Мама, по контракту

— Придурки, идиоты! Оставьте меня в покое! — вопит 12-летний мальчик и яростно, словно нож, вонзает карандаш в руку учительницы. — Подожгу школу! Убирайся во-о-он, ду-у-ура!!!

К мальчику подбегает мама, но и ей достается сполна: ребенок бросается на нее и пинает ногами...

— Мама, смотри, что сделал Васька с моим платьем! — вбегает в комнату заплаканная девочка лет восьми. — Отрезал рукава и воротник!..

Эти дети — сироты при живых родителях. Их годами не навещают родные мамы и папы. Но по сравнению с малышами в детских домах и приютах — они счастливчики. В детской деревне SOS в Томилине ребятишки живут в семье: у мамы (именно так называют ее приемные чада) — от 6 до 9 детей.

Корреспондент “МК” решил испытать на себе груз материнской любви и устроился на работу “тетей”, или помощницей мамы на то время, пока основная родительница — в отпуске.

Появилась на карте Подмосковья деревня SOS 8 лет назад. Сразу видно, что в 11 кирпичных домах живут дети: у каждого входа стоят велосипеды, детские коляски, на дорожках разбросаны ролики... В коттеджах живут мамы, принявшие на воспитание детей из приюта, начиная от грудничков до 15-летних подростков. Сказать, что мамы работают воспитательницами, было бы неправильно. Это не профессия, а образ жизни. Захожу к своей будущей семье. Мой приход несколько не вовремя. Дети стоят в шеренге, потупив глаза.

— Кто взял из моего кармана деньги? — строго спрашивает их глава семьи — мама Наталья Сергеевна. — Давайте, сделаем так: если вы их не вернете — значит, я буду вычитать эту сумму из ваших карманных расходов.

Вот и проказники. Три мальчика-подростка: Саша, Паша и Слава. Им по 14 лет. 13-летняя Лида развешивает постеры на стене. Ой, еще не все! Под кроватью прячутся 12- летний Василий и 8-летняя Лера. Итого — шестеро.

— Мы, мамы, стараемся не искушать детей и не оставлять деньги в карманах, — вздыхает Наталья Сергеевна. — Но я пришла из магазина и совсем забыла о сдаче. Ребят, хотя они и живут в семье по нескольку лет, убедить, что воруют у себя, не получается.

В отличие от детского дома, здесь условия проживания ребятишек — как в семье с приличным достатком. На первом этаже — просторная кухня. Зал — с мягкой мебелью, телевизором и музыкальным центром. По лестнице поднимаемся на второй этаж. Здесь — три детских: для троих мальчиков-подростков, двух девочек и... изгоя: здесь живет 12-летний Вася. Его пришлось отселить от “братьев”. Но об этом — позже. В комнатах — все, о чем можно мечтать в детстве: игрушки, спортивный комплекс, стеллажи с книгами.

— Хочу вас предупредить, что у этих детей многие годы была бродячая жизнь — недаром их родителей лишили прав, — объясняет мне Наталья Сергеевна. — Например, Саша, несмотря на свои 14 лет, до сих пор не чистит зубы. Мальчика папа с мамой до 6 лет держали под кроватью, чтобы тот не мешал их пьянкам. Он не умел ни ложку держать, ни говорить, не был приучен ходить в туалет... Ко мне его привезли в одних трусах, причем папиных, подвязанных бечевкой. Якобы у его родителей не было денег, чтобы купить ребенку одежду. Поэтому относитесь к нему терпимо...

СПРАВКА “МК”:

Детские деревни существуют в 131 стране мира. В России их 4, а первая появилась в Томилине. Построить “детские деревни SOS” предложил австриец Герман Гвайнер вскоре после Второй мировой войны. Идея Гвайнера заключалась в том, чтобы добавить в сиротские приюты человечности и семейного духа. Финансируется деревня общественной организацией “Детские деревни SOS”. Коттеджи в Томилине были построены по немецкому проекту на деньги иностранцев. На содержание каждого ребенка полагается 3 тыс. рублей в месяц плюс 2 тыс. 900 руб. на расходы семьи. На вновь прибывшего малыша в семью выделяется 5 тыс. рублей.

