— Игорь Владимирович, подъезжая к Технополису, увидела огороженные колючей проволокой пространства. Неужели в Америке также выглядит Силиконовая долина?
— Про колючую проволоку вопрос к соседям, наверное: наша территория окружена симпатичным прозрачным зеленым заборчиком. Цивилизованный дизайн площадки был принципиальной позицией, которую мы отстаивали на уровне Москомархитектуры.
— Вы, наверное, были во многих аналогичных местах за рубежом, что общего будет у Технополиса «Москва» с ними? Сейчас Текстильщики по виду не тянут на район высоких технологий.
— Я был практически везде: в Азии, в Америке, в Европе, у наших коллег в Татарстане… Замечу, что сопоставимых проектов в классе «браунфильд» (т.е. когда идет реконструкция уже существующего предприятия, использовавшихся ранее объектов инфраструктуры, заброшенных корпусов с целью их адаптации под новые цели и задачи) практически нет. Внешне «силиконовые долины» у всех выглядят по-разному, но, с точки зрения системных решений, это всегда одно и то же. Во-первых, огромные инвестиции, в среднем от $1 млрд: и в Сингапуре, и в Малайзии, и в Германии, и во Франции, и в Штатах. Во-вторых, есть набор институциональных решений на уровне федерального и локальных правительств: по софинансированию, субсидированию «долины». Меры поддержки направляют на создание специализированной среды, экосистемы (очень популярное сейчас слово). Экосистема — это не когда «взяли и завалили инноваторов деньгами», это десятки сервисов, которые позволяют резидентам решать любые проблемы вплоть до бытовых. Это наработанные годами программы сотрудничества с университетами (причем университеты являются не только поставщиками рабочей силы для инновационных проектов, а базовыми центрами фундаментальной науки и разработок). Собственно, за рубежом именно университеты и приходят на такие территории совместно с инвестиционными фондами, предпринимателями, которым интересны конкретные ноу-хау — чтобы вместе перейти от мелкой серии к продукту, востребованному в мире. И наша задача — «высаживать» сюда те производства, которые производят конкурентный на международном рынке товар, а не только для внутреннего пользования; обеспечить все сопутствующие решения.
— В чем отличие Технополиса от бизнес-инкубаторов, куда также можно приходить с высокотехнологичными проектами и доводить их до продажи?
— Мы фокусируемся прежде всего на масштабных индустриальных проектах. 350 000 кв. метров надо осваивать технологиями, а не просто посадить в комнатке десяток научных специалистов с дорогим оборудованием, устроить НИОКР или, как говорят за рубежом, R&D («research and development», т.е. подразделение компании по исследованиям и программам развития. — «МК»). У нас сегодня развивается инфраструктура под четыре основные индустрии — Интернет и телекоммуникации, новые материалы и композиты, биомедтех, микроэлектронику. У кого-то жесточайшие требования к чистоте помещений, у кого-то — к вибрации, мы готовим специализированные «чистые комнаты» под микроэлектронику, до конца года будут готовы помещения под биотехнологию. В сентябре реконструируем еще один корпус по схеме «plug and play» (досл. «включил и работай». — «МК») — это классический вариант для мирового инновационного сообщества, но абсолютная новость для нас. Смысл в том, что резиденту не надо строить стены, подключать коммуникации, завозить оборудование, он приходит со своей технологией на готовую инфраструктуру, обучает персонал, налаживает пуск, сертифицирует продукцию и быстро выходит на рынок. В помещении будут специализированные зоны под data-центры (мы делаем сотовую схему, позволяющую минимизировать риски незаполнения); будут площади под тяжелые виды индустрии (раньше в корпусе располагалось прессовое производство, поэтому допустимы огромные нагрузки); будет специализированное помещение Фаблаб для изготовления прототипов. Наша цель, чтобы резидент мог выйти на производственный цикл максимум за полгода.
Набор услуг и сервисов Технополиса позволит нормально существовать любому классу производства или разработки. Бывают стартапы с инвестициями в 500 тысяч рублей, а на нашей площадке — один стартап с «Роснано» — это $200 млн инвестиций, второй — $160 млн. Речь о разработках в микроэлектронике и по новым материалам, это прорывные вещи, которые способны изменить индустрию.
