— С одной стороны, международные эксперты отмечают, что на фоне процессов в мировой экономике желание рисковать у инвесторов уменьшилось. С другой — в Москве все чаще можно услышать: денег больше, чем достойных проектов, бизнес-инкубаторы с трудом набирают команды под заданные планки. Вы тоже говорили о «кризисе идей»: придумывают какие-то лесенки для маленьких собачек, душ со светомузыкой. Почему возник такой кризис, какие перспективы?
— Что касается лесенок, я имел в виду не столько кризис идей, сколько то, что предприниматели всегда должны искать болезненные, массовые проблемы и предлагать их решение. А если в стране не блещут технологические компании — значит, надо смотреть на состояние отечественной науки. Наверное, не все там плохо, есть космическая отрасль, ядерная... Но, например, в области информационных технологий работает, к сожалению, не особо много ученых. При поддержке Минсвязи мы сейчас создаем в МФТИ IT-центр с несколькими научными лабораториями, где ведущие профессора смогут заниматься фундаментальными исследованиями по актуальным темам. В дальнейшем их разработки можно будет коммерциализировать либо через сотрудничество с корпорациями, либо создавая малые инновационные компании...
С объемами инвестиций не все однозначно. В Европе, видимо, сейчас больше проектов, чем денег. Но тут еще играет роль своеобразная цикличность. Допустим, США, наоборот, находится на этапе расширения инвестактивности: были удачные годы, инвестиции в технологические компании дали хороший возврат — за счет этого в индустрию пришло больше инвесторов. И в России сейчас примерно такая же ситуация. Все находятся в состоянии если не эйфории, то, скажем так, позитивного настроя. Вкладываться в IT стало модно, многие говорят: «О, смотрите, Мильнер с Усмановым зарабатывают миллиарды, чем я хуже?!» А количество технологий, которое у нас есть, растет более-менее линейно. (Хотя и бывают прорывные годы, когда появляются, быстро растут новые технологии; в IT сейчас хорошее время создавать компании, связанные с мобильными смарт-устройствами, социальным Интернетом, облачными вычислениями, сервисами для малого бизнеса.)
С другой стороны, денег вложили не так уж и много для высоких технологий: по нашим данным и РВК, в 2012 году было заключено около 900 сделок на сумму миллиард долларов. А людям достаточно увидеть в два раза больше инвестиций, чем в предыдущем сезоне, чтобы у них возникло ощущение, что теперь денег просто невероятно много (поскольку человеку свойственно замечать не абсолютные величины, а относительные).
— Вам тяжело искать стартапы или ищут вас, и как происходит отбор?
— Сейчас большинство уже приходят к нам сами, так как мы достаточно активно работали предыдущие 3–4 года, были открыты для общения, заключили много сделок. У нас в портфеле примерно половина российских проектов и столько же — из Восточной и Западной Европы: Германии, Румынии, Франции, Великобритании, Израиля. Мы в основном инвестируем в разработку программного обеспечения.
Фундаментальных отличий российских стартапов от европейских нет. Можно только сказать, что англо-саксонские более бизнес-ориентированы, лучше подготовлены в области маркетинга. Отечественные технологические предприниматели существенно моложе (как класс), им труднее найти менторов, советников. Но ситуация динамично развивается. Еще четыре года назад, когда мы запустили Runa Capital, мало кто себе представлял, что такое стартап, а сейчас научились ориентироваться в процедурах и стадиях венчурного финансирования, как правильно представить свой проект инвестору, качество презентаций выросло.
Критерии отбора достаточно стандартные: в первую очередь смотрим на команду (любая предпринимательская деятельность — это конкурентная борьба, где побеждает самый активный, подготовленный, мотивированный, с самой высокой степенью самоотдачи). Во-вторых, смотрим, насколько продвинутая, качественная технология. Изучаем бизнес-модель: размер потенциального рынка, прогноз на несколько лет, степень конкуренции на рынке. Необходима надежная финансовая модель: как будут зарабатывать деньги, сколько будут платить за продукты, во сколько обойдется привлечение клиентов. Но самый главный концептуальный вопрос я уже упоминал — насколько реальную болезненную массовую проблему решает стартап, не является ли он игрушкой, гаджетом, «лесенкой». Таких заявок всегда хватает.
— Не так давно в Москве проходила Всемирная неделя предпринимательства, и ее основатель Джонатан Ортманс заметил, что в США ежегодно новые (часто инновационные) компании в возрасте до 5 лет создают около 3 млн рабочих мест, тогда как старые гиганты, наоборот, теряют до 1 млн сотрудников. Насколько в РФ стартапы способны повлиять на общую картину?
