Если вдуматься, то какова обычно январская повестка? Легкие активности да отголоски споров о новогодних праздниках: оставаться или уезжать, наедаться или отказаться от майонеза, убирать ли елку до Крещения или пусть себе стоит до марта… ну и, конечно, извечный вопрос: не удобнее ли зимние каникулы перенести на майские праздники? В общем, рутина, да и только. Разве что американская президентская кампания чуть оживила инфополе, где либо муссировалась мысль о том, что наша страна настолько могуча, что ворочает целыми президентскими постами, либо жарко обсуждалось, мог ли Дональд Трамп очароваться русскими проститутками.
Другое дело — четверть века назад… В январе 1992 года россиянам было не до обсуждений фасона платья первой леди Америки: Егор Гайдар начал проводить беспрецедентную по своей решительности экономическую реформу, позже вошедшую в историю как «шоковая терапия». Эти события затронули каждого, а отголоски их чувствуются и по сей день.
Реализована шоковая терапия была в лучших традициях поговорки «конец всему живому», как будто в нашей истории никогда до этого не было опыта пересмотра экономической модели. Но на самом деле в XX веке в нашей стране, несмотря на борьбу с капитализмом, все же пытались возродить свободный рынок и свободную экономику. В 1921 году придумали нэп, но сомнительная реализация и шаткость идеологических взглядов того периода привели к неутешительным результатам. Перспективное начинание загубили, а позитивный опыт был надолго похоронен. А зря. Ибо реформа уже 1992 года побила все рекорды по непредсказуемости и тяжести последствий.
Несмотря на то что нэп и шоковая терапия проводились в разное время и представителями групп с кардинально разными взглядами, у этих программ есть немало общего. Прежде всего — попытка смены экономической формации. И в начале прошлого века, в 20-х годах, и в конце столетия, в 90-х, наша страна, как бы она ни называлась, переживала тяжелейший кризис. К началу ХХ века Советская Россия была ослаблена длительными войнами, очень сильно пострадала промышленность, были потеряны наиболее технологически развитые территории — ныне это процветающие европейские страны.
В конце ХХ века проходили схожие процессы, только вызваны были они уже не всеразрушающей войной, а экономическими проблемами, очевидными просчетами в управлении и чрезмерной зависимостью от экспорта нефти. На рубеже 80–90-х годов промышленность также находилась не в лучшем состоянии из-за того, что государство уже не могло субсидировать производство и отпуск товаров по старым фиксированным ценам, а немалые территории стали независимыми государствами.
Нэп и шоковую терапию объединяет задача создания свободного рынка. Только итоги реализации оказались совершенно разными для людей. В первом случае — снижение числа бедных крестьян, развитие законного предпринимательства и среднего класса, во втором — растерянность, обнищание, рост преступности и полное непонимание, что будет завтра. Очевидно одно: у нас накопился неплохой багаж опыта, знаний и, увы, набитых шишек.
Новая экономическая политика была призвана вытащить страну из разрухи, снизить социальное неравенство не экспроприацией богатства, а предоставлением возможности развития и увеличения доходов.
Нэп позволил за 6 лет выйти на довоенные экономические показатели, значительно снизить дефицит бюджета, провести денежные реформы, сделать рубль конвертируемым. К концу 20-х годов XX века активно развивался деревенский средний класс, число занятых людей во всех сферах народного хозяйства выросло с 5,8 млн человек до 12,4 млн в 1929 году.
Так почему же такую эффективную деятельность решили прикрыть? Виной тому — слабость и неуверенность людей у власти. Боязнь потерять свое место на верхушке, добытое потом и кровью (чужой, как правило), привела к полному развороту государственного курса. Руководство СССР решило, что зажиточное и самостоятельное население опасно, чуть ли не страшней всей белой гвардии вместе взятой.
Такие метания не прошли бесследно: цепочка противоречивых указаний под влиянием параноидального страха потери власти привела к ряду кризисов сбыта промышленных товаров. Очень схожая с сегодняшним днем ситуация: новое оборудование крайне необходимо, но высокие цены не позволяют его приобрести. Разница лишь в том, что тогда крестьянам нужны были плуги и прочие простейшие инструменты, а сейчас производителям нужны автоматические линии, высокоточные станки и прочее. Средства производства усложнились, но суть проблемы осталась.
