ГИМН — значит, Михалков. Многие даже не помнят, что отцов у слов “Союза нерушимого” было два. Соавтор Сергея Владимировича — Габриэль Эль-Регистан — остался в тени своего более именитого друга. Практически никто не знает его настоящего имени. Не подозревает, что свой восточный псевдоним Габриэль Аршакович Уреклян создал из названия площади родного Самарканда — Регистан. Приставка “Эль” — сокращение его имени.
Когда-то Эль-Регистана называли вторым Кольцовым: из его репортажей страна узнавала о комсомольских стройках и боях во время Великой Отечественной, он написал книгу сказок “Стальной коготь” и сценарий к фильму “Джульбарс”... А в 1999-м — в год столетия со дня рождения Габриэля Аркадьевича (он предпочитал, чтобы отчество звучало как Аркадьевич) — ни в Союзе писателей, ни в Союзе журналистов о нем даже не вспомнили...
Корреспондент “МК” встретился с вдовой легендарного журналиста и писателя. Наш разговор вышел далеко за рамки истории рождения “Союза нерушимого”.
Говорят, талантливые люди талантливы во всем. Жену Эль-Регистан выбрал себе под стать: в 20 лет она стала самой молодой заслуженной артисткой советской республики.
“Проснулась знаменитой” — это про нее. В четырнадцать лет Валя танцевала на сцене филармонии, а уже через три года стала прима-балериной Узбекского театра оперы и балета. Хрупкую девочку с “египетскими” глазами и золотой косой боготворили поклонники. Ей дарили цветы, мечтали прикоснуться к ее платью и часами ждали юную звезду у служебного входа. Воздыхатели не представляли, что предмет их обожания — дитя “кулака”, которого советская власть из маленького городка на Волге загнала в Узбекистан...
Валя родилась в Хвалынске. Ее мать происходила из старообрядцев — крестящаяся двумя перстами Морозова доводилась Галаниным родственницей. В середине 20-х семью раскулачили. Им удалось сохранить только несколько старинных икон и горсть драгоценностей — спасаясь от отрядов озверевшей бедноты, они бежали в Ташкент. В “хлебном городе” Галанины поселились в глинобитной мазанке, где в красном углу светились старообрядческие образа. Но подробности оставались за кадром: для окружающих Валя была лишь талантливейшей балериной. Ее обожали не только зеленые сверстники и заядлые театралы. Юной Галаниной благоволила и политическая элита.
— В 1939 году, когда мне было 16, меня впервые увидел на сцене тогдашний секретарь ЦК республики Усман Юсупов, — рассказывает Валентина Григорьевна. — Его потрясло, что русская девочка так артистично исполняет узбекские танцы. На приеме после концерта он спросил: “Почему это девочка, такая веселая, так прекрасно танцует на сцене и такая грустная в жизни?” Я расплакалась: “У меня пропал папа”. Прошло, наверное, месяца три, когда меня вызвали к Усману Юсуповичу. И он сказал: “Девочка, даже я теперь ничем не могу помочь. Я могу только заменить тебе отца”. Как выяснилось, мой папа умер в Наманганской тюрьме еще в 1937 году... А Юсупов действительно опекал меня всю жизнь...
Среди поклонников Валентины был известный журналист Эль-Регистан — “рупор” освобожденного Востока. Его статьями зачитывались, передавая газеты из рук в руки. Изящный, импозантный, он пользовался огромным успехом у самых красивых женщин. А выбрал тоненькую 15-летнюю Валентину, которую увидел на сцене филармонии. Их роман протекал по-юношески трогательно и удивительно романтично — со стихами и прогулками под луной. Эль-Регистан был старше на 23 года, но ни невеста, ни жених не замечали этой разницы.
— Я всегда любила взрослых мужчин, — смеется Галанина. — А Габриэль Аркадьевич — необыкновенный человек. Эдакий рафинированный интеллигент, каких я больше никогда не встречала...
Молодые поженились в 1940 году, Валентине едва исполнилось 17. Они переехали в Москву: к тому времени Эль-Регистан был ведущим журналистом “Известий”. Их счастливая семейная жизнь началась в небольшой квартирке на Калужской улице (нынешний Ленинский проспект). Однако продолжалась совсем недолго: в самом начале войны Эль-Регистан ушел корреспондентом на фронт. Валя не отставала от мужа: с бригадой артистов ездила выступать на передовую. В Москву она приехала в 1943-м. Как раз к началу эпопеи с новым Гимном СССР.
