Юрий Чайка: “С подлецами я дел иметь никогда не буду”

Застать министра юстиции России Юрия Чайку в его собственном кабинете непросто: тут терпение требуется. Он то изучает в колониях условия содержания заключенных, то с инспекцией в Чечне, то с докладом в Совете Европы...

Мне с трудом удалось втиснуться в этот плотный график — где-то между подписанием соглашения о правовой помощи с Южной Кореей и очередной министерской “оперативкой”.

Вопросы к министру, аккуратно выписанные на листочек, были рассортированы по темам — ведь за Минюстом закреплены десятки направлений: от уголовно-исполнительной системы до защиты интеллектуальной собственности.

—Давайте выпьем с вами зеленого чаю и просто поговорим, — покидая свое министерское кресло и перемещаясь к столику для гостей, улыбается Юрий Чайка. — “Вопрос-ответ” — это же скучно.

Так все мои домашние заготовки полетели в тартарары.

Министр выглядел именинником.

— Да, я доволен, — с места в карьер начал Юрий Яковлевич, приступив к чайной церемонии. — Мы сегодня очень важное соглашение о сотрудничестве подписали — с министром юстиции Южной Кореи, впервые в истории! В ближайшее время мы с ними подпишем договор о выдаче преступников, а следующий этап — это разработка и подписание двух соглашений между нашими странами: о передаче осужденных и — на мой взгляд, самое главное — о правовой помощи по гражданским и уголовным делам.

— Часто принимаете таких гостей?

— В этом году мы три аналогичных договора подписали: с Францией — о передаче осужденных, с минюстом Греции — о сотрудничестве и с Вьетнамом — о правовой помощи по гражданским и торговым делам. Готовим проекты соглашений о сотрудничестве с минюстами еще 14 государств.

— Иностранцы, как видно, с нами охотно сотрудничают...

— Да, особенно сейчас, когда они убедились, что условия содержания заключенных у нас хоть далеко не идеальные, но и не пыточные, как об этом часто пишут. Мы прикладываем максимум усилий, чтобы разгрузить прежде всего следственные изоляторы. В этом смысле нам здорово помог новый Уголовно-процессуальный кодекс, который был введен год назад. Благодаря ему теперь такая крайняя мера пресечения, как взятие под стражу, применяется гораздо реже, чем раньше...

Справка “МК”: в первом полугодии 2003 г. в России ежемесячно заключалось под стражу в среднем 17480 человек. Это на 6307 человек меньше, чем за аналогичный период прошлого года.

...Кроме того, ввели ограничения на сроки содержания под стражей подсудимых, когда их дела уже рассматриваются в суде. Это подстегивает судей не затягивать процессы. Ведь по 3—4 года ждать приговора — это же ни в какие ворота не лезет! В Москве мы провели хорошую акцию вместе с председателем Мосгорсуда Егоровой: собрали районных судей и устроили им экскурсию в “Матросскую Тишину”, чтобы они посмотрели, в каких условиях людям приходится жить, пока идут процессы. По-моему, подействовало, появилось больше понимания.

— У нас только в Москве СИЗО переполнены?

— Нет, конечно. В Нижнем Новгороде есть проблемы, в Санкт-Петербурге, в Ростове, в Новосибирске и в Екатеринбурге. Заполняемость там где-то в 1,3—1,7 раза больше нормы. Но мы эту проблему решаем сейчас с двух сторон: и за счет нового УПК, и за счет того, что нас активно поддерживают президент и правительство. На реконструкцию колоний и тюрем в бюджет заложено около 400 млн. руб. Уже сейчас число заключенных у нас сократилось до 850 тыс. человек. А ведь было 1 миллион 200 тысяч! Теперь же в среднем по России у нас на одного заключенного приходится 3,7 кв. метра камерной площади. А во многих СИЗО условия вообще соответствуют европейской норме — 4 кв. м.

Справка “МК”: с момента введения нового УПК (1 июля 2002 г.) численность лиц, содержащихся в местах лишения свободы, сократилась более чем на 86 тыс. человек. В том числе в колониях — на 58846 человек, в СИЗО — на 32357 человек.

— Ходили слухи, что в Москве появится изолятор повышенной комфортности для богатых “клиентов”.

— Это полная ерунда. В начале этого года мы открыли один корпус нового СИЗО №4 на Вилюйской улице в Медведкове. Он по своей оснащенности максимально приближен к европейским стандартам. Но ни о каком содержании там богатых “клиентов” речи быть не может. Вообще создание коммерческих следственных изоляторов не предусмотрено нашим законодательством — и даже противоречит ему. Так что, я думаю, никаких частных тюрем в ближайшее время в России не будет.