Следующая попытка создать свободный рынок была предпринята только спустя десятилетия, аж в 1992 году. Эта история уже кардинально отличается от нэпа, в том числе и скоростью реализации. Если в 20-е годы новые положения внедрялись постепенно, то в 92-м наша экономика была выброшена на свободу, как слепой котенок.
Причины для ускоренной смены формации у Егора Гайдара были: прежняя модель в принципе не могла существовать из-за неплатежеспособности государства. Но и полный отказ от регулирования экономики с предоставлением бесконтрольной свободы в одночасье стал для многих людей равносилен предложению о выборе орудия казни: вам как удобнее — петлю или расстрел? И если нэп в свое время помогал экономике развиваться, стимулировал ее, то шоковая терапия привела к тому, что многие промышленные предприятия были закрыты — или потому, что просто не могли выжить, или производственным площадям было найдено более простое и рентабельное применение (офисы, склады и т.д.).
О будущем экономики тогда никто не думал — только о решении сиюминутных проблем. Реформы, несомненно, были нужны, но отсутствие системности и планирования привели к ужасающим последствиям, которые расхлебываем и сейчас, продолжая жить по принципу «от кризиса до кризиса».
После шоковой терапии кое-как держались за счет экспорта нефти — так до нынешнего кризиса и дотянули. Если приглядеться, то сложившаяся сейчас ситуация, пожалуй, больше похожа на времена около нэпа: экономика отброшена на годы назад, лучшие умы покидают страну, кризис в промышленности… Да, сейчас есть частная собственность, но вот ее неприкосновенность находится под очень большим вопросом. Плюс неопределенность завтрашнего дня. Никто не знает, чего ждать: или второго прихода призрака коммунизма, или хаоса 90-х (и неизвестно еще, чего боятся больше). Даже новый министр экономического развития Максим Орешкин отметил недавно, что у нас нет полного понимания дальнейшего развития. Уж если на официальном уровне признали…
Но мало констатировать факт, тем более что в правительстве сейчас прямо-таки борьба за звание «капитана Очевидность». Сегодня нужно воспользоваться моментом, запрыгнуть в этот последний вагон, пересмотреть экономическую политику и начать реализовывать новый нэп — национальную экономическую политику. Не потому, что мы хотим возврата туда, в советский режим. Не нужно путать: речь идет о том, чтобы взять эффективные инструменты, которые реально помогут восстановить экономику страны. Это вовсе не означает бездумное копирование старых лекал. «Новый НЭП: национальная экономическая политика» — это реальный антикризисный план, мобилизационная экономика и долгосрочная стратегия-2100.
Проблема нынешнего правительства заключается в том, что все наконец готовы разрабатывать консервативные стратегические планы, но никто не готов брать на себя ответственность и переходить к реальным решительным мерам. Если мы сейчас не создадим условия для развития промышленности и не простимулируем спрос, если не пересмотрим необоснованно жесткую кредитно-денежную политику, если не избавим регионы от бремени дорогих коммерческих кредитов перераспределением налогов из центра в области и республики, если не пересмотрим подход к поддержке экспорта, если просто хотя бы не начнем оценивать последствия наших поступков, то доведем страну до такого состояния, что останется только вариант новой шоковой терапии.
Итак, выбор простой: или программный и систематичный «Новый НЭП: национальная экономическая политика» сейчас, или хаотичная и непредсказуемая новая шоковая терапия — чуть позже. Но вряд ли кто из простых людей в здравом уме сделает выбор в пользу последнего. Однако к этому может привести ряд последствий от действий органов государственной власти — даже не намеренных, но от этого не менее тяжких по эффекту. Эффекту, которого можно было бы легко избежать, если бы мы не упустили время еще три года назад, в момент первых крымских санкций и падения рубля. Переживет ли нынешняя несбалансированная политическая система такой шок? Не уверен.
Поэтому нужна именно ясная стратегия, план конкретных действий, мобилизующий весь наш потенциал, а не хаотичные действия, слабо согласующиеся с малозначащими заявлениями чиновников.