Прежде чем попасть в семью, мамы проходят собеседование и жесткий отбор психологов. В самой деревне для хранительниц очага работают “Школы мам”. Единственное условие: будущая родительница не должна быть замужем. Потому что, как показывает опыт, муж мамы воспринимает ее приемных детей только как работу. Как правило, у родительницы нет своих детей либо они уже взрослые. Возраст мамы — от 25 до 55 лет. По условиям договора, после достижения пенсионного возраста мама уже не может заниматься воспитанием детей. Поэтому каждая мама точно просчитывает возраст своих приемных чад, чтобы до пенсии успеть их “выпустить” во взрослую жизнь.

Мама Наталья Сергеевна работает в детской деревне с первого дня ее открытия. Ей 47 лет. Замужем не была, своих детей у нее нет.

— Я сама подбирала детей для своей семьи, — рассказывает мама Наташа. — Мама подбирает детей как бы под свой характер и менталитет. Например, молоденькая женщина обычно набирает малышей до 5 лет. Некоторые мамы предпочитают воспитывать девочек. Центр “Детские деревни SOS” предоставляет нам базу детей: из приюта отбираются ребятишки относительно здоровые, не страдающие психическими заболеваниями. Это не для того, чтобы облегчить себе жизнь, а потому что у нас нет условий обеспечить надлежащий уход подобным детям. Таким ребятишкам нужны специализированные медицинские центры — у нас же обычная семья: мама и услуги районных поликлиник. Несмотря на отбор, все ребятишки — с поломанной психикой. Они нервные, а порой и агрессивные. Поэтому не забывайте заваривать пустырник и давать пить каждому три раза в день...

Встаю в семь утра. Иду готовить завтрак. Подхожу к кухне и чувствую шум. Неужели воры?! К моему огромному удивлению, Саша (тот самый, которого родители держали под кроватью) открыл холодильник и набивает себе карманы яблоками, глазированными сырками и даже прихватил пучок петрушки.

— Вот, жрать захотелось, — щурится подросток в очках с толстенной оправой (мама, инвалид по зрению, передала сыну по наследству близорукость). — С голодухи не спится...

Хотя питание в семье полноценное (например, на завтрак — каша, бутерброды с сыром, йогурты) и никто не закрывает холодильник на замок, по старой детдомовской привычке ребята набирают продукты про запас.

Все за столом, и только нет 14-летнего Паши. Иду его звать. Стучусь в комнату.

— Ну че надо?! Не хочу я жрать! — даже не дожидаясь моего вопроса, кричит он мне из-за двери. — Пока не узнаю, что случилось с моими родителями, отсюда не выйду...

— Пашины родители пропали два года назад, — рассказывают мне дети. — Раньше раз в году они приезжали к нему на день рождения, правда, всегда пьяные. Как-то раз по телефону позвонил незнакомый мужчина, который якобы видел, как Пашкиных родителей и бабушку посадили в машину. И тут (дети замолкают) Пашке сказали, что, короче... их всех убили, кажется, из-за квартиры. Но он в это не верит. Хочет либо найти родителей, либо пусть ему покажут их могилы.

Не успела я прийти в себя от услышанного, как смотрю на Славу — и глазам своим не верю. Все дети едят вилками, а он в свои 14 лет ест как малыш: наматывает спагетти руками на ложку и только потом отправляет их в рот. Так Слава выражает свой протест. Мол, так его научили есть его настоящие родители, поэтому переучиваться он не желает. Так же подросток кушает и в общеобразовательной школе, чем шокирует всех остальных детей.

В семье — строгий график дежурств. После завтрака 13-летняя Лида безо всяких напоминаний начинает убираться на кухне: мыть посуду, подметать пол. Мне предстоит самое сложное: занять старших “сыночков” делом. Сегодня выходной, а значит, мне не удастся передохнуть, пока они в школе. Я помню наставления мамы Наташи, что с утра мальчики должны пропылесосить ковры в своей комнате и разобрать завалы книг.