— Я думаю, что вклад малых предприятий и малых инновационных компаний в прирост ВВП может быть очень большим. Представьте, что сотрудник крупной компании уходит из нее и начинает собственный технологический бизнес. В корпорации, по сути, с его уходом ничего не изменится, ее вклад в ВВП останется тем же самым. При этом новоявленный предприниматель начинает создавать дополнительный валовый продукт, который учитывается как часть национального. Вопрос только, сколько таких людей у нас будет? Поэтому задача государства — в популяризации технологического предпринимательства, поддержке профессионального образования и фундаментальной науки (одним частным капиталом дело не осилить) и обеспечении финансирования самых ранних стадий и проектов.
На Западе первый этап финансирования, еще допосевного, называется три «F» (friends, family & fools — друзья, семья и простаки), но в России у среднего класса не такой уровень накоплений, чтобы обеспечить себе $50 тысяч для старта бизнеса. И лучше всего, если на этих предпосевных деньгах будет фокусироваться государство. В принципе это уже делается — тот же «Фонд Бортника» успешно работает по программе «Старт»; у «Сколково» в числе грантов лидируют именно микрогранты по полтора миллиона рублей; московское правительство достаточно много работает (создан Центр инновационного развития, Посевной фонд). Сейчас открывают серию посевных фондов при университетах, при том же Физтехе.
Пока стартапов, занимающихся информационными технологиями, на порядок, а может, и в сто раз больше, чем по биотехнологиям, энергетике, электронике и т.п. В IT ниже порог входа: чтобы сесть и написать программу, ничего, кроме компьютера и подключения к Интернету, не надо, все остальное можно получить из «облака». «Материальные» технологии в этом смысле более инертны, но движение есть: «Роснано» достаточно много инвестирует.
За последние 8 лет российский экспорт в секторе IT рос средними темпами 30% в год, и если еще в 2005-м он представлял достаточно смешную цифру, то на сегодня это порядка $4,5 млрд долларов. Конечно, экспорту природных ресурсов (более 150 млрд, — «МК») сильно уступает, однако результат ощутим.
Историй успеха достаточно много. Самые заметные — те компании, которые вышли на публичные рынки капиталов: «Яндекс», «Мейл.ру», «QIWI». Некоторые еще не дошли до IPO, но уже привлекли солидные раунды венчурного капитала — Parallels, Acronis, «Лаборатория Касперского». Стоит отметить ABBYY, Evernote и одну из инвестиций Runa Capital – NGINX (веб-сервер стал вторым в мире по популярности, им пользуются более 100 млн сайтов в мире, в том числе 10 тысяч самых нагруженных). Портфельная компания Runa Capital Ecwid — разработчик программного обеспечения для интернет-торговли, им пользуются десятки тысяч магазинов в мире (что особенно приятно, команда родом из Ульяновска, это даже не город-миллионник, значит, можно находиться не в столицах и при этом вести международный бизнес). Много компаний, которые работают на внутреннем рынке, побеждая иностранных конкурентов, — «ВКонтакте», «1С», ЦФТ («Центр финансовых технологий»). Аппетиты у наших предпринимателей есть и растут достаточно быстро, особенно после того, как появились свои герои для подражания — IT-предприниматели, заработавшие сотни миллионов, миллиарды своим бизнесом: Сергей Белоусов (Parallels), Евгений Касперский, Давид Ян (ABBYY), Аркадий Волож («Яндекс»), Борис Нуралиев («1С»).
— Вы считаете, надо создавать новые акселерационные площадки или лучше поддерживать тех, кто уже существует?
— Создавать площадки полезно, поскольку это тоже снижает барьер, который отделяет человека от того, чтобы заняться предпринимательством. Чтобы преодолеть страх расставания с корпорацией, потери соцстатуса, страховки, очень важно почувствовать себя среди единомышленников, получить моральную поддержку. И такую возможность дают акселераторы. Нельзя недооценивать уровень стресса, который сопровождает предпринимательскую деятельность.
— В 2014 году вы собирались открыть новый венчурный фонд…
— Это не новый фонд, а второй под управлением Runa Capital, он будет называться Runa Capital-2 — все венчурные фонды устроены как серийные: потом будет 3-й, 4-й и т.д. Фундаментальных отличий там нет, продолжим инвестировать в программное обеспечение, только станем ориентироваться на чуть более позднюю стадию проектов (рынок меняется, и подобных сделок появляется больше). Интерес представляет программное обеспечение в сфере медицины, финансового сектора и образования.
ЦИФРА
Около 900 сделок на сумму миллиард долларов заключили в 2012 году венчурные инвесторы в сфере высоких технологий в РФ.
