Их расстреливали методично, в упор, по заранее отработанной схеме: подбиваются первые и последние БМП, машины начинают крутиться в разные стороны, паника — и рота практически обречена. 31 декабря 1999 года, когда Президент России отрекался от власти, российских разведчиков расстреливали чеченские боевики в “договорном” селе Дуба-Юрт, а в трех километрах “молча” стояли наши танки, выполняя приказ начальника штаба группировки “Запад” генерал-майора Алексея Вербицкого не вмешиваться в ход секретной операции. Они — 20 человек из ста с лишним — спаслись только благодаря тому, что двое подчиненных полковника Буданова нарушили приказ: офицеры, когда поняли, что разведроту просто убивают и никакой секретной операцией там и не пахнет, направили свои танки на Дуба-Юрт.
...Теперь эти двадцать оставшихся в живых разведчиков спиваются, заглушая боль уходом в безвременье.* * *История предательства целого разведбата началась осенью 1999-го, когда наши войска погнали боевиков с территории Дагестана вглубь Чечни. Тогда всем казалось: осталась одна стратегически сложная и важная старопромысловская высота 338,3 — и Грозный будет взят. 11 декабря перед командирами двух разведгрупп 84-го отдельного разведывательного батальона задачу ставил лично начальник штаба группировки “Запад” генерал-майор Алексей Вербицкий. “Из его слов я понял, — рассказывает командир группы старший лейтенант Александр Соловьев, — что высота чистая и там работают только отдельные снайперские группы по два-три человека. Их надо было уничтожить, чтобы пехота могла с малыми потерями штурмовать высоту...”
По пути совершенно случайно разведгруппы отдельного разведбата столкнулись с коллегами — разведгруппой полка, который нес оборону перед высотой. “Вы что, с ума сошли — куда вы идете? Самоубийцы, что ли?! — ужаснулись полковые разведчики. — Вся высота изрыта окопами, позиции заняты противником, перед окопами все заминировано”. Эти данные были переданы генералу Вербицкому. В ответ прозвучало: “Вперед!” И чуть позже: “Там и подтвердите эти данные”. При подходе к высоте разведчики засекли работу дежурных огневых средств противника. Остановились и доложили по рации. В ответ прозвучал приказ командного пункта: “Продолжайте выполнять боевую задачу до обнаружения противника”. “Ты представляешь? — говорят мне оставшиеся в живых разведчики. — Мы должны были определить, сколько их там, боевиков. А как? Пересчитать их по головам, что ли?..”
Но приказ в армии священен — и они пошли в тыл к врагу.
Одна из групп нарвалась на мины и обнаружила себя — началась боевая схватка в окопах, доходило до стрельбы в упор и гранатных дуэлей. Боевики знают: к разведчикам никто не приходит на помощь — они сами спасают друг друга, используя фактор неожиданности. В ту ночь у них это получилось. И только однажды разведчики чуть не проиграли боевикам: в окопах на стороне противника разведгруппа обнаружила спящих славян, одетых в российскую форму с шевронами “Российские Вооруженные Силы”. Первые секунды наши ребята ничего не могли понять. Так и стояли, разглядывая спящих. Первыми открыли огонь славяне-боевики...
В то же самое время другая разведгруппа затаилась в окопе и подпускала на безопасное расстояние противника: воевать с федеральными силами шли наемники Басаева и Хаттаба, переговариваясь отборным русским матом на чистейшем государственном языке России. (Кстати: не эти ли славянские наемники мародерствуют в чеченских селах, расправляясь с местными жителями?.. Неплохая, надо сказать, подстава для федеральных войск.)
В ту ночь наши разведчики побили много русских мужиков, решивших подзаработать немного фальшивых долларов для своих нищих семей, — сами же потеряли одного своего товарища, еще троих эта война сделала калеками. Убегая под минометным огнем противника, разведчики все же скорректировали огонь артиллерии — и артиллеристы накрыли этот квадрат...
“Вечером, только я успел подготовить разведдонесение, — рассказывает старлей Александр Соловьев, — как от генерала Вербицкого получаю приказ: “Выжил? Готовься, через два часа туда же пойдешь”. “Товарищ генерал, — отвечаю, — моя группа ни морально, ни физически не готова к выполнению задания”. “Деваться некуда, — приказал генерал, — иначе придется класть пехоту”.