Раздаю задание им как можно мягче. А то не посмотрят, что я у них “вместо матери”. Перед завтраком Слава ни с того ни с сего налетел на Сашу и высказал все, что он о нем думает: “Б-кое отродье, пошел ты...”

— Ни х... себе загрузила, — ворчит Слава, и нехотя подростки принимаются за уборку.

Пока старшие “сынки” заняты делом, иду к младшим. У 12-летнего Васи в прошлой четверти аж 5 “двоек”, в том числе по труду и изо.

Нам предстоит с Васей письменно ответить на вопросы об Африке.

— Африка — второй по величине материк после Евразии... — читаю с выражением.

— Ну и какой материк самый большой? — спрашиваю у мальчика.

— Откуда я знаю?! — нервничает Вася.

— Хорошо давай еще раз, но попытайся запомнить... Ну так какой же?

— Никакой! Они все маленькие!

Возможно, я бы сочла это за издевку и потеряла бы терпение. Но Вася — особенный ребенок. Для него учеба — настоящая пытка. Малыш родился здоровым, но его родная мама подливала в бутылочку с молоком водку или пиво: видите ли, младенец мешал ей спать... Из-за поражения центральной нервной системы Васенька научился держать ложку только в шесть лет. Когда его в три года привезли к маме Наташе, мальчик никого не пускал в дом. Когда в дверь звонили, он настораживался, как дикий зверек, и бежал встречать. Когда порог переступал незнакомый человек, Вася, как собачонка, кидался ему в ноги и начинал кусать. Дело в том, что родную маму мальчика постоянно забирали в милицию. Поэтому на звонок в дверь у него выработался условный рефлекс: пришли нехорошие люди, которые всегда обижают маму...

Вообще, несмотря на Васенькину непонятливость, на него невозможно сердиться. С ясными голубоглазыми глазами, огненно-рыжий, он морщит лоб и искренне пытается представить, что же это за Африка такая. Вася живет один в комнате. Он настолько импульсивный и неуравновешенный, что старшие братья его боятся. Ни с того ни с сего Вася может накинуться на Пашу с кулаками или попытаться проткнуть его ручкой.

— Ага, испугалась!.. — радостно кричит мне сзади Вася, изо всех сил дунув над моим ухом в дудку (это его любимое развлечение).

— Мама моя не звонила?.. — врывается в комнату Лера.

Девочка находится в таком возбуждении, что у нее аж руки дрожат.

— У меня бабушка есть, в Москве живет, — тараторит она. — Как ты думаешь, я родная ей внучка? Мама родила меня от папы, но он почему-то считает, что он не мой отец. Разве так бывает? И вообще, я же красивая, почему он не верит, что я его дочка? Особенно обидно, что из-за папы бабушка не считает меня родней. Но все равно она добрая: когда я была маленькая, она иногда давала мне хлеб...

Лерочка — взрывная. И так же мгновенно меняется ее настроение. То она тянет меня за руку, чтобы сыграть на фортепиано, то танцует, то наряжается принцессой. А через минуту рыдает: “У Ба-а-арби нога отвалилась...”

По меркам детского дома Лера — вполне воспитанный ребенок. Иногда у ее родной матери-наркоманки бывали просветления, и она водила Лерочку в школу и даже — целый месяц — на бальные танцы. Но когда мама загуливала, девочка бродила по улицам, воровала еду. До сих пор ест она жадно: набивает полный рот пищи, когда нальешь ей суп, она сразу же просит второе.

— А добавку дашь? А что у нас есть покушать? — спрашивает девочка задолго до обеда. — Можно я посмотрю, что в холодильнике?

В течение часа Лера несколько раз успевает закатить истерику: то отменили ее любимый фильм, то потерялась ее заколка...

— Все: пора пить пустырник! — говорю я Лере после очередного рева и зову остальных.

Старшенькие “сынки” пьют настойку наперегонки. Зато 12-летний Вася набирает полный рот отвара и плюет Лере прямо в лицо. Лера, как тигрица, кидается на сорванца: хватает колотушку и с размаху опускает ее на Васину голову.

“Ой-ей-ей! Мама Наташа ведь меня предупреждала, чтобы Лера с Васей по возможности не встречались, — с ужасом думаю я. — Кроме того, на видном месте не должны лежать тяжелые предметы...”

