Расчет на то, что долги отступят перед ростом экономики, может не оправдаться. Потому что новая денежно-кредитная ситуация деформирует ориентиры экономического поведения субъектов рынка. Другими словами, именно антикризисная политика может прямиком привести к новому кризису.
Такие позиции высказывались практически сразу после кризиса. Был момент, когда (в январе 2009 года) за кулисами мирового экономического форума в Давосе ряд экономистов-теоретиков заговорили о необходимости более тщательного изучения китайского опыта экономической политики. Потом эта острота несколько спала. ФРС США взяла курс на ужесточение кредитно-денежной политики. Мировая экономика стала набирать ход (по последним прогнозам мировых финансовых институтов, темп ее роста в 2017 году превысит 3%). С другой стороны, пошатнулись темпы роста китайской экономики, на которую в полной мере распространилась «долговая опухоль».
Но долговые тучи не рассеялись. Произошло и еще одно весьма важное, хотя и негромкое событие. 26 сентября председатель ФРС Джанет Йеллен признала, что необязательно ожидать ускорения инфляции до 2% для того, чтобы повышать ставки.
Новый поворот вот в чем. До сих пор ФРС действовала по принципу: собака лает — караван идет. В том смысле, что разного рода комментаторы и теоретики могут критиковать проводимую политику, но сама политика будет неуклонно проводиться. А тут фетишем признается традиционный таргет, по которому сначала инфляция в 2%, потом подъем ставки.
Это если не паника в штабе экономического регулирования, то явная растерянность. Стоит обратить внимание на то, кем и когда это признание сделано. Джанет Йеллен — не просто очередной председатель ФРС. В ее семье два нобелевских лауреата по экономике. В какой-то мере можно сказать, что это признание отсутствия адекватного ответа на вызовы времени со стороны самой экономической науки. К тому же первый срок пребывания в кресле председателя ФРС истекает у Йеллен в феврале 2018 года. Президент Дональд Трамп, не исключая, что она может сохранить пост за собой, ведет переговоры и с другими кандидатами. Своим заявлением Йеллен вряд ли укрепила собственные позиции, хотя это вовсе не значит, что другие кандидаты обладают новым экономическим знанием.
В чем же суть ловушки низкой инфляции? Во-первых, Джанет Йеллен, таков традиционный подход американского регулятора, исходит из того, что низкая инфляция — показатель недостаточной занятости. Но этот подход, как подчеркивает, например, Нил Маккиннон из «ВТБ Капитал», не учитывает новую ситуацию на рынке труда с потоками мигрантов, чей труд дешев. Дело не только в последнем массовом исходе из стран Ближнего и Среднего Востока и из Африки, Маккиннон напоминает, что после присоединения Китая к ВТО предложение рабочей силы на глобальном рынке увеличилось на миллиард человек. А это значит, что расширение занятости вовсе не обязательно приводит к росту зарплат и увеличению инфляции.
Во-вторых, главный экономист Банка международных расчетов (БМР) Клаудио Борио (а БМР — давний теоретический оппонент ФРС) отмечает парадокс: сверхмягкая монетарная политика может вести не к росту, а к уменьшению инфляции. Очень низкие процентные ставки, с одной стороны, тормозят сбережения, а значит, инвестиции; с другой стороны, нулевые, а тем более отрицательные процентные ставки ведут в конечном итоге к снижению инфляционных ожиданий.
Что получается? Выход из долгового кризиса за счет сверхмягкой денежной политики может завести в новый кризис. А как еще выходить из долгового кризиса? Более жесткий вариант — расчистка долгов может кризис усугубить (таким был крах Lehman Brothers). Так где же выход?
Понятно, что в каждой конкретной ситуации важна точная дозировка применяемых инструментов. Как ясно и то, что мировая экономическая наука в долгу перед экономикой. И присуждение очередной Нобелевской премии ситуацию вряд ли исправит.
