— Вместе с Тони Блэром и Гордоном Брауном вы были одним из главных архитекторов концепции «нового лейборизма», благодаря которой лейбористы трижды выигрывали всеобщие выборы в Британии. Тем не менее новый лидер партии Эд Милибэнд об этой концепции не вспоминает. Значит ли это, что она изжила себя?
— Милибэнд объявил эру нового лейборизма законченной. Думаю, что в определенной степени это было сделано из тактических соображений. Ведь на выборах 2010 года наша партия потерпела поражение, и для того, чтобы снова завоевать симпатии избирателей, нужно было предложить новую программу. Поэтому он внес в нее некоторые поправки: ужесточил позицию по иммиграции, объявил, что является сторонником большей интервенции государства в экономику. Но основные принципы остались прежними: компетентное управление экономикой, ответственное отношение к государственным финансам, укрепление социальной справедливости в обществе. Левоцентристские партии во всем мире ищут сегодня новые, более эффективные стратегии. В этом смысле наша программа остается актуальной, потому что наряду с требованиями о социальной справедливости рекомендует социал-демократам исповедовать экономический реализм и очень осторожно распоряжаться национальными финансами.
— Вопрос об ответственном отношении к государственным финансам приобрел особое значение в нынешние кризисные годы. Великобритания и многие другие ее европейские соседи встали на путь жесткой экономии и сокращения госрасходов. Вы одобряете такой курс?
— Полагаю, что необходимо поддерживать правильные пропорции в бюджете, не допускать увеличения дефицита и госдолга. Но нельзя забывать, что одними только сокращениями расходов не добиться экономического роста. Тут нужен точный баланс. Например, в первые два года после прихода к власти британское коалиционное правительство слишком много внимания уделяло затягиванию поясов и почти не занималось стимулированием экономического роста. Сейчас это соотношение исправляется главным образом за счет новых крупных инфраструктурных проектов, и это, по-моему, правильно.
— Вы считаете, что подобная тактика поможет выходу из кризиса?
— На счетах у крупного и среднего британского бизнеса скопилось сейчас огромное количество свободных денег, которые они боятся вкладывать на длительную перспективу из-за неопределенности финансовой ситуации. Если государство вложит средства в большие инфраструктурные проекты, бизнес пойдет вслед за ним. Возникнут новые транспортные артерии, социально-культурные объекты, а заодно умножится число рабочих мест. В результате выиграют все.
— То есть основные средства должно вкладывать государство?
— Совсем не обязательно. Ошибочно думать, что государство должно брать на себя все. Оно создает условия для того, чтобы частные компании чувствовали себя уверенно и не боялись идти на крупные инвестиции. Его задача — принять решение по проекту, подготовить для него квалифицированные кадры, создать атмосферу, при которой бизнес сможет работать продуктивно. И, конечно, государство обеспечивает стабильность, конкурентоспособность, справедливое правосудие, борется с коррупцией.
Это универсальная формула. Она подходит для всех стран с рыночной экономикой, в том числе и для России. Конкуренция создает рост ВВП, повышает производительность, снижает расходы... Конкуренция стимулирует реформы в экономике и политике, придает стране силы и устойчивость, способствует укреплению демократической системы.
— Как вам видится нынешняя ситуация в российской экономике?
— Думаю, что модернизация российской экономики связана с ее диверсификацией, усилением конкуренции и снижением ставок по кредитам. Я не сомневаюсь, что бизнес будет инвестировать Россию. Но для этого он должен быть удовлетворен макроэкономическим климатом в стране, последовательностью государственной политики, надежностью легальной системы и быть защищен от коррупции. Я полагаю, что по всем этим параметрам Россия опережает многие другие страны, в которых мне приходилось работать. По-моему, представление о России в мире намного хуже, чем она есть на самом деле. У вас нет тотального доминирования над экономикой одной партии, как это происходит в Китае, бизнес в России может достаточно свободно развиваться. Вместе с тем есть ощущение, что российская экономика достаточно закрыта, что ее контролирует небольшая группа олигархов, связанных с властями, и что в ней нет места для посторонних.
Мне кажется, что президент Путин, безусловно, сумел утвердить и стабилизировать свое положение после уличных протестов прошлого года и отдельных случаев выражения недоверия в свой адрес. Но создается впечатление, что люди хотят получить более ясное представление о направлении, в котором будут развиваться экономика и политика России. Укрепление личной власти в демократическом государстве — результат доверия населения страны и того, насколько уверенно оно смотрит в будущее.
