Цитируемый пенсионный индекс состоит из сравнений по четырем аспектам пенсионного обеспечения: величины пенсий или средств для комфортной жизни пожилых людей, наличия качественных финансовых услуг для обеспечения сохранности и роста сбережений, доступности квалифицированной медицинской помощи, а также чистой и безопасной окружающей среды.
Первый подпункт подробнее будет рассмотрен ниже, хотя что его рассматривать, если коэффициент замещения утраченного заработка (соотношение средней пенсии и средней зарплаты) в России в прошлом году составил 33,7% при норме Международной организации труда в 40%.
О качественных финансовых услугах, коими в России вот уже четверть века считаются банковские депозиты с иностранной валютой — позорное постоянство, — также говорить нечего. Достаточно взглянуть на статистику банковских банкротств за последние годы, чтобы понять: 1,4 млн рублей (около 24 тыс. долл.) — это максимум, на который пенсионер может гарантированно рассчитывать. Все, что выше, — практически наверняка сгорит в топке банкрота. А если кто-нибудь решит не класть все яйца в одну корзину и разнести свои несметные сокровища по разным банкам, то его с большой долей вероятности обвинят в желании нечестно обогатиться за счет государства и запишут в «профессиональные вкладчики» (мошенники-лайт).
Доступность квалифицированной медицинской помощи улетучилась вместе с «реформой», точнее, с постепенным уничтожением здравоохранения. Промежуточный итог: за первые пять месяцев этого года естественная убыль населения составила 111,8 тыс. человек, тогда как за тот же период 2016 года почти втрое меньше — 41,6 тыс. человек. В 28 регионах смертность превысила рождаемость в полтора-два раза.
Наконец, по части экологии России также гордиться нечем: в индексе мы занимаем третье место с конца по вредности воздействия экологических факторов и шестое с конца в подкатегории «биологическое разнообразие и среда обитания».
Обсудим три немаловажные проблемы российской пенсионной системы — невысокие зарплаты, с которых уплачиваются или учитываются страховые взносы, низкие ставки самих взносов и профессиональную безграмотность ответственных за пенсионное обеспечение. (Проблем в нашей пенсионке существенно больше, но все — сжалимся друг над другом — в одной заметке не уместятся.)
Однако прежде о Норвегии, признанной Глобальным пенсионным индексом лучшей страной для жизни пенсионеров.
Норвежская пенсионная модель в целом схожа с нашей, но только «в целом». Администраторов государственной пенсионной системы в Норвегии не один, как у нас ПФР, а два: Фонд пенсионного страхования и Норвежский фонд пенсии за государственную службу. Функции первого приблизительно схожи с ПФР, а вот главной задачей второго выступает пенсионное обеспечение государственных служащих, а также — внимание! — учителей и некоторых других необходимых тамошнему обществу работников, например ученых или фармацевтов.
Цель Фонда пенсии состоит в том, чтобы гарантировать участникам как основное, так и дополнительное пенсионное обеспечение. Участвовать лишь в одном Фонде пенсии невозможно: сначала нужно стать клиентом Фонда пенсионного страхования. Особенность координации двух фондов состоит в том, что полная пенсия из этих двух источников не может превышать полную среднюю зарплату бывшего работника. Иными словами, суммарный коэффициент замещения в Норвегии не может превышать 100%. Фактический коэффициент замещения составляет 66%.
Ах да, забыл: участники Фонда пенсии имеют право на получение льготных ипотечных кредитов за счет средств фонда, а также услуг по страхованию жизни. И еще. В Норвегии ожидаемая продолжительность жизни при рождении составила в 2016 году 82 года (80 лет у мужчин и 84 года у женщин) при почти стандартном для Европы возрасте выхода на пенсию в 67 лет. Это при том, что у всех есть возможность стать пенсионером в 62 года и прожить на пенсии 20 лет. Дефицит средств в норвежской пенсионке отсутствует.
В России ничего подобного и близко нет. Мало того что коэффициент замещения не дотягивает даже до 40%, стаж работы в госорганах для получения государственного пенсионного обеспечения в 2017 году составляет 15 лет 6 месяцев, а к 2026 году возрастет до целых 20 лет (в Норвегии сегодня — 30 лет), так еще в России бывшие служивые люди получают свои пенсии напрямую из бюджетов. Размер чиновничьего пенсионного довольствия начинается с 45% от среднего оклада и заканчивается на отметке в 75%. Что до льготной ипотеки, то у нас вместо нее — невозвратные субсидии, то есть халява.