Этой ночью разведчики не успели подойти к высоте, как по ним уже открыли минометный огонь. Потери — восемь раненых. Командиры развернули свои отряды, а утром на командном пункте уже лежали их донесения — координаты расположения минометных батарей противника, огневые точки, приблизительное количество боевиков... Но на следующий день валившиеся с ног разведчики с командного пункта получают новый приказ: “Перепроверьте свою же информацию. По сведениям командования, на этой высоте вообще не должно быть боевиков”. И третью ночь подряд разведчики подтверждали то, что ясно было в первую же: вся высота занята боевиками.
И, наконец, в четвертый раз была проведена грамотная войсковая операция — как выражаются военные, “по книжке”. Вначале отработали вертушки, минометы, артиллерия. Затем разведчики взяли высоту за два с половиной часа, за ними слаженно прошли пехота и танки. Но почему нельзя это было сделать в первый же день, не теряя ребят?!* * *24 декабря в штаб разведбата поступило распоряжение: выделить одну боевую машину и пять солдат охраны для сопровождения генерала Вербицкого в населенный пункт Дуба-Юрт. Сопровождавшие генерала разведчики вернулись в расположение батальона и рассказали сослуживцам странную историю: “На окраине Дуба-Юрта к нам подъехал джип с вооруженными людьми, генерал нам сказал: “Не бойтесь — это ополчение”, пересел в джип и уехал в село. Мы остались на окраине села его ждать. Через 30—40 минут генерал вернулся, улыбался, а в руках у него был сверток”. Разведчики порассуждали о содержимом свертка и вскоре успокоились, а через три дня, 29 декабря, получили от генерала приказ — о проведении в предновогодние дни операции в Аргунском ущелье.
Но в этот же день, 29 декабря, произошло еще одно не менее странное событие: офицер ГРУ — подполковник Митрошкин, которому было поручено командовать этой операцией, собрал всех командиров разведгрупп. Сели молодые старлеи в грузовик и отправились к селению Дуба-Юрт производить уточнение будущих своих действий на местности.
Вот как об этом рассказывает старший лейтенант Александр Соловьев: “Пока мы на окраине села рассматривали хребты и сопки, подполковник Митрошкин взял несколько магазинов к пистолету, пару гранат, сигнальные ракеты и одного из нас — старшего лейтенанта Тарасова. Нам подполковник сказал: “Поеду в комендатуру Дуба-Юрта, узнаю обстановку в селе. Если увидите красную ракету — спасайте меня”. У Митрошкина в тот момент было все: карта, номера радиочастот, на которых мы потом работали, наши позывные, схема связи с артиллерией и авиацией. Уезжал подполковник в Дуба-Юрт по той же схеме, что и генерал Вербицкий, пересаживаясь в чеченский джип. Когда минут через 40 подполковник и старший лейтенант вернулись, Митрошкин сказал нам: “Быстрей уезжаем отсюда!” С Тарасова пот лил градом. Мы его спрашиваем: “Ты что так вспотел?..” Он ответил: “В этой деревне все вооружены до зубов и одеты в натовскую форму”. — “Вы хоть коменданта нашли?..” — “Какой там комендант может быть?!” Потом, когда все наши разошлись, я задержался и слышал, как Митрошкин сказал Тарасову: “Старший лейтенант Тарасов, я тебе уточню задание”. Невольно я услышал это уточнение: “С тобою сегодня ночью будут работать чеченские разведчики”. Помню, я был очень удивлен: какие у чеченцев могут быть разведчики???”
Чуть позже командование выстроило разведчиков у подножия гор — так, что все три разведотряда, которым предстояло выполнять секретное задание, отлично просматривались засевшими в горах боевиками. Даже посчитать наших разведчиков можно было по головам... В этот же день на сопках Аргунского ущелья они все попали в засады. А на следующий день — новый приказ: “Вперед, туда же!”.* * *Перед походом в Аргунское ущелье разведчикам была поставлена задача — провести разведку высот и занять указанные рубежи: “Пехота вас поддержит”. По существу, разведка использовалась как штурмовое подразделение. “Такие маневры описаны в боевом уставе разведчиков, и называются они “разведка боем”, — поясняет мне командир разведгруппы Александр Соловьев. — Проводились такие маневры последний раз в Великую Отечественную, когда уж совсем плохо было на фронтах”. Но в те дни декабря 1999-го “плохо на фронтах” было боевикам...
