Каков стандартный или, скажем, классический ценовой цикл на нефтяном рынке? Бесхитростный. Когда цены на нефть высоки, в добычу и геологоразведку приходят новые инвестиции. За новыми инвестициями растет добыча. Рост добычи снижает цены. За снижением цен падают инвестиции, за ними снижается добыча. За снижением добычи растут цены — и цикл возобновляется. Но сегодня классика не в моде. Ничего не поделаешь, мы живем в эпоху постмодернизма.
Сегодня на рынке — как в доме Облонских. Цены барражируют, готовые спикировать еще ниже, а инвестиции в сланцевую добычу в США растут. Wall Street Journal фиксирует: с апреля 2017 года цены на нефть упали на 17%, но инвестиции в сланцевую добычу за последние полтора года уже составили $57 млрд и в 2017 году, как ожидается, вырастут на 53%. Следуя за инвестициями, сланцевики заявляют о готовности пойти на очередной рекорд и уже в 2018 году выйти на добычу более 10 млн баррелей в день. И цены, похоже, никого не беспокоят. В чем дело?
Wall Street Journal меланхолично кивает на рынок капиталов — денег слишком много. Но все равно финансовые показатели большинства компаний, занимающихся сланцевой добычей, ухудшаются. А инвестиции растут.
Можно, конечно, назвать всю сланцевую добычу одним большим финансовым пузырем, который скоро лопнет на радость традиционным добытчикам, не в последнюю очередь российским. Но даже если так, то почему появился пузырь?
Вряд ли виновата сланцевая добыча сама по себе. Пузырь надули инвесторы. Но инвесторы, как бы много ни было денег на рынке, действуют все-таки не как загулявшие купчики и тем более не как оловянные солдатики в чужой игре, а именно как инвесторы, то есть они рассчитывают на возврат своих средств. И на некую прибыль. В чем расчет?
Рациональных оснований два. Первое — возможно, инвесторов впечатлило ограничение добычи со стороны ОПЕК+ и они ждут отскока цен. В принципе, того же ждут и на стороне ОПЕК+. Но есть принципиальная разница. Если ОПЕК+ своим самоограничением в добыче нефти пытается рост цен приблизить, то сланцевики, наращивая инвестиции, за которыми следует рост числа буровых установок — а это показатель, учитываемый рынком, — отодвигают возможность того самого отскока. Основание получается уж очень шатким.
Есть и второе. Инвестиции, которые получают сланцевики, идут не только на новые буровые, но и на совершенствование самой технологии добычи. Одним из важнейших пунктов при этом является ее удешевление. Здесь оценки очень разные, как разные, конечно, и условия добычи на разных участках, но если раньше едва ли не общепринятой была оценка: порогом рентабельности для сланцевой добычи является уровень цен $50 за баррель, то теперь такого единства уже нет. Порог разные аналитики опускают до $40, $30, а то уже и до $25 за баррель. Факт в том, что добыча удешевляется.
Так что налицо не столько чистый финансовый пузырь, сколько технологический вызов. Тем не менее поведение сланцевиков образцом рациональности назвать трудно.
Ситуация живо напоминает то, что происходило на нефтяном рынке до ограничений добычи, введенных ОПЕК и примкнувшими к картелю странами. Уже тогда на фоне падения цен шла гонка добычи, приводившая к еще большему падению цен. Теперь тот же забег к инфаркту происходит, но только по одну сторону баррикады. На стороне ОПЕК — ограничения добычи, на стороне США — ее расширение на фоне, скорее, снижающихся цен.
Но так ли прочна перегородка? Долго ли она простоит? Создается впечатление, что она уже трещит.
Саудовская Аравия в июне увеличила добычу. Российские представители своими заявлениями толкают цены вниз. Сначала было сказано, что «текущие меры стран ОПЕК и вне ОПЕК являются достаточными и Россия будет выступать против дальнейшего увеличения размера сокращения добычи». Но этим дело не ограничилось. Дальше министр энергетики РФ Александр Новак сделал заявление, которое сразу было признано сенсационным: «Плавный выход из Венского соглашения разумен. Многие говорят об этом, он может занять несколько месяцев».
Перед ОПЕК+ развилка. Или прежняя политика самоограничения и, что все менее вероятно, дальнейшее сокращение добычи — или «плавный выход из Венского соглашения».
На первый взгляд, выбор второго варианта означает, что бешенство заразно. Сланцевое — точно.
Но, может быть, в этом есть постмодернистская логика? Логика не столько рынка, сколько борьбы традиционных и сланцевых поставщиков. Если сланцевики набрали и перебрали инвестиций, значит, инвесторы будут толкать их к рекордам добычи. Тогда — по логике противостоящей стороны — будет лучше, если эти рекорды придутся на, возможно, самые низкие цены, чтобы ущерб сланцевой добыче, и без того уже убыточной, был максимальным. Полный вперед!
Риски, однако, велики. Обвал цен нанесет удар и по традиционным добытчикам, и по бюджетам их стран, зависимым от нефтяных цен.
Сделать то же самое «плавно» — это из классики, а не из постмодернизма. Само ожидание выхода из соглашения об ограничении добычи уже ускорит события.
В любом случае наблюдать за нефтяным рынком становится все интереснее.
