Сегодня правительство презентует Владимиру Путину антикризисную программу. Названа она будет иначе, но в правительстве спорят о том, что переживает экономика: еще стагнацию или уже рецессию. Суть в том, что перспектива ничего хорошего точно не обещает.
Министр экономического развития Андрей Белоусов рисует такую картину: российский ВВП на душу населения по паритету покупательной способности составляет $21—22 тысячи в год, примерно две трети от уровня развитых стран. «А по производительности труда соотношение составляет от одной трети до половины. Этот разрыв означает, что мы сейчас потребляем больше, чем это позволяет эффективность нашей экономики».
Кто-то эти цифры оспорит. Но если с министром согласиться, вывод один: хотите увидеть Грецию, никуда не уезжайте — у нас то же самое. Пока расходуем больше, чем зарабатываем, — в первую очередь это относится к государству. Что потом — показала Греция. Сводить концы с концами помогает она, кормилица, нефтяная конъюнктура. Но все мы знаем, насколько она переменчива.
Белоусов тыкает всех носом: вылечивание от углеводородной зависимости, новая модель экономики, «модернизация», «новая индустриализация» — как были словами, так ими и остались. Все, как на единственном гвозде, держится на нефтяной игле.
А это значит, что в день Х все запросто рухнет. У Белоусова так: в случае падения цены на нефть и экспорта углеводородов (а он уже сокращается) «импорт окажется завышен, произойдет схлопывание уровня потребления, снижение курса рубля, скачок инфляции и «обрезается» потребление, как это было в 1998 году».
Что же получается? Все кому не лень проклинают 1990-е, а в сфере экономики Россия, как сварливая старуха из сказки Пушкина, снова перед августом 1998-го, как перед разбитым корытом? Вот и все «макроэкономические успехи». Становится мучительно больно за бесцельно прожитые «тучные годы».
Они позади, а как приготовиться к тому, что впереди? Белоусов видит два пути. «Либо повышать производительность труда в течение ближайших 5—7 лет, либо мы вынуждены будем «срезать» потребление».
Повышать производительность труда — не значит больше потеть на рабочем месте, даже не значит прежде всего вкладывать в само рабочее место. Главное — не ошибиться в том, чтобы производить не трудозатраты, которые сами по себе никому не нужны, а продукцию, которую примет рынок. Дело не только в деньгах, но и в мозгах. А это, если ориентироваться на государство, еще одна проблема: деньги-то пока еще есть, а вот с мозгами, если впереди ремейк августа 1998 года, — беда.
Из Белоусова утешитель не получается. Он ставит на государство, на инвестиционные программы госкомпаний, госкорпораций и естественных монополий. Хотя те же «естественные монополии» по мере сил приближают инфляционно-дефолтное завтра, а министр экономического развития их напора не выдерживает. 30 апреля Белоусов говорил, что в 2014—2016 годах возможна «заморозка» роста, например, газового тарифа пятью процентами. 15 мая он говорит совсем другое: тарифы на 2014—2016 годы остаются без изменений, «заморозка» возможна с 2017 года. Не надо быть министром, чтобы понимать: рост тарифов естественных монополий точно не поднимет экономику.
Остается одно: достойно встретить 7 ноября 2017 года. А пока не торопиться расставаться с долларами: от дефолта они помогают лучше правительства.
