Однажды при мне шестилетний ребенок, с которым заговорили о школе, печально произнес: “Сначала школа, потом институт, потом работа, и только потом пенсия…” Из чего следовало, что “пенсия” в нашем коллективном мозгу лежит на одной полке не со старостью, а с халявой. Именно этим объясняются жесткие дебаты об увеличении пенсионного возраста, которые волной покатили по всему т.н. цивилизованному сообществу. Премьер Путин беседовал об этом с шахтерскими вдовами. У нас, как и на Украине, в Белоруссии и Таджикистане, “советский” (т.е. рекордно низкий) пенсионный порог — 55 лет для женщин, 60 для мужчин. Остальные экс-республики СССР изменили эти параметры: Казахстан — 58/63, Грузия — 60/65, Эстония — 63/63… А в Великобритании — 60/65 (планировалось 65/69). В Японии — 70 и для мужчин, и для женщин. В большинстве стран, между прочим, возрастной пенсионный ценз для обоих полов одинаков. Разумно, по мне. Ведь женщины в среднем живут дольше своих спутников. Мало кто знает, что придумка отправлять самок на пенсию раньше, чем самцов, принадлежит Бисмарку. Потому что в позапрошлом веке глава семьи в Пруссии среднестатистически был именно на пять лет старше супруги. И будь планка общей, мужа его “половинка” содержала бы еще одну семейную пятилетку, что не вписывалось в традиции. Впрочем, на самом деле германский канцлер не рассчитывал, что люди будут массово доживать до пенсии: средняя продолжительность жизни немцев была ниже полувека. Вообще, канцлеры/президенты/премьеры никогда не бывают откровенными, не озвучивают непопулярные в массах идеи. Но это не означает, что они так не думают.
Вот в Поднебесной вообще нет общенациональной пенсионной системы. Во время славной “культурной революции” китайские профсоюзы разогнали и пенсионные фонды попалили тогда на революционные задачи. А еще в Китае ограничена рождаемость, в контексте чего социальная нагрузка на молодых подобна пирамиде, поставленной на острие: молодоженам, каждый из которых — единственный ребенок в своей семье, надо содержать квартет родителей и плюс еще восемь бабушек&дедушек. Согласно прогнозу Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в Китае ровно через сорок лет будет больше людей, перешагнувших черту восьмидесятилетия, чем на всей Земле. Сейчас в глобальном масштабе назрела необходимость корректировать цифры. Глава Федеральной резервной системы США Алан Гринспен настаивает, например, на подъеме US-планки с 65 до 67 лет. Но самые интенсивные дебаты (вплоть до затяжных забастовок) на эту тему — во Франции, где планка пенсионной халявы 62,5. Да, там пенсионный возраст тоже выше, чем у нас. Но при этом и продолжительность жизни одна из самых высоких в мире. Ну и размер “госпомощи” с российским несоизмерим: в Западной Европе можно выживать на пенсионные. (Напомню: в России на 128 работающих приходится 100 пенсионеров. А в странах, которые принято величать развитыми, на 160 работающих приходится 100 получающих “пособие по возрасту”.) Что характерно, бьются не сами пенсионеры, а те, кому еще не скоро предстоит пополнить собой ряды бесполезных безработных, которыми по сути являются старики. И бьются эти люди именно за счастье получать деньги ни за что. Но у проблемы есть и совсем другой аспект. В той же Франции (или Швейцарии) человека отправляют на пенсию по наступлении пенсионного возраста независимо от качества его работы. Он должен уступить место у кормушки более молодому (и менее опытному) работнику. Что, пожалуй, осмысленно, если речь идет о ямокопании, но абсурдно, если пенсионер — штучный ученый.
Россия дает немало примеров обратного. У нас, например, в творческих профессиях людей на пенсию не отправляют. И что же мы зрим? Балерина Марина Семенова умерла в 102 года и проработала до 95. Неунывающий артист Зельдин в свои 95 по-прежнему в профессии. Конечно, для тех же шахтеров такой вариант не катит, но и для людей тяжелого физического труда можно найти альтернативное занятие по силам и по нраву. Вывод: если человек не заболел тяжелой болезнью, он может работать не то что до глубокой — до глубочайшей старости. Востребованность&эксплуатация — вот секрет долголетия. А от болезней умирают и молодые.
Таким образом, проблема пенсионного возраста — вещь совсем не такая однозначная, как может показаться на первый взгляд. Известно: на фронте люди не болеют простудами. Не до того. Так и в старости: чем больше нагрузки, тем меньше времени остается на переживания по поводу собственного увядания. Мало платят нашим пенсионерам? Мало. Но на что нередко уходят их деньги? На мошенников, о чем передачу за передачей делает “Человек и закон”. Они впаривают заброшенным старикам бесполезные пищевые добавки от всех болезней только за счет того, что часами разговаривают с ними об их недугах. И люди, которым нечем больше заняться, начинают ощущать: они кому-то небезразличны. И сливают в никуда все свои сбережения. Основное занятие не обремененного деятельностью пенсионера — это лечение от безделья. А лечение — наркотик. Подсев на него, остановиться уже не можно. Конечно, если человек всю дорогу ненавидел свою работу, он хочет как можно раньше начать получать пенсионные. Но, сражаясь за это свое право, он не понимает, что, обретя его, впадет сначала в депрессию, а потом в маразм. А те, кто помоложе, должны думать не о том, какая халява и когда их ждет, а о том, как обеспечить старикам возможность поддерживать форму как можно дольше.
Моя мама давно в пенсионном возрасте — и продолжает преподавать в МАИ. Хотя зарплаты не хватит ей даже на транспортные расходы: живет на другом конце города. Всю жизнь она работала на космос. На великую державу. И то, что элита страны предала и космическую индустрию, и пенсионеров своих, пусть заботит профессиональных оппозиционеров. Им это доктор прописал. Какая в России власть — такова и оппозиция. Пусть играют. Главное, чтобы наши старики не были напрочь заброшены собственными чадами и оставались при делах. А этот параметр, право, не регулируется размером пособий и возрастной планкой, за которой наступает не долгожданная, а убийственная на самом деле халява.
