Нефть и газ — традиционная визитная карточка России на мировых рынках. В декабре 2005 года Владимир Путин, опираясь на российские углеводороды, ставил задачу превращения нашей страны в «энергетическую сверхдержаву». С тех пор на главном для России рынке многое изменилось. Новые технологии, вызвав сланцевую революцию, привели к тому, что на роль энергетической сверхдержавы претендуют уже США.
Новые производители нефти из США вызвали борьбу за передел рынка с гонкой предложения нефти, что обрушило цены. Ответом стали картельные ограничения в традиционной добыче нефти со стороны ОПЕК+ во главе с Саудовской Аравией и Россией. С 2016 года именно противостояние ОПЕК+ и сланцевых производителей нефти из США формирует некий баланс предложения, лежащий в основе относительно стабильных, устраивающих производителей цен.
Сланцевая революция начиналась на газовом рынке, и здесь у производителей из США нет столь сплоченного, как ОПЕК+, противника. Хотя формально с 2001 года аналог ОПЕК на рынке газа существует — это Форум стран-экспортеров газа (ФСЭГ), в него входят 12 стран — крупнейших производителей газа, но дальше принятия деклараций и обмена мнениями в этой организации дело не идет. Почему?
Все дело — опять в технологиях. Если для России экспорт газа неразрывно связан с трубой, то для ее партнеров по ФСЭГ — это прежде всего сжижение газа и его транспортировка, как правило, танкерным флотом. Например, Катар — крупнейший сегодня производитель и экспортер сжиженного природного газа (СПГ). А это значит, что в рамках ФСЭГ сталкиваются принципиально разные трактовки рынка, в одном случае это ставка на долгосрочные контракты, в которых цены рассчитываются по прописанным и согласованным формулам с привязкой к нефти и некоторым нефтепродуктам, в другом — отсутствие долговременной привязки к определенному потребителю и возможность варьировать поставки с ценами, близкими к биржевым, определяемым спросом и предложением. Для того чтобы выступить единым фронтом, странам ФСЭГ сначала нужно договориться между собой, а это пока не удается.
Казалось бы, в пользу России говорит факт превращения ее стратегического союзника Китая в главного импортера газа. Однако есть проблемы с финансированием газопроводов, ведущих из России в Китай. К тому же в МЭА уверены, что главную ставку Китай делает на импорт СПГ. Статистика такова: за первые пять месяцев 2018 года поставки СПГ в Китай увеличились на 55% по сравнению с тем же периодом 2017 года, достигнув 19,87 млн тонн. Китай уже стал вторым крупнейшим импортером СПГ в мире, обогнав по этому показателю Южную Корею.
Рост потребности в газе может вызвать дефицит предложения. При этом МЭА говорит в первую очередь о дефиците предложения именно СПГ — «в связи с недостаточным количеством проектов по строительству новых СПГ-заводов после 2020 года».
Если исходить из прогноза МЭА, то трубный газ постепенно сдает свои позиции, уступая поставщикам СПГ. Доля СПГ в мировой торговле природным газом, по прогнозу МЭА, увеличится с 33% в 2017 году до 40% в 2023 году. В России такой прогноз имеет противников. С другой стороны, на рынке СПГ активизируется компания «Новатэк». Например, 25 июня из порта Сабетта вышел танкер Vladimir Rusanov с СПГ «Новатэка» для Китая. Это СПГ с Ямала, до этого он экспортировался только в Европу. Всего в рамках проекта «Ямал СПГ» будет построено три технологические линии по производству СПГ мощностью 5,5 млн тонн в год каждая. В настоящее время в эксплуатации находится только первая линия. Вторая и третья будут введены в строй до января 2019 года. Кроме того, планируется четвертая линия мощностью до 1 млн тонн в год.
Рынок газа меняется, и эти перемены связаны в первую очередь с расширением поставок СПГ, что не может не оказывать влияния и на ценообразование на трубный газ. По-прежнему оставаясь главным игроком в поставках трубного газа, Россия не должна позволять себе свысока относиться к своим конкурентам на рынке СПГ. Будущее определяют новые технологии.