— А если конкретнее? Буквально по пути к вам слышала по радио, как «Роснано» обвинили в поддержке проектов сомнительного качества…
— Странно ожидать, чтобы «Роснано» всегда «попадали в яблочко». Более того, это норма в цивилизованных странах, когда эффективность рисковых инвестиций приравнивается к 10—15%, а 30—50% даже венчуром не считаются. При этом «Роснано» сегодня — один из немногих наших институтов, где действительно занимаются созданием «точек роста».
Конкретный пример — новые материалы, композиты, которые разрабатываются в Технополисе «Москва» партнерскими компаниями с участием «Роснано»: физические свойства этих материалов, их способность нести нагрузку в пять раз превосходит лучшие легированные стали, металлы. Представьте, каким может быть экономический эффект для страны, где ведется строительство, огромное количество мостовых сооружений, транспортно-логистических решений?! Это колоссальный рынок, другое дело — на него надо входить долгие годы. Второй пример — «Крокус Наноэлектроника», совместный проект «Роснано» и компании, базирующейся в Силиконовой долине (как ни странно прозвучит, но из Силиконовой долины некоторые проекты идут к нам!): это производство чипов с магнитнорезистентной памятью, которые позволят избежать потери информации в случае внезапного обесточивания, изменения температурного режима и т.д.
— Кто может стать резидентом Технополиса? Если не ошибаюсь, право проводить их отбор получили специалисты от Высшей школы экономики?
— Уточню: первичным отбором занимаемся мы, а ВШЭ выиграла конкурс Департамента науки, промышленной политики и предпринимательства на право проводить экспертизу проектов, которые мы представляем на межведомственную комиссию.
Распространенная российская реалия, когда к нам приходят очень толковые люди, но все у них существует на уровне некой фундаментальной идеи, а даже не субпродукта, из которого могла бы прорасти какая-то коммерческая история. Но теория про «чистый разум» осталась в школе, сегодня наука — это огромный бизнес, мировая конкуренция. Когда я говорил про масштабные индустриальные проекты, речь шла не о физическом объеме конкретного изделия (микрочипы глазом не всегда разглядишь): нас интересует, может ли разработчик актуальное умное локальное решение превратить в продукт, нужный миллионам? Если в качестве довода приводится абстрактный маркетинг, мол, «это всем понадобится: и на земле, и в космосе, и под водой» — это ни о чем. А если есть хотя бы «soft commitment» (своего рода «протокол о намерениях») с производителем, интерес участников отрасли — для меня это показатель, что продукт воспринят, по крайней мере, специализированными игроками рынка, будет обеспечиваться рекламой. Мы хотим видеть бизнес-план, бюджет, команду. В этой ситуации мы готовы предоставить свои сервисы, чтобы продукт подготовить, вывести «в свет». Мы представляем «лифт» для вхождения в московский и российский рынок: благодаря статусу резидентов Технополиса разработчики получают налоговые преференции, возможность быть более эффективными в своих затратах на единицу продукции. Кроме того, вместе с техническими университетами мы выстраиваем систему подготовки кадров для работы на таких площадках. Технополис соберет в одном месте множество интеллектуальных людей, что в конечном итоге означает еще и рождение инновационного «гайд-парка», где не просто реализуются отдельные проекты, но возникает синергия.
Сегодня у нас 12 резидентов. Для площадки, которая еще год назад представляла собой огромный накрытый крышей сарай, неплохо.
Наша задача — научить отечественных разработчиков самостоятельно заниматься коммерциализацией, а не чтобы бойкие ребята из зарубежья скупали их наработки на корню за пятак. Поэтому у нас есть консолидированные программы с «Роснано», РВК, другими институтами развития, которые обладают собственной экспертизой и могут отделять зерна от плевел, слепить из них что-то работающее и перспективное и увидеть, во что можно вложить деньги.
По словам Игоря Ищенко, уже к 2015 году будет полностью завершена вся «физическая часть» реконструкции промзоны, а к 2017-му в технополисе «Москва» появится минимум 5—7000 высокооплачиваемых рабочих мест и будет создаваться внутренний продукт на уровне миллиарда долларов. «Не хочу углубляться в макроэкономические и политические аспекты, — резюмирует Ищенко, — но на сегодня, как менеджер, я не вижу причин, по которым мы бы не сделали того, чего от нас ожидает руководство города и страны. Источники, команда, программа — все есть».
ЦИФРА
5-7 тысяч высокооплачиваемых рабочих мест должно появиться в Технополисе «Москва» к 2017 году.