— Сталин на одном из заседаний высказал мнение: мол, пора бы нам поменять текст и слова гимна, — вспоминает Галанина-Эль-Регистан. — Мы с мужем к тому времени перебрались в гостиницу “Москва”: в Нескучный сад угодила фугаска, и в нашем доме выбило все стекла. В ту самую ночь — с 11 на 12 октября 1943 года — муж вдруг вскочил с постели. Я решила, что опять объявили воздушную тревогу, а он бросился к столу, на котором лежал планшет. Увы, в нем не оказалось листка чистой бумаги. Тогда Эль-Регистан схватил попавшийся под руку гостиничный счет и на обороте записал первые четыре строки будущего гимна. Правда, вместо “союз нерушимый” написал “благородный”. Я тогда еще заметила, что “благородный” ассоциируется с “вашим благородием”. Габриэль Аркадьевич не стал ничего исправлять и, едва дождавшись утра, побежал к Михалкову. Дальше они сочиняли гимн вместе.
Тексты будущей “песни всех народов” приходили со всех республик Союза. Сборник возможных гимнов напоминал огромный гроссбух: в политбюро рассмотрели более 500 вариантов. Остановились на словах Эль-Регистана и Михалкова. Сталин одобрил выбор: ему особенно понравилось “сплотила навеки Великая Русь”. Правда, И.В. смутил эпитет “благородный”. Авторам он предложил доработать гимн в Кремле, у него в кабинете.
— Сочинители долго думали, но никому не пришло в голову нужное слово, — продолжает Валентина Григорьевна. — А Сталин в это время расхаживал по кабинету с неизменной трубкой. Вдруг, повернувшись к ним, произнес: “Нэрушимый!” Вечером, когда муж вернулся из Кремля, он сказал: “Ну, умница, ты была права!..” А было мне всего-навсего 20 лет...
В честь авторов гимна устроили пышный прием. Эль-Регистан на торжественный ужин пришел без Валентины. Кто-то тут же доложил Сталину, что жена у Габриэля — редкая красавица. “Да, это правда, — сказал тогда Регистан. — Только вам я ее не покажу. Она натура романтическая, еще чего доброго влюбится в вас”. Говорят, что вождь весело рассмеялся и произнес: “Ох, Регистан хитрый, ох, хитрый! Но... наш!”
— Что еще позволялось “нашему” человеку?
— Эль-Регистан с Михалковым вели себя очень раскованно. Не знаю, как все их выходки терпел Сталин. На приеме у вождя Сергей Владимирович и мой муж разыграли что-то вроде скетча. Михалков изображал трусливого нашего генерала. В запале схватил фуражку Иосифа Виссарионовича и играл предателя в ней... Сергей Владимирович потом страшно боялся, что из-за этого все может рухнуть. Но проделка сошла с рук.
— Какое вознаграждение получили создатели гимна?
— Авторы были удостоены государственной денежной премии — 100 тысяч рублей на двоих. Мой муж был человеком широкой души, щедрым и необычайно гостеприимным: не помню дня, чтобы мы садились обедать вдвоем, — у нас бывал и Алексей Толстой, и Александр Фадеев, гостили практически все секретари ЦК союзных республик. Помню, что часть премии Габриэль разослал родственникам, накупил подарков друзьям...
Сталин также спросил, что кроме денег хотят получить авторы гимна. Регистан попросил карандаш, которым вождь делал пометки в тексте “Союза нерушимого”. А Михалков — новую квартиру... Моссовет выделил ему жилплощадь на Тверской, а мы с Калужской переехали в старое жилье Сергея Владимировича.
Делать ремонт и обустраиваться на новом месте было некогда: Валентина Григорьевна с концертной бригадой уехала на фронт. Там она впервые увидела Рокоссовского.
— Все наши девочки страшно хотели познакомиться с легендарным полководцем, — улыбается балерина. — Когда я его увидела, Константин Константинович прошептал как зачарованный: “Если бы я был художником, то обязательно бы нарисовал вас”. В присутствии всех Рокоссовский спросил: “Валентина, у вас есть чемоданы? Вам нужны трофеи?” Я ответила, что мне ничего не нужно. Тогда он преклонил предо мной колено: “Я восхищаюсь вами, я такой же, как вы...”
Поклонники мало интересовали Валентину Григорьевну: ей шел 22-й год, и больше всего в жизни она любила балет и мужа. Чего не скажешь об Эль-Регистане...
— Это был очень увлекающийся человек, — улыбается Галанина. — Может, и на мне бы не женился, да по-другому нельзя было. Не знаю, были бы мы и дальше вместе, если бы не смерть Габриэля в 1945 году...
Регистан не единожды играл с судьбой. В 1929 году он заболел туберкулезом: в левом легком врачи обнаружили каверну. Габриэль решился на самоубийство — выстрелил в сердце, но остался невредим: пуля лишь обожгла края каверны, сохранив будущему создателю гимна жизнь... В конце войны в Крыму осколком гранаты убило фотокора Калашникова. У шедшего рядом Эль-Регистана — ни царапинки...