— Еще один слух: правда ли, что в колониях заключенным дают отпуска?

— Вот это правда. По закону работающие осужденные имеют право на ежегодный оплачиваемый отпуск. 18 рабочих дней дают тем, кто отбывает наказание в воспитательных колониях, а для остальных — отпуск 12 рабочих дней. Заключенные по желанию могут провести его как в колонии, так и за ее пределами. Но в назначенный срок они обязаны вернуться, иначе это будет считаться побегом.

— Такие прецеденты были — чтобы не возвращались?

— По-моему, нет. Возможны единичные случаи. А вообще побеги, конечно, случаются...

— ...и не без участия обслуживающего персонала.

— Бывает и так. Вообще тема неслужебных связей наших сотрудников с заключенными для нас больная. С одной стороны, людей можно понять: у них зарплата мизерная, поэтому они за деньги и выполняют разного рода просьбы арестантов — кому сигареты принесут, кому мобильник. Но это все равно не дело. Пришел к нам работать — работай честно. Хочешь зарабатывать больше — иди в коммерческие структуры, я так считаю. У нас есть Инспекция по личному составу, которая постоянно перелопачивает информацию о правонарушениях среди сотрудников УИС. Нарушителей наказываем вплоть до увольнения.

Справка “МК”: за первые 6 месяцев 2003 г. привлечено к дисциплинарной ответственности 188 сотрудников СИЗО и колоний. Уволено 36 человек. В учреждениях УИН Минюста по Москве в 2002 г. выявлено 19 фактов неслужебных связей. В столичных следственных изоляторах в первой половине текущего года изъято 92 мобильных телефона.

— К нам в “МК” часто приходят письма с жалобами от осужденных. За произвол персонала в колониях кого-нибудь наказывают?

— Безусловно. Вы думаете, в наших интересах скрывать своих “оборотней”? Мы регулярно проводим проверки — как плановые, так и внезапные, в том числе по жалобам и заявлениям осужденных. Сотрудников, нарушивших закон, привлекаем к ответственности — дисциплинарной и уголовной. Посмотрите данные хотя бы за прошлый год.

Справка “МК”: в 2002 г. среди сотрудников уголовно-исполнительной системы было выявлено 1427 злоупотреблений служебным положением и 2212 случаев неслужебных связей. Наказано в общей сложности 3126 человек, в том числе к уголовной ответственности привлечено 52 сотрудника, к дисциплинарной — 3045 сотрудников (из них уволено — 839).

— То есть, если где-то кому-то недокладывают мяса, можно смело жаловаться министру?

— Можно мне — я читаю почту, можно непосредственно в ГУИН.

— Кстати, как у нас сейчас питаются зэки?

— Бюджетом на одного заключенного предусмотрено питание на 25 рублей 39 копеек в день. Для сравнения вам скажу, что в прошлом году эта норма была 19 рублей 21 копейка, а в 2001-м — 17 рублей 89 копеек. Но вы учтите, что практически во всех наших подразделениях заключенные сами пекут хлеб. И с этим у них проблем нет: свежий хлеб в достаточном количестве есть всегда. А во многих колониях, кроме того, выращивают овощи, разводят скотину. В некоторых учреждениях, правда, иногда вместо животного мяса используются продукты из сои. Но эта замена вполне законна.

— Так производство в колониях все-таки налаживается?

— Не так быстро, как хотелось бы, но налаживается. В нашей системе работает сейчас свыше 600 промышленных предприятий. На них трудится примерно 300 тысяч осужденных. Рабочими местами обеспечены, понятно, далеко не все. Но сложность еще и в том, что в последнее время изменился, если можно так сказать, качественный состав заключенных: 90% из них не имеют специальности и вообще каких-то трудовых навыков. К тому же примерно каждый второй страдает психическими расстройствами. Но мы стараемся: ищем дополнительные заказы, расширяем ассортимент.

— А зарплату заключенные тоже получают?

— Конечно. В день — по 32 рубля. Это фактически соответствует установленному минимальному размеру оплаты труда.

— Юрий Яковлевич, а часто в колониях или тюрьмах происходят нештатные ситуации, когда приходится прибегать к помощи спецназа?

— К счастью, нечасто. Последние несколько лет вообще ничего такого не было. Громкое дело было в питерских “Крестах” в начале 90-х. Там двух заложников захватили — конвоиров: женщину и мужчину. По телевизору показывали, как там нашим ребятам пришлось работать. Сейчас, конечно, тоже ЧП хватает, когда приходится спецназ вызывать, но это обычно лишь мелкие бунты: кто-то чем-то недоволен и начинает свой характер показывать перед администрацией. А серьезного — тьфу-тьфу, ничего не было. Мы спецназ свой для того и готовим, чтобы все было спокойно. Да вы сами недавно были на нашей базе — видели, какие у нас крепкие мужики.