Вася взбешен так, что его всего трясет, он не кричит, а рычит, мчится наверх, перепрыгивая аж через три ступеньки. Через мгновение раздается дикий грохот. Такое впечатление, что в руках его топор, которым он крошит мебель...

Со второго этажа по лестнице летят книги, колпачки от фломастеров. Забегаю в комнату. Вася расправляется с мягкими игрушками: яростно отрывает им головы. Пол усеян порванными тетрадями. И даже наши ответы на вопросы об Африке, которые мы писали аж три часа (!), разорваны в клочья.

— Не подходи к нему, а то, чего доброго, и тебя он выбросит с лестницы, — удерживают меня старшие. — Сейчас он в таком состоянии, что сил у него немерено, и он ничего не соображает. У него часто такое бывает, и мама ничего поделать не может. Ему нужно успокоиться. Сейчас он все покидает, а потом ты подойди к нему и пожалей. Он расплачется и все уберет.

Теперь я сама пью пустырник: хорошо, что Лера с Пашей его не допили...

— А может быть, мы в прятки поиграем? — неожиданно предлагают мне старшие мальчики.

Смотрю на них — и ушам своим не верю. После трехэтажного мата, которым они общаются друг с другом, это невинное предложение кажется мне более чем подозрительным.

— Ну по-о-ожалуйста, — ноет Лера.

Я чувствую себя растерянно. Но, возможно, игрой удастся отвлечь Васю, который за это время успел опустошить аж два стеллажа с книгами.

— Чур ты водишь! — говорит Саша. — Иди в нашу комнату и не подсматривай.

— Я иду искать! — кричу я, досчитав до 30. Дергаю дверь, но... она не открывается.

— Сейчас же откройте! — кричу им.

Но за дверью — тишина. Обидно до слез, что попалась на такую глупую уловку. Без сил опускаюсь на кровать — и чувствую, что в кармане мне что-то мешает. Я совсем забыла, что мама Наташа дала мне дубликат ключей от всех комнат.

Мой выход произвел на детей примерно такое же впечатление, как явление Христа народу.

— Ни х... себе маман! — радостно закричал средненький Вася. — Мэри Поппинс, б...

Оказывается мальчишки зря времени не теряли. Заперев меня в комнате, все четверо курили.

— Сдайте сигареты и зажигалки, — строго сказала я. — Хотела с вами пойти играть в футбол, но вы не справились даже с прятками...

Мальчики чувствуют себя виноватыми и ни слова не говоря, отправляются на кухню чистить картошку.

— Каких только мне гадостей они не делали, — рассказывает позже мама Наташа. — И ножки стула подпиливали, и дохлую кошку в кровать подбрасывали. Причем делают это они не от ненависти к взрослым. Нужно понимать, что детей так поломала жизнь, что часто они не понимают, что такое хорошо и что такое плохо.

Раздается звонок в дверь. На пороге — подросток лет 14—15.

— Здрасьте, — говорит он мне. — Я тут к Лидочке в гости зашел. Чайку попить, поболтать...

— Погода сегодня хор-ро-шая, — говорю я. — Пойдите-ка, молодежь, воздухом подышите.

Мама Наташа предупреждала, чтобы разнополые подростки дома не собирались. Родительницы постоянно объясняют детям вред ранней любви. Но, к сожалению, ребятишки приводят в пример своих родителей, которые произвели их на свет в свои 14—15 лет.

День подходит к концу. Предстоит еще один высший пилотаж: уложить сорванцов спать. В доме — две душевые кабины. Помню наставления мамы Наташи, что в душ нужно запускать только по одному: иначе может случиться ЧП. Не так давно Слава раздурачился так, что в шутку накинул шланг от душа на шею Паше. Если бы не мама, которая вовремя подоспела на помощь...

— Я моюсь один раз в три недели, а сейчас прошло только две с половиной, — заявляет мне Саша, который не приучен чистить зубы.

— Не будешь принимать душ — девчонки не будут любить, — убеждаю я подростка.