О пенсионном обеспечении наших учителей или ученых — лучше не чокаясь.
Теперь, собственно, о наших проблемах.
О маленьких зарплатах в российской экономике нынче не упоминает только ленивый. Так же, как и об огромном «сером» секторе, в котором взносы с доходов, естественно, не перечисляются. Не будем зацикливаться на общеизвестных фактах — поговорим о другом.
Думаю, нашим министрам совершенно точно не известно, что макроэкономическим фундаментом первой промышленной революции в Англии были высокие зарплаты работников при низкой цене за привлекаемый капитал. Иными словами, английским промышленникам было выгодно внедрять инновации и элементы индустриальной механизации, так как, с одной стороны, новые технологические решения снижали себестоимость продукции за счет уменьшения количества занятых, а с другой, финансирование исследований и разработок, а главное — их скорейшее воплощение в практику, было относительно дешевым.
В современной России все наоборот: зарплаты — низкие, цена за капитал — высокая, да к тому же привлечение западных ресурсов ограничено санкциями. Ну и о какой «цифре» рассуждают в правительстве? Российские производители внедряют цифровые технологии лишь в случае крайней необходимости, чтобы соответствовать мировым стандартам качества, а сокращать работников им нет никакого резона: во-первых, наемный труд дешев, во-вторых, никому не хочется иметь конфликт с властями.
Пенсионная система страдает, правда, очень сильно, но по касательной. В который раз доказывая очевидную истину: закапсулированных, полностью автономных проблем и процессов в экономике не бывает.
В начале статьи акцентирование не только на уплате, но и на учете страховых взносов появилось вовсе не случайно. Мало кто из нынешних высокооплачиваемых застрахованных в курсе, что в этом году максимальный доход, учитываемый при будущем начислении страховой пенсии, составляет 73 000 рублей в месяц. Все, что перечисляется свыше, в полном смысле слова дарится Пенсионному фонду. Ну и какой резон выходить из тени и показывать высокие «белые» доходы? Правильно — никакого.
В таких условиях оптимальный выход — регистрироваться в форме ИП (индивидуального предпринимателя) и перечислять взносы с той суммы дохода, что пойдет в пенсионный зачет. Зачем добровольно обкрадывать себя и своих детей? Что до нищих пенсионеров, то состоятельные люди своим старикам и без того помогают.
Еще один бич нашей пенсионной системы, а именно маленькие ставки страховых взносов — одни из самых низких, если не самые низкие в Европе, — доблестным российским правительством, непоколебимо стоящим на страже интересов крупного бизнеса, преподносятся как одно из своих главных завоеваний.
Хорошо, российское «хромое» правительство состоит преимущественно из долларовых миллионеров, пенсии министры будут получать не из ПФР, а из бюджета (да и зачем им пенсии?), поэтому и защищает близкий ему крупняк. А президент-то куда смотрит? Себестоимость продукции подскочит? Что ж, давайте посчитаем.
В последние годы удельный вес заработных плат в нашей экономике (в ВВП) составлял порядка 46% — для ровного счета возьмем 50%. Теперь подсчитаем, насколько увеличатся издержки, если совокупная ставка страховых взносов вырастет на 2 процентных пункта. Верно: на 1 процентный пункт. А если на 4? И вновь вы правы: на 2.
Вы уверены, что коммерсанты так же линейно повысят отпускные цены? Я — категорически нет: рынок лобовое повышение цен не примет. В то же время для бизнеса удорожание рабочей силы — еще один повод задуматься о той самой «цифре», не говоря уже о повышении социального климата.
О некомпетентности «пенсионных» чинуш можно сложить целую поэму. Непреложно одно: если бы российские крючкотворы были действительно заинтересованы в развитии и государственного, и негосударственного пенсионного обеспечения, они бы за 20 лет (Закон о негосударственных пенсионных фондах был принят 7 мая 1998 года) потрудились хотя бы изучить и внедрить наиболее распространенные зарубежные практики, а не танцевать от возможностей бюджета.
И все же в заключение хочу всех поздравить с не самым плохим результатом России в Глобальном пенсионном индексе. В следующем году будет хуже — помяните мое слово.