Тогда чем можно было объяснить такое жертвование собственной разведкой? Ведь любой мало-мальски сведущий в военном деле специалист понимает: с плохой разведкой гибнут следующие за ней войска, а значит, армия превращается в обреченную на поражение. Получается, не победы и звания нужны были руководителям той операции в Аргунском ущелье? А что тогда?..
Чтобы понять, что именно, вернемся в 30 декабря 1999 года.
Три разведотряда опять отправляются на аргунские сопки. Переночевав на высотах, 31 декабря они вновь попадают в засады, только теперь — по-крупному. Все три разведотряда просят помощи — всем командование отказывает, кроме первого разведотряда старлея Тарасова, застрявшего на высоте 666. В путь отправляется не успевшая отдохнуть от прошлого задания вторая разведрота. Добраться до высоты 666 можно только через селение Дуба-Юрт.
“Это мирное село”, — сказал перед самым выходом роты командиру генерал Вербицкий. Речь шла о том самом селении, где старлей Тарасов день назад видел вооруженных до зубов чеченцев в натовской форме. В это же время командир другой разведгруппы старший лейтенант Петр Захаров (впоследствии погибший и посмертно представленный к званию Героя России) передавал с гор на командный пункт: “Караваны боевиков идут к Дуба-Юрту”.
Перед самым Дуба-Юртом рота остановилась и вновь связалась с командным пунктом: по законам военного времени вначале надо было зачистить это село. Но с командного пункта начальник разведки группировки “Запад” полковник Тупик ответил: “Идите вслепую”. А в селе роту уже ждали. И в течение шести часов разведчики вели неравный бой, вернее, те самые караваны боевиков огнеметным и снайперским огнем просто-напросто уничтожали разведроту. Разведотряды, попавшие в засаду в аргунских сопках, бились и слушали по рации страшные вопли из Дуба-Юрта: “Нас расстреливают в упор!”, “Кончились боеприпасы!”. Чуть позже: “Мама, спасите, помогите!..” Сердце разрывалось у слышавших те переговоры контрактников и офицеров: они отлично знали, что вторая рота состоит практически из одних срочников.
Командный пункт то и дело отвечал убиваемой роте: “Помощи не ждите — держитесь”. А в трех километрах от Дуба-Юрта стоял 160-й танковый полк. Как позже вспоминал подполковник Олег Метельский: “Нашему полку был дан приказ — огня по Дуба-Юрту не открывать, так как это мирное село”. Разведрота уничтожалась при молчаливом согласии артиллерии и заглохших от приказов генерала Вербицкого танков...
Слыша эти переговоры, на помощь засобирались остатки разведбата: связисты и повара, больные и раненые — человек 30—40, прихватив автоматы для ближнего боя, а по существу с голыми руками, пошли выручать сослуживцев. За несколько минут превратившись в мишени для отработки чеченских ударов, они знали, что идут на верную смерть. Кто-то их них все-таки рискнул добраться до наших танков: “Ребята, неужели вы не видите, что происходит?! Да помогите же огнем!” И уже к вечеру 31 декабря, нарушив генеральский приказ, на помощь разведчикам вышли два танка 160-го полка. Офицеры, вытолкав из танков солдат, сами повели боевые машины на Дуба-Юрт. Когда командовавший этим полком нынешний заключенный под стражу полковник Буданов разобрался, в чем дело, — дал приказ на огонь. Так были спасены 20 солдат из ста с лишним. А генерал Вербицкий и полковник Буданов с тех пор стали злейшими врагами.