— Нормальная меня все равно не полюбит, — возражает он мне. — Детдомовцы женятся только на детдомовских. А ты разве не знаешь?..

Старшие “сынки” наконец-то улеглись. Читаю Лере книгу “Волшебник Изумрудного города” — эта сказка ей очень нравится, потому что, по словам девочки, ее героиня тоже бродит по свету, как сирота.

— Моя мама очень красивая и молодая. Ей 26 лет, — перебивает мое чтение Лера. — Я очень ее люблю. Когда она будет старенькой, я буду за ней ухаживать. Как ты думаешь, она обрадуется мне?..

Слышу в комнате старших сынков шум и возню. Захожу. И глазам своим не верю. На полу белым мелом проведена черта. Мальчишки стоят в ряд и плюются прямо на пол.

— А че, мы играем, кто дальше харкнет, — объясняет Слава. — В натуре, нормальная пацанья игра...

Несмотря на поздний час, у нас зазвонил телефон.

— Ал-а-ло, — говорит заикающийся женский голос. — Где-э мой сын Саша?

— Вы пьяны, я его не позову! — говорю я.

— Послушай! Я знаю, что в своей деревне вы кормите и одеваете сына, чтобы продать его за границу на эти самые, как их... органы.

— ?!!

— Послушай. У меня есть еще старшая дочь. Ей 15. Сейчас она у родственников на Украине. Я вам ее привезу. Дашь мне 200 долларов — и забирай ее. Девочка здоровая, печень и почки все в порядке... Нет, за 200 не отдам — может быть, за 250?..

После ночного разговора мне до утра не удается сомкнуть глаз. Спускаюсь вниз. На часах — 6.30. Все шестеро детей в такую рань стоят у порога одетые.

— Раз в месяц у нас — день свиданий с родителями, — хмурится Пашка (тот самый, чьи родители пропали без вести).

— Вдруг кто-нибудь и к нам приедет? — тихо говорит Вася.

— А вдруг бабушка привезет мне печенье? — щебечет Лера.

Иду, как на каторгу, вместе с детьми на станцию. Лично я очень сомневаюсь в том, что их родители приедут. В последний раз мама приезжала к Васе, когда ему было четыре года, т.е. аж 8 лет назад! Но каждый раз дети надеются и ждут их с нетерпением.

— Мама! Мамочка! — кричит Лера и бежит навстречу женщине в синей куртке. — Ой, ошиблась!

Мальчишки-подростки стоят молча. Слава грызет ногти. Саша пинает асфальт. Озябший Вася прыгает на одной ножке. А Пашка вообще отвернулся в другую сторону.

Я стою вместе с детьми на платформе уже четыре часа. Дети умоляюще смотрят на меня. Так, словно от меня зависит, приедут ли их родители.

— Пойдемте купим торт и мороженое, — говорю я детям.

Они идут со станции с таким видом, как будто только что похоронили близкого человека. У мальчишек-подростков как рукой сняло хамство и задиристость. Все трое, не стесняясь, плачут.

У мам в детской деревне так каждый день и из года в год. Когда детям исполняется 15 лет, они уходят в Дом молодежи — что-то вроде общежития, где они живут под присмотром воспитателей. Дети рады были бы остаться в своей новой семье. Но им уже готова смена — в точности такие же несчастные ребятишки. Они так же будут ходить каждый месяц на станцию и ждать своих родителей. Это необъяснимо, но своих родных пап и мам — пьяниц, наркоманов, шизофреников — они любят больше всех на свете.

— Мы, мамы, не ревнуем детей к их настоящим родителям, — говорит Наталья Сергеевна. — Я уже выпустила во взрослую жизнь троих детей. Для меня они — родные. К сожалению, не все у них складывается удачно. Как только они выходят из-под контроля — начинают неумело пользоваться свободой. Ребята не приспособлены к жизни: не могут выбрать учебное заведение, найти хорошего друга — приятели часто их обворовывают и обманывают, — еще сложнее найти им спутника жизни. Но я считаю, что наш труд — мам — не напрасен. Мы даем ребятам шанс, а как уж они им распорядятся...

P.S. Имена детей и мамы изменены.