— Вступление в ВТО не способствовало популярности России в европейских бизнес-кругах?
— Да, это было воспринято как сигнал интеграции России в мировую экономику. Но мне кажется, что еще слишком много российских производителей смотрят на ВТО как на силу, от которой их надо защищать и потери от общения с которой надо компенсировать. Они не видят тех значительных возможностей, которые предоставит им открытие российского рынка для иностранных инвестиций и торговли. В то же время большинство из них не решаются использовать свое право проникать на иностранные рынки, которое предоставило им ВТО. Впечатление такое, что Россия вступила в ВТО, чтобы ее воспринимали как признанного члена мирового экономического процесса, но при этом не считает обязательным для себя выполнять правила этой организации.
— Есть сектора российской экономики, например сельское хозяйство, участники которых рассматривают ВТО как своего гробовщика...
— Думаю, нужно время, чтобы люди разобрались в плюсах и минусах этого процесса, научились использовать правила ВТО к своей выгоде. Нет сомнения в том, что если твое производство неэффективно, в нем не используются современные технологии, а конечный продукт обходится дорого, то вам будет очень трудно соревноваться с иностранными конкурентами. Решение не в том, чтобы бежать жаловаться в Кремль, а в том, чтобы менять свое производство. И в долгосрочной перспективе экономические успехи России будут связаны не с тем, чтобы держаться за старое и сопротивляться нововведениям, а в том, чтобы инвестировать перемены. У России есть замечательные инженеры, ученые, изобретатели и предприниматели, которые, безусловно, способны осуществить такой поворот. Но их должно быть больше, намного больше. Не будем забывать, что экономический потенциал России грандиозен. Она может обогнать даже такого гиганта, как Германия! Рядом с вами Европа, которая может быть для России мощным источником финансов, технологий и опыта, которые могут очень пригодиться для экономической революции в вашей стране. Почему бы не воспользоваться этим источником?
— ВТО — это сейчас одна из проблем, осложняющих отношения между Россией и Европейским союзом. В какую сторону, по-вашему, пойдут эти отношения в ближайшем будущем?
— Все понимают, что Россия и ЕС исключительно важны друг для друга. Во многом мы друг друга дополняем. В то же время ни одна из сторон не умеет использовать представляющиеся возможности. Почему так происходит? Причин немало. Скажем, в Евросоюзе есть ощущение, что Россия не всегда способна выполнять взаимные договоренности, что российские бюрократы, ведущие переговоры в Брюсселе по различным аспектам сотрудничества, порой слишком зависят от решений, принимаемых в Москве. Причем часто такие решения носят выраженный политический характер.
Россия в свою очередь недовольна тем, что ЕС не говорит одним голосом, что многие вопросы приходится согласовывать с отдельными странами. У нее вызывает раздражение, что некоторые представители ЕС любят «читать лекции» российской стороне, учат ее жить, предъявляют к ней завышенные ожидания и разочаровываются, когда она оказывается неспособной их выполнить. Я понимаю это раздражение. Европа должна понять, что то, чего она хочет для России, не всегда совпадает с тем, чего Россия хочет для себя. Это совсем необязательно одно и то же. Мы не имеем права навязывать такой стране, как Россия, свои европейские шаблоны устройства общества и государственного управления.
— Вам кажется, что Москва теряет интерес к Европе?
— Нам бы хотелось, чтобы господин Путин вновь нашел в себе то чувство важности Европы для России, которое он демонстрировал в первые годы своего пребывания у власти. Боюсь ошибиться, но, по-моему, сейчас ему кажется, что Запад приходит в упадок, а Европа теряет свою экономическую мощь. Видимо, поэтому он обращает свой взгляд на Восток, на евразийское пространство, пытается объединить вокруг России страны региона. Я думаю, мы должны с пониманием относиться к этим амбициям России. Так же, как России не следует забывать об экономических, политических и финансовых возможностях Европы.
— Кстати, как и когда, по-вашему, Европа выберется из нынешнего кризиса?
— Совершенно очевидно, что европейские лидеры полны решимости спасти евро. Думаю, они удивили даже многих опытных аналитиков. В ходе борьбы за стабилизацию ситуации в еврозоне были разработаны и внедрены важные реформы, которые способствовали снижению напряженности, тому, чтобы предотвратить подобные кризисы в будущем. Не могу утверждать, что худшее позади, но свет в конце туннеля уже виднеется.