— Не то слово: с такими — хоть в огонь, хоть в воду...

— Тут мы недавно даже иностранцев удивили. У нас мероприятие было — что-то типа международных показательных выступлений. Примерно полтора десятка стран прислали своих “рейнджеров”, в том числе и американцы. Так они перед нашими спецназовцами шляпы снимали. Представьте, четверо парней раздеваются по пояс, ложатся на битое стекло, на каждого кладут по щиту, на щиты встает по здоровенному мужику, и они на них чуть ли не пляшут. Ребята после этого встают — ни царапинки. Там чуть плохо не стало этим “рейнджерам”... А когда наши за 6 секунд штурманули автобус, за 9 секунд — здание, где сидели “бандиты”, — это вообще без комментариев. Иностранцы признали, что у нас очень высокий уровень подготовки. А ведь это были обычные ребята, один из отрядов Подмосковья...

— Вы, говорят, по какой-то особой методике их учите?

— Мы их обучаем единоборствам Древней Руси. Своими корнями этот вид боевых искусств уходит в воинскую культуру славянских народов. Ее основа — локальные действия, а не истребление противника. Уступая каким-то народностям в вооружении и профессионализме, славяне превосходили их в мастерстве: в использовании условий местности, организации разведки, засад, внезапных нападений или, наоборот, уклонения от нежелательного боя — всего того, что обозначалось термином “скифская война”. Превосходство не количеством, а силой духа. И главное — никакой агрессии. Отличительная черта единоборств Древней Руси — оборонительный, а не агрессивный характер.

— Вы так самозабвенно рассказываете, как будто сами этим занимались...

— Я в молодости профессионально занимался греко-римской борьбой.

— А зачем спецназовцам такая глубокая и даже где-то философская подготовка?

— Затем, что сила — не только в мышцах.

— Где эту силу используют еще, кроме подавления тюремных бунтов?

— В Чечне сейчас наши ребята активно работают — проходят для этого специальную горную подготовку. Именно они обеспечивают безопасность представителей различных международных организаций. Мне пришло даже благодарственное письмо из Совета Европы. Часто используют спецназ и для силовой поддержки судебных приставов...

— Настолько опасна у приставов работа, что спецназ нужен?

— А вы как думали? С деньгами, даже взысканными по суду, добровольно кому охота расставаться?.. Пару лет назад в Санкт-Петербурге у нас произошел неприятный инцидент. Днем трое судебных приставов (двое мужчин и женщина) приехали на квартиру к некоему господину с решением суда всего лишь о взыскании с него алиментов. В ответ этот неплательщик открыл огонь из ружья. Хорошо, что приставы успели отскочить за дверной косяк... А в этом году летом в Ингушетии вообще страшный случай был. В Карабулакском районном суде должно было состояться слушание уголовного дела по убийству. Условно говоря, г-на А. обвиняли в убийстве г-на Б. Так вот, перед началом заседания там чуть ли до смертоубийства не дошло: родственники А. и Б. — кровные враги — устроили перестрелку и поножовщину у здания суда. 6 человек были ранены и один убит. Но потерь там могло быть больше: милиция не справлялась, потому что это была неуправляемая толпа. Нашему судебному приставу удалось вырвать из рук одного из стрелявших автомат, когда тот направил ствол в толпу. Другому автоматчику тоже помешал стрелять наш пристав, сумевший поднять дуло оружия вверх, когда тот уже нажимал на спусковой крючок...

Справка “МК”: в 2002 г. и за первую половину 2003 г. судебными приставами при обеспечении установленного порядка деятельности судов пресечено 9,4 тыс. правонарушений, из них 8,8 тыс. — административных и 606 — уголовных.

— ...Так что работа эта очень опасная.

— При достаточно низкой зарплате, насколько я знаю.

— Да, вы правы. Зарплата судебных приставов, охраняющих суды, — 2600 рублей. У приставов-исполнителей с надбавками — за выслугу лет, классный чин, особый режим работы — на круг выходит около 4000 рублей. При этом нагрузка — колоссальная: в производстве судебного пристава-исполнителя находится в месяц 400—500, а порой и 700 исполнительных документов. И ведь каждое дело — это мини-расследование. По нормам у него вообще не должно быть больше 12—14 дел в месяц. Отсюда — текучка и острый дефицит кадров.

