“Мы вступаем в эпоху непрерывных кризисов”
— Мы начали с приземленной и практической задачи, которая заключалась в том, чтобы выяснить перспективы развития малого и среднего бизнеса в России во время кризиса. Тогда, в 2009-м, это было туманно и непредсказуемо, — рассказывает Екатерина Шипова, директор института. — Но так как все в мире взаимосвязано и, чтобы решить любую маленькую задачу, надо оперировать макропонятиями, то постепенно мы захотели понять, что вообще ждет мир.
Мы занялись футурологией, потому что захотели невозможного. Хоть в какой-то мере научиться прогнозировать в России свою жизнь и жизнь своих детей.
Это вполне реально. Так, знаменитый американский социолог Роберт Мертон ввел в обиход термин “самореализующееся пророчество”. Мертон говорил, что представления людей о будущем непосредственно влияют на будущее, потому что люди начинают действовать в соответствии со своими ожиданиями — и тем самым они реализуют свои мечты в жизнь. Институт посткризисного мира изучает представления мировых элит о будущем, а значит, изучает будущее. Используя методы глобальной экспертизы, мы задаем вопрос политикам, предпринимателям, ученым, топ-менеджерам корпораций: каким видят будущее они? Ведь их мысли определяют их решения, а значит — вектор изменений.
А за счет большого количества экспертов нивелируется аспект случайности и обнаруживается глобальный тренд.
— Экспертам задают стандартные вопросы или они могут мыслить креативно?
— В нашем последнем опросе принимали участие 247 человек из 53 стран мира. Мы предлагали им поразмышлять о моделях посткризисного развития человечества, что же случится — глобальная война, очередной экономический кризис или, может быть, придем к консенсусу? В опросе принимали участие экономисты, финансовые аналитики, владельцы и топ-менеджеры ведущих компаний мира, журналисты, освещающие экономическую и политическую тематику, чиновники. В исследовании были представлены все пять континентов. Опрашиваемым присылали анкету. Мы создавали эту анкету, максимально приспособленной для стандартизации. Но если человек хотел, к примеру, озвучить свой, личный ответ, он мог это сделать. Бывало, что ответы на восьмистраничную анкету эксперт присылал на 24 страницах.
…Самое потрясающее — когда, например, два американца говорят абсолютно противоположные вещи относительно завтрашнего дня. Но при этом каждый из них имеет близнеца-брата на противоположном конце Земли — в России, Австралии или Польше, — который думает точно так же, как он.
— Получается, что сценариев будущего не так уж и много?
— Реальных вариантов мало. Каждый из них разделяется довольно большим количеством специалистов. И если 80% умных, интеллектуальных и знающих людей, способных повлиять на ситуацию, говорят, что вскоре произойдут некие события, — с большей долей вероятности они и произойдут.
— В начале 2010 года правительства многих стран радостно предсказали, что кризис скоро закончится.
— Мы ровно на этом сделали исследовательский срез. “Что будет после кризиса?” — это была попытка некоего долгосрочного прогноза, который создавался на волне официального оптимизма.
Но в мыслях мировой элиты (не в том, что выносится на публику, а в том, что они думают об этом сами) вдруг увидели совершенно другие тенденции. Кажется, в результате финансовых потрясений произошел некий надлом сознания, и очень многие интеллектуалы, бизнесмены, политики живут сегодня в предвкушении нового кризиса. А предыдущий, из которого мы будто бы выкарабкались, рассматривается ими скорее как предкризис, “кризис отложенных проблем”, которые так и не были разрешены.
— И как скоро следует ждать новой катастрофы?
— Лишь 15% участников нашего исследования выражают надежду, что следующее глобальное экономическое потрясение наступит через 15—20 лет. Половина экспертов считают, что это случится уже через 5—10 лет. При этом ожидаемая передышка связана не с верой в оздоровление мирового рынка, а с существующими представлениями о классическом, 7—10-летнем цикле деловой активности.
