Темы, с одной стороны, не новые. С другой — неисчерпаемые, как атом и электрон. На этот раз предлагаю сосредоточиться на дедуктивном методе. Или на внимании к деталям, которые могут стать и становятся основанием для неких уже совсем не мелких перемен.
Возьмем для примера решение Комитета по открытым рынкам ФРС США. Есть в нем что-нибудь новое или неожиданное? Общий и в принципе совершенно правильный ответ: нет! В самом деле: свою ставку Федрезерв не повысил, оставил на прежнем уровне 1,00–1,25%. Позиция о сокращении баланса, то есть о скором начале аккуратной распродажи ранее скупленных на рынке казначейских облигаций и ипотечных бумаг (теперь это называется «количественным ужесточением»), подтверждена. Говорится и о росте, хотя и умеренном, экономики США.
Все это известно и ожидаемо. Но есть одна на первый взгляд совершенно незначительная деталь. Если ранее регулятор утверждал, что инфляция лишь «несколько» ниже 2%, то теперь честно и определенно сказано, что инфляция «остается ниже 2%». Ерунда? Филологические изыски? Вовсе нет. Это и есть та самая «деталь», подобные указания на будущую политику ФРС в заявлениях регулятора с тщательностью Шерлока Холмса ищут (и находят!) экономисты.
Известно, что хотя инфляция не единственная цель американского мегарегулятора, но ее уровень, как и для Банка России, является важнейшим фактором, который принимается в расчет при принятии решений об изменении или сохранении ставки. Раз инфляция в США пока «остается ниже» целевого уровня, значит, следует рассчитывать на более мягкую денежную политику. И именно это спровоцировало ослабление доллара после решения ФРС. Потом в биржевую игру вмешались и другие факторы, но рынок отреагировал на новые ожидания, они остались в котировках.
Волна докатилась и до рубля. Сразу после объявления решения ФРС рубль подорожал. Точнее, доллар подешевел и по отношению к рублю. Ну и, конечно, волна дошла и до рынка нефти, выросшей в тот момент до $51 за баррель, что отчасти было отражением все того же снижения доллара.
Банк России, в свою очередь, никаких сюрпризов сохранением ставки в 9% не преподнес. Да, инфляция в июне неожиданно подняла голову. Неожиданно для ЦБ. Хотя, помимо погодных катаклизмов, задравших плодово-ягодные ценники, рост цен разогрело и предшествовавшее обесценение рубля, что мимо внимания ЦБ, конечно, пройти не могло. А этот эффект еще далеко полностью не исчерпан.
Что же касается «деталей», то они имеют другой вес, если сравнивать заявления ЦБ и ФРС. Как бы ни утверждали официальные лица обратное, но и решения ЦБ, и динамика курса рубля зависят от решений американского регулятора. Если не прямо, то через нефтяные котировки, которые реагируют на подорожавший или подешевевший в результате действий и заявлений ФРС доллар.
Самая любопытная деталь в заявлении ЦБ — это возвращение упоминания геополитических рисков. Но речь не о самом их упоминании, было бы странно, если бы его не было. Любопытно, что геополитические риски названы среди краткосрочных инфляционных рисков. Это вряд ли мечта о краткосрочности самих геополитических рисков — в ЦБ работают реалисты, а не голубоглазые мечтатели, — скорее всего, ЦБ исходит из того, что именно сейчас Россия вступает в период едва ли не постоянного фона значительных геополитических рисков, краткосрочность относится к переходному периоду к их перманентности.
Понятно, что речь идет о новом витке санкционной войны. А она становится все горячее.
Во-первых, антироссийские санкции США приобретают силу закона. А законы за океаном живучи. Самое время вспомнить знаменитую поправку Джексона–Вэника к закону о торговле. Она появилась в 1974 году и ограничивала распространение режима наибольшего благоприятствования в торговле на страны, препятствующие эмиграции (конкретный повод — ограничения на выезд из СССР в Израиль). Только спустя 38 лет (!) — 21 ноября 2012 года — действие поправки в отношении России было официально отменено Конгрессом США. Но и в настоящее время поправка продолжает действовать в отношении Азербайджана, Белоруссии, Казахстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана. Очень не хотелось бы, чтобы антироссийские санкции оказались столь же долгоиграющими, хотя такой шанс, увы, есть.
Во-вторых, антироссийские санкции идут в общем пакете американских мер по отношению не только к России, но и к Ирану и КНДР. Это значит, что американский президент сможет принимать решения о «наказании» третьих стран и компаний, которые будут нарушать американское законодательство о режиме санкций. Это значительно сужает пространство для маневра российских компаний и банков в поисках замены американских поставщиков необходимых технологий или капиталов.
В-третьих, главный непосредственный удар наносится по российским экспортным трубопроводам. В тексте пока законопроекта прямо указано, что санкции распространяются на тех, кто примет участие в их сооружении. Прежде всего речь идет о «Северном потоке-2» и о «Турецком потоке».
Думаю, теперь понятно, что вышесказанное о зоне перманентных геополитических рисков имеет под собой достаточные основания. В многочисленных комментариях отечественных экспертов, смысл которых сводится к тому, что пока новые санкции России не опасны, главное слово — «пока».
Если же вернуться к рублю, то, надо отдать ему должное, на одобрение санкционного законопроекта американским Сенатом он практически никак не отреагировал. Но как раз тут содержится важная деталь. Сейчас в тексте законопроекта говорится о том, что в течение полугода должен быть проанализирован эффект распространения санкций на запрет инвестиций в российский государственный долг. Так что, возможно, продолжение следует. А если такой запрет появится, это будет уже ощутимым ударом и по российскому бюджету, так как возможности внешнего финансирования его дефицита резко сократятся, и по рублю.
Война санкций, как любая война, до добра не доведет.