Габриэль Аркадьевич умер внезапно, всего через несколько месяцев после Победы. Уезжая на охоту в Венгрию, чувствовал себя прекрасно, а вернулся совершенно больным. Свою хворь он скрывал от “ласточки”, “доченьки” — так он звал Валю. Привез ей из поездки несколько чемоданов платьев, брюссельского кружева и парчи. Но обновки были не в радость. Габриэль сгорел в Кремлевской клинике буквально за несколько дней: второй обширнейший инфаркт.
— Его погубила чрезмерность, — считает Валентина Григорьевна. — Он слишком любил хороший табак, хорошее вино и красивых женщин...
Подтверждение этому — сын Гарольд, который родился до появления в жизни Регистана Валентины, и дочь Гаянэ. С матерью девочки Эль-Регистан поддерживал отношения до конца жизни.
После смерти мужа Галанина заболела. В тот момент она была на пятом месяце беременности — начались преждевременные роды, заражение крови и перитонит. Ее спасли пенициллин и мама...
Валентина проболела несколько лет, три года была прикована к инвалидному креслу. Врачи вынесли приговор: путь на сцену закрыт.
Казалось, жизнь рухнула: умер муж, нет любимой работы. Но Валентина Григорьевна все-таки смогла вернуться в мир искусства: более 40 лет она преподавала в Хореографическом училище при Большом театре, в балетных студиях при ДК завода “Серп и молот” и при школах №495 и 409. У Галаниной учились Екатерина Максимова, Марина Леонова, Константин Скрябин и Николай Караченцов. После ее уроков пластики рук Марис Лиепа поставил знаменитый “танец змеи”...
Валентина Григорьевна всегда оставалась одной из самых красивых женщин. И всегда привлекала внимание великих мужчин. Ей посвятил четверостишие Симонов. На молодую вдову пал и выбор Берии.
— Как-то ко мне на улице подошел странный человек, — вспоминает Валентина Григорьевна. — “Девушка, вами интересуется очень большой человек. Вы не хотите поехать со мной?..” Я посмотрела на него сверху вниз: “За такое предложение вам следовало бы дать оплеуху! Но не желаю пачкать руки”. По акценту я поняла, что он армянин, и добавила на армянском: “Бессовестный”. Он позеленел от злости и процедил сквозь зубы: “Лучше бы ударила!” Потом в моей квартире долго раздавались странные звонки. Позже я узнала, что это были люди Берии...
Даже сейчас в Валентине Григорьевне можно узнать звезду балетной сцены. Стройная, с девичьей пластикой, гордой осанкой. Кажется, что в свои 80 лет она легко исполнит самый сложный пируэт. Но первое впечатление обманчиво. Привычный маршрут из гостиной в кухню бывшая балерина преодолевает с трудом.
— Это не от старости, — Валентина Григорьевна заметила, что я смотрю на ее трость, — если бы не та трагедия, что произошла четыре года назад...
В мае 1999 года на дачу Галаниной в Малаховке ворвались два наркомана, требуя золото и деньги.
— Я отдала ворам сто долларов и старинную старообрядческую икону, — вздыхает Валентина Григорьевна. — Но этого оказалось мало: меня стали убивать...
Ее били ногами, таскали по полу, пинали по почкам, сломали челюсть, выбили зубы, ушибли позвоночник, сломали носовую перегородку. Она пыталась сопротивляться — за волосы женщину вытащили на кухню. Посадили на стул, связали электрошнурами ноги... Связывали туго, до онемения и кровавых полос. Завели назад руки и приготовили удавку.
— Вот тут-то я обратилась к Богу: “Господи, пошли мне спасение!” Не успела произнести, как увидела в окно соседа. Он шел ко мне. Мои мучители бросились бежать...
Следствие тянется уже четыре года. За это время сменилось десять следователей.
В ее голосе уже нет злобы. Она привыкла. Хотя о том страшном дне не дают забыть немеющие ноги и больная спина. Но она не теряет присутствия духа. И не перебирается в Москву, поближе к докторам. Галанина продолжает жить в поселке Малаховка, в старинном доме, который когда-то принадлежал певцу Собинову. Этот дом в 1945 году Эль-Регистан купил для тещи.
— Столица — ад, — считает Галанина. — А здесь, в деревне, мне хорошо дышится и хорошо пишется...
Когда-то Валя была первым читателем и редактором всех материалов Габриэля Аркадьевича. “Вот здесь хорошо, — говорила она мужу. — А здесь — фальшь”. Сейчас Валентина Григорьевна мечтает дописать собственную книгу — автобиографический роман “Свет и тьма”. Мечтает рассказать о персонажах прошедшей эпохи без фальши и купюр...
