Во всем мире возраст выхода на пенсию считается категорией медико-социальной, но ни в коем случае не зависящей от состояния бюджета. Прежде чем повысить пенсионный возраст, проводятся специализированные исследования, в ходе которых определяется, в каких отраслях и на сколько лет вырос порог утраты трудоспособности. Если же исходить из вечно голодной бюджетной бухгалтерии, то проще одним махом повысить возрастную планку лет эдак до 70 и решить все бюджетные проблемы разом. Кстати, почему в нулевые, когда нефтегазовых денег было полно, Кудрин и К не предлагали снизить пенсионный возраст до 4045 лет?
Но довольно стеба. Перед вами пять насущных предложений по спасению российской пенсионной системы.
1. Повышение страховых тарифов.
Мера неизбежная, если, конечно, бизнес и государство не хотят роста социального недовольства и дальнейшего снижения покупательной способности населения. Солидарности в рядах россиян не будет до тех пор, пока одни, сильные и успешные, не думают о других, необязательно слабых и болезных, но часто выполняющих стратегические для страны задачи по сохранению и развитию нации.
«На сколько прикажете повышать?» — с ехидцей спросят не разбирающиеся в тонкостях социального обеспечения «защитники» бизнеса и тут же разведут демагогию в стиле «а вот на Западе» или «у нас непомерный налоговый гнет».
Про «Запад» лучше бы молчали: в тех краях совокупные ставки взносов колеблются на уровне 40% от заработка и выше. У нас строго 30%, к тому же застрахованные вообще ничего не платят. Я уже не говорю про НДФЛ, который в России застыл на уровне 13%, а в «свободном мире» начинается с тех же 40% (по максимальной ставке). Хорошо, с 39%, если брать США.
О цене вопроса. В 2014–2016 годы для сбалансированности бюджета ПФР ставки пенсионных взносов должны были быть выше на 3,7%. То есть не 22% от зарплаты, как сейчас, а 25,7%. Прикинем, как такое увеличение могло отразиться на себестоимости продукции.
В 2014–2016 годах доля расходов на оплату труда в масштабах экономики составляла от 45,1 до 47,2%. Отсюда следует, что рост себестоимости мог составить всего 1,7%. Кто-то повысил бы цены, а кто-то оставил их без изменения: кошельки-то у людей не бездонные. Зато снизил бы затраты и урезал расходы на роскошь, скажем, на тех же любовниц. Кризис — не лучшее время для адюльтера.
Ну как, не страшно (я не о распутстве)? Вот и я про то. Кстати, есть и вовсе безболезненный вариант компенсации увеличения пенсионных ставок — директивно, пусть и непублично, снизить на сопоставимую величину ежегодную индексацию тарифов естественных монополий. Чем не выход?
Еще одно соображение. Когда обсуждалась фантасмагорическая идея «22-22», или повышение НДС до 22% (в интересах в первую очередь сырьевых экспортеров, возмещающих НДС из бюджета) и снижения суммарной ставки страховых взносов до тех же 22% (в правительстве так и не усвоили разницу между налогами и взносами), разовый всплеск инфляции никого на 2% не останавливал. Но одно дело — экспортеры и другое — население. Перебьется.
2. Введение минимального пенсионного взноса вне зависимости от величины заработных плат.
Мы живем в экономике с низкой оплатой труда, при том что качество рабочей силы с учетом вложенных в воспитание и обучение преимущественно государственных средств находится как минимум на среднеевропейском уровне. В 2015 году доля работников, пенсионные отчисления за которых были ниже прожиточного минимума пенсионера (ПМП), составила 68,9%. Недостающие средства «добивали» высокооплачиваемые работники и федеральный бюджет.
Ну и о каком росте средней пенсии до 2,5-3 ПМП к 2030 году, о чем грезит правительство, идет речь? Не будет этого, как бы нас ни убеждали в обратном.
Конечно, можно кратно повысить МРОТ или налагать огромные штрафы за работников без оформления, но эти меры в лучшем случае дадут половинный эффект. Выходом из сложившейся ситуации могло бы стать установление минимальной суммы ежемесячного пенсионного взноса, по аналогии с действующей схемой взносообложения индивидуальных предпринимателей.
Каким должен быть минимальный размер? В ПФР есть прекрасные страховые актуарии (математики), которые рассчитают этот показатель и быстрее, и точнее.
3. Возврат от балльной пенсионной формулы, маскирующей снижение социальных расходов, к прежней понятной людям солидарно-накопительной стажево-заработковой системе. Баллы, напомню, ежегодно определяют правительственные чиновники, так что рассчитать, какой будет будущая пенсия, невозможно.
Со стажем все понятно, зависимость же от заработка (точнее, от суммы уплаченных взносов) в наиболее простом виде выглядит так: количество перечисленных средств делится на период дожития, скажем, на 228 месяцев (19 лет).
Кстати, либеральные христопродавцы бездушно оставили в новом Законе «О страховых пенсиях» такой вид пенсий, как «страховая пенсия по старости». Не подумав, что для женщин в 55 лет и для мужчин в 60 подобная формулировка выглядит оскорбительной. Не проще ли переиначить название в «страховую пенсию по возрасту»?