Треть опрошенных ожидают наступления кризиса в ближайшие три года. То, что сегодня воспринимается многими как положительная тенденция — например достижение высоких темпов роста экономик Индии, Китая, в будущем может стать причиной обвальных явлений в перегретой экономике того же Китая. Слишком хорошо — тоже плохо. Опасения вызывает рост новых пузырей на сырьевых и фондовых рынках недвижимости. Как показывают мировые биржи, уроки 2008—2009 годов не усвоены. В ожиданиях мировых элит проблемы начнутся уже до 2017 года.
При этом многие эксперты считают, что экономика неизбежно потянет за собой политику. И в ближайшее десятилетие вопросом №1 станут инновации в госуправлении, обновление моделей государственного устройства. То есть это будет совершенно невиданное прежде явление, своеобразный кризис современной цивилизации, который затронет основы человеческого развития.
Все для фронта, все для победы
— То есть ближайшая актуальная тема — это кризис государств?
Как спасались от финансовых проблем почти все страны? Бюджетными вливаниями в банки, в крупные корпорации — отсюда пошли дефициты государственных бюджетов. Таким образом, по мнению наших экспертов, предыдущий мировой кризис плавно перетек из финансовой области в область государства. Если главными проблемами государств станут бюджетные долги, то один из проверенных способов списать их — в очередной раз объявить свою войну или поддержать чужую. Данный метод обеспечивает социальную стабильность в обществе, участием во внешнеполитических конфликтах можно прикрыть сокращение соцпрограмм. “Все для фронта — все для победы” — отличный лозунг на все времена.
Сильная нота тревоги среди элит — в предчувствии глобального военного конфликта. Мы просили дать ответ — какой регион может послужить очагом напряжения? 76% экспертов говорят про Азию. Это Индия, Китай, Пакистан, Афганистан, Ирак. С чего бы? Но Азия реально — целый котел противоречий, просто мы, в России, об этом не так уж много знаем. Все считают, что Китай — растущий конкурент США, но, извините, он прежде всего конкурирует с той же Индией, деля с ней один континент и общие ниши в мировой экономике.
С точки зрения глобальной экспертизы очаг наибольшей тревоги там, где происходит наибольший экономический рост. Азия сегодня рассматривается как локомотив ускоренного экономического развития, который вытащил мировую экономику из прошлого финансового кризиса.
— По мнению наших респондентов, мировые механизмы решения проблем перестали работать. После Второй мировой войны миротворческие программы были заточены под биполярный мир. США и СССР. Этого давно нет. Какое-то время де-факто существовал однополярный мир с центром в Америке — что привело к Ираку, Афганистану, 11 сентября, но теперь и его не существует. Мировой экономический кризис привел к тому, что мир стал многополярным. Как теперь, принимая решение, не учесть позицию Китая? Бразилии? Индии?
— Но так дойдет до того, что в многополярном мире каждая страна будет наделять саму себя статусом сверхдержавы.
— Дело в том, что никто из экспертов пока не знает, что будет дальше. Элита в растерянности, и это чувствуется. Институтов, создающих договорной механизм между конфликтующими сторонами в мультиполярном пространстве, пока не придумано. И до того момента, пока они не будут созданы или пока Китай не дорастет до того, чтобы стать второй сверхдержавой и снова превратить наш мир в привычный двухполярный, может произойти все что угодно. Одна из самых серьезных тенденций, на которую обратили внимание опрашиваемые, — реально растущая гонка вооружений. Торговля оружием в последние годы увеличилась, кризис не повлиял на спрос.
Наш опрос проводился еще до событий в Киргизии. Смотрите, что там случилось — можно по-разному относиться к Бакиеву и к его политике, но это была абсолютно нелегитимная и силовая смена режима. Что этому противопоставило мировое сообщество? Ничего…
— Кому нужна какая-то маленькая страна неизвестно где…
— Дело в том, что наши эксперты как раз и прогнозировали подобный сценарий. Он своего рода экспериментальный. И если завтра то же самое произойдет в другой стране, мир опять опустит руки. Система международного права устарела. Правила создаются под конкретную ситуацию. Когда речь идет, допустим, о Косове — международные институты признают независимость страны, добытую силовым путем. На примере Абхазии и Южной Осетии это не работает.
