В России официально заявлено о ставке на цифровую экономику. Здесь есть нехитрая, но острая шпора (не шпаргалка, а именно шпора, то есть некий насильственный ускоритель процесса), она в том, что цифровая экономика возрождает извечную российскую надежду: обогнать постоянно опережающий ее Запад по кривой, не догоняя.
Первым эту идею выдвинул, как ни странно, самый первый русский философ-западник Петр Чаадаев. Именно ему, остро переживавшему отсталость и косность российских порядков, пришла в голову мысль, что не обязательно следовать за Западом след в след, можно воспользоваться отставанием, чтобы оценивать пройденный Западом путь и не повторять его ошибки. Но это было не более чем озарение.
У Александра Герцена и народников уже не озарение, а конкретика: крестьянская община — вот шанс обогнать Запад социально-экономически, не проходя ужасы первоначального накопления капитала. Ну а большевики просто штамповали на станках, купленных на том же Западе или сделанных по их лекалам, лозунг «ДиП», он расшифровывался так: «Догнать и перегнать Америку!». Этот лозунг, правда, ограничивался исключительно техникой, на уровне общественных отношений новый строй заведомо ставился выше капитализма: Советы были, конечно, классово чище, а значит, «прогрессивнее» буржуазной демократии. Здесь уж «обогнали, не догоняя».
Но ведь был теперь уже кажущийся полусказочным момент, когда СССР и в техническом отношении шел впереди планеты всей, включая США! Это конец 1950-х — начало 1960-х, старт эры освоения космоса. Фильм «Время первых» показывает последний акт этого советского первенства.
И вот новый шанс обогнать, не догоняя. По производительности труда России Запад в обозримом будущем не догнать, по ВВП на душу населения — тем более, а вот в цифровой экономике шанс, хотя, учитывая темпы прогресса в этой сфере, который демонстрируют пионерные компании, увы, не российские, все более призрачный, но все-таки еще есть. Ведь наверстали отставание в платежных карточках, хотя этап чековых книжек не проходили вовсе.
И тут биткоин. Это лицо современной цифровой экономики, продукт технологии blockchain, значение которой Герман Греф приравнял к появлению Интернета.
Здесь есть закавыка. Раз биткоин и ряд других криптовалют построены на технологии, перед которой громадные перспективы, значит, криптовалютам — быть. Это азбука. Но. Сама технология blockchain строится на правилах хранения и распространения информации, исключающих доступ к ней извне. У такой системы по определению не может быть единого администратора. В определенной мере биткоин демонстрирует родство с деньгами, выпускавшимися в Гуляй-Поле при Несторе Махно, на которых, кстати, было написано: «И наши не хуже ваших!». Родство — анархизм. По американским опросам, примерно пятая часть тех, кто голосует за биткоин, обосновывает свой выбор тем, что не доверяет банкам или не хочет, чтобы власти контролировали его деньги.
Закавыка же в том, что условный анархизм, пусть цифровой, в России, стране вертикалей власти, не в почете. Сначала ЦБ выступал против биткоина, не без основания приравняв его к фальшивомонетничеству, потом взялся его изучать, а затем последовало и вовсе удивительное заявление, сводящееся к тому, что криптовалюты в России, возможно, будут легализованы, но их выпуск должен контролировать Банк России. А в Совете Федерации всерьез обсуждалась идея выпуска «национальной криптовалюты». Однако есть надежда: «шпора» должна преодолеть «закавыку».
В любом случае можно не сомневаться в том, что среди тех, кто будет развивать технологии blockchain, выдвигая все новые и меняющие наше представление о привычном проекты, будет немало и россиян. Биткоин — ледокол.
Эта технология, во-первых, прозрачна для участников, а во-вторых, из хранящейся информации ничего уже не удалить. Никому. Идеально для выборов. Значит, экономикой blockchain не ограничится.