4. Образование специального пенсионного фонда для госслужащих, людей в погонах, а также для учителей, врачей, работников науки, культуры, словом, для всех, кто выполняет общественно необходимые функции.
Аналогия в данном случае четкая — норвежский Фонд пенсии, участниками которого являются не только работники госуправления, но и учителя, ученые и даже фармацевты. В Норвегии возможен вариант добровольного присоединения к Фонду с целью формирования дополнительных пенсионных накоплений (при условии участия в базовом пенсионном фонде или как у нас в ПФР), однако в любом случае пенсия норвежских застрахованных не может превышать… 100% от утрачиваемой зарплаты. Для справки: коэффициент замещения в Норвегии составляет 66%.
5. Реформирование системы накопительных пенсий.
За почти два десятилетия со времени принятия Закона «О негосударственных пенсионных фондах» (в первой редакции Закон был принят 7 мая 1998 года), куда через несколько лет государство дозволило будущим пенсионерам направлять накопительную часть пенсии, для развития обязательного и добровольного накопительного пенсионного страхования в стране, не было сделано практически ничего. Не считать же за новации периодические индексации максимума сумм, с которых взносоплательщики и застрахованные могли получить налоговый вычет.
Даже очевиднейшая правовая коллизия, когда накопления остаются в федеральной собственности, а распоряжаются и владеют ими, например, наследуют или переводят из одного НПФ в другой, даже не страхователи (работодатели), а застрахованные (работники), и та не была устранена.
В 2005 году ваш автор предположил, что обязательная накопительная часть, под действие которой изначально подпадали все работники 1953 года и моложе, вводилась для того, чтобы собрать средства для решения проблемы-2003 (пиковых выплат Парижскому клубу кредиторов). С той поры никто из власть предержащих даже свое «фи» по поводу той версии не сказал. Хотя на пресс-конференции 18 декабря 2003 года Владимир Путин обронил: «Мы выплатили 17 млрд долларов — страна этого даже не заметила». Деньги по тем временам были просто сумасшедшие.
Нет, речь не о том, что нас снова обманули, это категорически расходится с базовыми принципами нынешней власти, но уж больно странно все получается. Сначала вводится обязательная накопительная компонента, взносы по которой сосредотачиваются в непрозрачном полубанкроте ВЭБе, через без малого два года проблема-2003 успешно закрывается, затем из накопительной части исключаются работники старших на тот момент возрастов, и, наконец, в начале 2008 года Михаил Зурабов предлагает Думе обязательную накопительную составляющую ликвидировать вовсе. С переводом накоплений «молчунов» (циферок в компьютерах ВЭБа), на индивидуальные лицевые счета (те же циферки, но уже в компьютерах ПФР). Где тут обман?
В то же время в 2022 году, когда на заслуженный отдых начнут выходить первые застрахованные по накопительной части, страну, по всей вероятности, ждут новые социальные волнения, поскольку денег в НПФ считай что нет (типично русская триада: вложили — потратили — украли). Продолжать же пестовать пенсионную пирамиду ни у кого, за исключением все тех же НПФ и их собственников, нет никакого желания.
Но не будем сгущать краски: государство превентивно, косвенно признав наличие означенной угрозы, взяло на себя обязательство компенсировать «если что», из бюджета или кредитов ЦБ, все «потерявшиеся» накопления.
Кто или что все эти годы мешал Госдуме принять поправки в Трудовой кодекс, по которым каждая организация должна иметь у себя корпоративные пенсионные системы (хотя бы по аналогии со схемой «тысяча на тысячу», где вместо государства присутствует работодатель)? Параметры в каждой компании могли бы устанавливаться индивидуально, в зависимости от желания и возможностей, а корпоративные расходы на поддержку будущих пенсионеров — прямиком и полностью учитываться в затратах.
Почему в Налоговом кодексе при уточнении механизма предоставления налогового вычета до сих пор присутствует лимит на добровольные отчисления, выше которого формировать будущие пенсии финансово невыгодно?
Отчего НПФ не разрешают выдавать своим клиентам (и членам их семей) долгосрочные ипотечные или образовательные кредиты, естественно, не выше заранее обозначенной границы? В США за счет «пенсионных» образовательных кредитов значительная часть молодежи получает высшее образование, а в Норвегии на ипотечно-пенсионные займы приобретается огромная часть недорогого жилья, однако в России подобная практика считается непозволительным баловством.
Предложений в загашнике еще много, нераскрытыми остались детали досрочного выхода на пенсию, особенности обложения самозанятых, льготников и тех, кто на «упрощенке», фикция с долгосрочным инвестированием средств пенсионных накоплений, но почему мы должны думать за бюрократию, получающую зарплаты из наших же налогов и взносов? Им что, думать нечем или более важными делами заняты? Впрочем, не станем вновь пинать измордованную бюрократию и перейдем к пенсионному обеспечению наступающей эры цифровой экономики. Между нами говоря, там российский исследовательский конь вообще не валялся.
Но это случится через неделю, а пока поскучаем.