Раз уж мы об этом заговорили, я вот на что хотел бы обратить внимание. Полугодовой фонд оплаты труда работников территориальных органов Минюста составляет 1 миллиард 738 миллионов рублей, при этом судебные приставы взыскали в бюджеты различных уровней за первое полугодие нынешнего года 12 миллиардов 351 миллион рублей. То есть каждый судебный пристав за 6 месяцев взыскал в бюджет более 770 тысяч рублей. Вот вам и показатель “производительности” судебных приставов.

— Я знаю, что на судебных приставов часто жалуются.

— Не без этого. У нас в Минюсте есть Служба собственной безопасности, которая старается отслеживать все факты коррупции и должностных нарушений, в том числе и среди судебных приставов. Если выявляются уголовные преступления — материалы направляются в органы прокуратуры. В дисциплинарном порядке наказываем сами.

Справка “МК”: В 2002 г. были наказаны 7852 сотрудника службы судебных приставов. Из них: 5531 человек получил различные взыскания, в т.ч. строгие выговоры, 115 чел. предупреждены о неполном служебном соответствии, 382 чел. уволены за дисциплинарные поступки, 3 чел. понижены в должности, 25 чел. привлечены к уголовной ответственности.

— Хозяйство у вас хлопотное. Если вы в отпуске или, не дай бог, приболели — волнуетесь, как тут без вас?

— Не то слово. Я не умею отдыхать. Все равно всегда на телефоне, все равно переживаю. Ведь отладить механизм до такой степени, чтобы не было сбоев, очень сложно. Несмотря на то что у нас в министерстве очень хорошая команда. Все понимают свои задачи, вопросы решают коллективно, как бы дополняя друг друга. А по-другому, наверное, нельзя, потому что если бы не было команды — был бы просто раздрай, склоки, а для меня это неприемлемо. Я в первую очередь сужу о людях не столько по деловым качествам, сколько по общечеловеческим. Ведь человек может считаться профессионалом высочайшего класса — и при этом быть подлецом. С таким я дел иметь никогда не буду.

— На отдых вообще-то время остается?

— К сожалению, немного. Отдыхаю я в основном на тренажерах. На большой спорт времени нет. Раньше я серьезно занимался греко-римской борьбой, даже тренировал ребят. Активно играл в настольный теннис, футбол. Но сейчас почти не получается мяч погонять.

— А если не спорт, то что?

— Мне нравится изучать историю Российского государства. С семьей мы объездили все Золотое кольцо — сами, на машине. Бородинское поле люблю. Когда выйдешь туда, на простор, знаешь, что здесь пролилась кровь наших воинов, — как-то кожей ощущаешь сопричастность к истории.

— А светские политтусовки?

— Вот чего не люблю, того не люблю. Во многих случаях там нет искренности. Приходят туда — кто-то по должности, кто-то подсуетиться. А я ценю настоящую дружбу и порядочность.

— Семья у вас большая?

— Два сына. Одному 15 лет — он еще школьник. А старший сын уже подарил мне двух внучек и внука. Я вообще считаю, что в этой жизни есть две непреходящие ценности. Первое — семья, второе — друзья.

— Где вы провели последний отпуск, если не секрет?

— Отдых у меня в этом году был замечательный. Я давно мечтал посетить Афон — центр мирового православия в Греции. Это целое государство в государстве — из монастырей. Есть наш русский монастырь — святого целителя Пантелеимона. Там такие фантастические вещи происходят!.. Рассказывать об этом сложно, надо чувствовать. Мы с младшим сыном ездили, жили в келье... Там совершенно другое состояние души, другое восприятие мира, если хотите.

— Придется съездить!

— Нет, женщинам туда вход воспрещен.

— Ну и ну! Мы что же, не Божьи создания?..

— Я этого объяснить не могу, но такие там правила. Там даже штрафуют капитанов кораблей, если кто-то с моря ближе чем на 500 метров подплывет к Афону с женщинами на борту.

— Ну тогда компенсируйте эту несправедливость к женскому полу ответом на еще один “личный” вопрос. У вас красивая фамилия. Откуда она?

— У меня кубанские корни. Я сам об этом узнал недавно, когда начал изучать свою родословную. Мои предки — черноморские казаки. Сам же я родился на Дальнем Востоке. Дед мой был казачий офицер, он погиб в гражданскую. А когда началось расказачивание, отец мой, пацаном 18-летним, уехал строить Комсомольск-на-Амуре. Он мне никогда ничего о деде не рассказывал. Боялся, наверное. А сейчас я даже нашел своих родственников на Кубани. И горжусь, что я казачьего рода-племени. Вообще же у слова “чайка” три значения. Первое — понятно, птица. Второе — легкая казачья лодка. Есть еще и третье. Чайки (с ударением на последнем слоге) — это складки местности, где, по поверью, покоятся души погибших на поле брани казаков. Так вот это, третье, мне ближе всего...