с собаками. Прозвучала команда: “Всем оставаться на своих местах”. На столики поставили таблички с номерами и стали фотографировать гостей. Покинуть заведение мог только тот, кто предъявил документ. Остальных отправляли в Красногорское УВД. После этого случая директор ресторана принял решение расформировать ансамбль. Меня тогда таскали в органы, в областной ОБХСС, допрашивали, сколько денег мне удалось заработать в “Архангельском”.
— С тех пор вы больше не связывались с ресторанным бизнесом?
— Через некоторое время мы перебрались в кафе “Спортивное”. Работали до часу ночи. Деньги с клиентов за меня брал мой приятель Миша Катаманин. Он теперь известный чикагский миллионер. Однажды я давал концерт в честь приезда Алена Делона. Собрался весь столичный бомонд. Во втором часу ночи в заведение ворвались менты. Слава богу, Делон к тому моменту уже покинул кафе. Несчастный Катаманин был вынужден проглотить доллары, которые получил от гостей. Самое интересное, что руководил той облавой мой школьный приятель. Поэтому меня единственного отпустили.
— Кто же организовывал эти облавы?
— До меня доходили слухи, что одну из таких облав устроила супруга Михаила Звездинского. Ведь он тоже в то время проводил “ночники”. Когда Мишу арестовали, его жена возмущалась — как же так, мужа посадили, а Бальчев остался не при делах? Но к Звездинскому на его “ночники” попадали случайные люди. И поэтому после ареста Михаила его бывшие гости сразу признались, что давали деньги музыканту, — в результате он получил восемь лет. Мои же клиенты меня “не выдали”. Однако с “ночниками” пришлось распрощаться навсегда. Хотя после перестройки мы пытались возобновить что-то подобное в том же “Архангельском”, но мне это было уже неинтересно...