Нет юридически прописанных механизмов признания новых стран. Нет больше обеспечения легитимности режимов. Многие, посмотрев на события в Бишкеке, возьмут их на вооружение. Потребуется несколько десятков лет, пока будут сформированы новые способы разрешения конфликтов. Наши эксперты предполагают, что именно G20 из сугубо экономического форума со временем способно превратиться в площадку согласования политических интересов. При самом оптимистическом раскладе лет через тридцать мир ждет мультиполярная глобализация, возникнут новые региональные лидеры, которые и установят новые правила мировой игры.
Неизбежен ли конец?
— Из всего этого как-то выпадает Россия… По мнению ваших экспертов, мы еще остаемся на планете?
— Как это ни парадоксально, мир думает о нас гораздо лучше, чем мы сами о себе. Но то, на чем сходится абсолютное большинство опрошенной элиты, у нас есть всего десять лет, максимум…
Что Россия может предложить человечеству взамен энергоресурсов?
Наметилось три сценария развития постсоветских стран: в зависимости от того, как они осуществляли антикризисную политику. Первым выползает из кризиса Казахстан, за ним — Россия. Хуже всех приходится Украине. Но только Казахстан идет дальше в сторону инноваций и будет вкладываться в развитие собственного технологического рынка. Сверхжесткий и достаточно централизованный режим, где деньги станут направлять не только на поддержание того, что имеется, а на новые проекты.
Как написал нам один американец, в Казахстане авторитарная модель управления и в России — авторитарная. Но в Казахстане эта вертикаль работает.
В России же все упрется в отсутствие промышленной политики, в отсутствие даже планов настоящей диверсификации экономики. Будут очередные вливания больших государственных средств в банки, в отдельные сектора экономики, в отдельные компании. Россия продолжит вкладываться в статус-кво, в максимальную консервацию той структуры экономики, которая есть. Для развития страны это приговор.
— То есть на мировое лидерство мы претендовать не сможем…
— На мировое лидерство не может претендовать неэффективно управляемая страна, в которой не ценится человеческий капитал. Памятен опыт Британской империи, развалившейся именно из-за исчерпаемости людских ресурсов и неэффективности госуправления.
Ситуация с пожарами, она довольно диагностична в отношении будущего. Первое, было очевидно, что через неделю после начала великой засухи загорятся торфяники, было очевидно, что следом смог пойдет на Москву. Все это можно было прогнозировать. И никто этого даже не попытался сделать.
Передовые страны планируют сегодня на 10—20 лет вперед. Планирование в России — на один, максимум два избирательных периода. Мы живем политическими циклами. Дальше этого — ничего, конец света. Это как анекдот. Что случится в 2012 году? Конец света по календарю Майя и президентские выборы в России.
А поскольку очень сильная смычка властно-государственной и финансово-экономической элиты, то у нас не только политики, но и миллиардеры как бабочки-однодневки… Нельзя обвинять людей в том, что они не хотят ничего затевать на века — в России это просто невозможно.
Власть существует в режиме онлайн. Она действует в логике кризиса. Не пытается встать над ситуацией. Кризис управляет нашим государством и государственниками, а не наоборот.
То, на чем, согласно опросу, во всем мире делается сегодня основной упор — государство, государство и еще раз государство — именно оно должно стать центром выработки национальной экономической стратегии в XXI веке, стимулятором национальных рынков, архитектором системы регулирования рынков международных, — а в России же госпланирование и госуправление подменяется полетами над пылающими лесами.
Шанс для последнего героя
— Как-то все уж больно старо для XXI века — войны, революции, катастрофы…
— В настоящее время, как видно из опросов, мир судорожно ищет “золотой ключик” — ресурс, который обеспечит мировое лидерство в XXI веке и не даст вернуться к исходным, наиболее вероятным моделям развития, то есть к вооруженным конфликтам. Вовсе не факт, что это будет экономический или технологический ресурс. Вполне возможно, и в это верят многие представители мировой элиты, возникнет новая идеологическая система, новые лидеры, способные перевернуть представление мира о самом себе. Недаром великих экономистов современности все меньше интересует экономика. А все больше — такие вещи, как мораль, волевой фактор.