Обещанная пехота, для которой разведчики расчищали путь, так и не появилась: ее просто не было. Для кого разведчики все-таки жизнью расчищали путь — этот вопрос так и повис в воздухе с конца 1999 года. И тогда, обращаясь к остальным застрявшим в горах разведчикам, в эфир вышел зам. командира разведбата Владимир Паков: “Кто меня слышит — беру командование на себя. Все спускайтесь”. А начальник разведки группировки “Запад” полковник Тупик и командир отряда спецназа Чучковской бригады подполковник Митрошкин продолжали отдавать другие команды: “Закрепиться в горах еще на сутки”. Если бы разведчики остались в горах еще на сутки — не выжил бы никто. Узнав родной голос Пакова, все стали покидать горы. Измученные, потерявшие друзей, они еле-еле шли. И над этой оравой некогда непобедимого разведбата несся шепоток: “Вербицкий. Тупик. Встретимся”. Встретиться им не удалось. Руководители провальной секретной операции позорно бежали от своих солдат...
Вернувшись с гор, офицеры и солдаты-контрактники стали подавать заявления на увольнение из Вооруженных Сил. Формулировка была одна: “Мы приехали воевать, а не быть пушечным мясом”. За один день было подано 50 рапортов, а потом каждый день в течение двух недель — в среднем по пять рапортов. Но остатки отдельного разведывательного батальона в течение еще двух недель — измотанные, обессиленные — по приказу командования держали круговую оборону. По всем законам войны они не должны были выжить. Каждую ночь крепкие русские мужики, которые знали, на что шли, когда подписывали контракт с российскими Вооруженными Силами, смотрели в горы и твердили одну и ту же фразу: “Нам конец”. Но, видно, Богу было угодно, чтобы они остались живы и поведали правду о предательстве.
В те дни Петр Ерохин то и дело рассказывал своим сослуживцам историю, как по возвращении с аргунских высот он с товарищами наткнулся на совершенно не потрепанную в боях, так сказать, свежую группу. “Оказалось, что это разведчики старлея Тарасова, — рассказывал старшина Петр Ерохин. — Так это вы же погибали на высоте 666, вы же требовали помощи, к вам на выручку шла разведрота через Дуба-Юрт!” — ошарашенные, говорили мы им. Тарасов ответил: “Мы заблудились, а на наших частотах и нашими позывными вышли в эфир чеченцы”.
Эта странная история не дает покоя разведчикам до сих пор. Почему заблудилась группа? Кто и почему дал ей неверные ориентиры? Откуда — вернее, от кого — чеченские боевики узнали позывные этой группы и частоты, на которых она работала? И невольно всплывали в памяти два “похода” — генерала Вербицкого и подполковника Митрошкина, вооруженных картами, номерами частот и позывными, — в “договорное” село Дуба-Юрт. В то самое село, которое 31 декабря 1999 года поставило крест на судьбе лучшего федерального разведбата. Кстати, приехавшие разобраться с этой ситуацией особисты долгое время делали вид, что они ведут следствие, а затем посоветовали остаткам 84-го разведбата молчать, если они еще хотят жить.
“Нет ничего тайного, что не стало бы явным”, — более двух тысяч лет христиане всего мира повторяют фразу Спасителя. И наша история тоже раскрывает все свои “секретные” карты.
Один из руководителей той провальной операции — подполковник Митрошкин, — вернувшись в Рязанскую область, однажды пытался пустить в ход фальшивые доллары. Российский подполковник — слишком мелкая для Хаттаба сошка, чтобы расплачиваться с ним настоящими баксами... А вот генерал Вербицкий продолжает занимать должность заместителя командующего Объединенной группировкой войск по Западному направлению. 84-й отдельный разведывательный батальон пополнился новыми бойцами — от тех, кто в последние декабрьские дни 1999-го погибал в Аргунском ущелье, практически не осталось никого. “Я никогда больше не видел столько растерянных мужчин, как в тот день, когда мы спускались с аргунских сопок: остатки батальона превратились в подобие людей, отравленных страхом и неверием, — рассказывает старшина Петр Ерохин, потомственный разведчик (его отец воевал во Вьетнаме). — Неправда, что все контрактники едут в Чечню за деньгами: много ребят, которых я знаю, воюет за идею, из любви к России. Вернее, воевало...”
А война, которая осенью 1999 года обещала стать молниеносной, тем временем превращается в бесконечную.