Очень многие наши эксперты уверены: перманентный кризис в мире будет преодолен только тогда, когда сменится формация руководителей. Причем, по мнению опрашиваемых, скорее всего это будут представители развивающихся стран, возможно, даже бывших стран “второго эшелона”, которые не скованы предрассудками и могут предложить миру новые правила игры на новых условиях.
И, по нашим исследованиям (мы опять-таки не говорим о России), в мире уже появились управленцы новой формации, которые дышат в затылок старым лидерам.
— А что же Родина? Консервация — похуже застоя. Старые лидеры еще не так стары. А тот, кто может что-то изменить, человек умный, он понимает, что это скорее всего невозможно, и плюнет на все…
— Не стоит искать новых героев на экранах телевизоров. В Сибири, на Севере, на Кубани, да и в Москве есть свои гении управления, на которых и держится фронт. Экономику РФ от провала сегодня удерживают не “генералы”, а “полевые командиры”, научившиеся спасать свои предприятия в сложнейших условиях. Одни осваивают “потоки”, другие — страну. Это новая “производственная школа” экстремальной практической экономики.
…Чем страшны для власти те же природные катаклизмы — люди становятся гражданами, лидерами, ведут за собой других перед лицом реальной опасности, когда защищают свой дом, своих близких. Когда во время пожаров жители районов ЧП пытались самоорганизоваться, местные начальники испугались этого гораздо сильнее, чем горящих торфяников.
Но эксперты заметили и другую тенденцию — именно в России граждане все чаще начинают самоорганизовываться, не полагаясь на эффективность власти. И добиваются победы. Вспомните тех же защитников Химкинского леса.
Если считать, что ничего не можешь изменить, — ничего и не будет меняться. Капля точит камень. Таких людей очень много, тех, кто полагает, что так жить дальше нельзя, и они начинают действовать, меняя ситуацию.
И когда представители разных слоев общества начнут повторять это как мантру: “Так жить нельзя!” — ситуация тронется с места.
Вспомните формулу самопроизвольного пророчества.
Владимир ДРОБИЗ, Россия, директор Центра изучения федерального рынка алкоголя: “Будет лучше, если ситуация ухудшится. Это заставит думать. Если улучшится, то думать о глобальных проблемах перестанут”.
Михайло Винницкий, Украина, руководитель Докторской школы Киево-Могилянской академии: “Начало развала Римской империи…”
Адриано Бенайон, Бразилия, профессор экономики Университета Бразилиа, автор книги “Глобализация против развития”: “Мы находимся в преддверии длительной финансовой дестабилизации, сопровождаемой затяжной депрессией. И то, и другое началось в 2007 году и продлится много лет, пока не произойдут серьезные изменения в политическом устройстве большинства стран”.
Афифа Джабин, Саудовская Аравия, редактор Saudi Gazette: “Мир — это тиканье бомбы с часовым механизмом”.
Хайме Посуэло-Монфорт, Испания, автор книги “План Монфорта”: “В долгосрочной перспективе будут иметь место следующие явления: хронический голод и болезни, уменьшение числа богатых при росте числа бедных. Никакой новой архитектуры, сохранятся те же операционные принципы Бреттон-Вудских учреждений. Незначительные реформы МВФ, Всемирного банка, ООН”.
Эмилио Пранди, Италия, предприниматель, менеджер проекта Stromab: “После того как люди потеряют свои рабочие места, правительство будет не в состоянии бороться с дефицитом… Чрезвычайный уровень безработицы породит хаос…”
Арташес Газарян, Литва, основатель Школы демократии и управления: “Грядет новый тип экономики — турбулентный. Мира и спокойствия более не будет. Мы должны научиться управлять хаосом, который имеет свои закономерности и правила поведения, в целях наиболее эффективного выживания”.
Александр Искандарян, Армения, директор Института Кавказа: “Идеологическая система не может за десять лет родиться, пройти фазу структурирования, пропаганды, захвата масс. От Маркса до Октябрьской революции прошло порядка 60—70 лет. 30—50 лет — тот срок, за который должно произойти движение в этом направлении. Социалистическая идеология умерла, либеральная — ничего нового не может предложить, ислам — понятны его ограничения. Поэтому появление нового — очень важно!”
