— Павел Алексеевич, при огромном количестве должников в России крайне невелико число тех, кто подает заявление о собственном банкротстве, и совсем уж мало положительных решений по этим заявлениям. А по данным федерального реестра сведений о банкротстве, число определений об обоснованности заявлений о признании гражданина банкротом и вовсе сокращается. Так, в июле зафиксировано 745 определений, а в августе и сентябре 683 и 702 соответственно. С чем это связано?
— Эти данные противоречат моей собственной статистике, которая учитывает обращения о признании собственного банкротства физических лиц. По состоянию на 1 сентября 2016 года за 11 месяцев работы института банкротства зафиксировано около 30 тыс. попыток подать заявление, из них принятых заявлений — примерно 6100, а законченных дел — всего 497. Вместе с тем от кредитных организаций принято 9 тыс. заявлений о банкротстве их клиентов. Эти дела чаще доходят до конца, потому что кредиторам есть чем платить за судопроизводство, да и подают они заявления только тогда, когда с должника есть что взять.
— В конце октября Минэкономразвития предложило ввести упрощенный механизм оформления банкротства для тех, кто не в состоянии оплатить эту судебную процедуру. Бесплатной она может стать для граждан, задолжавших от 50 тыс. до 900 тыс. рублей. Эти изменения в закон о банкротстве могут решить проблемы тех, кому действительно нечем платить по долгам?
— Упростить процедуру оформления банкротства нужно для всех, у кого долг не слишком большой — до 500 тыс. рублей. Только их дела должны рассматриваться не судом, а финансовым омбудсменом, потому что суды и так чрезвычайно загружены. В случае реализации этой инициативы МЭР суды могут окончательно захлебнуться в делопроизводстве, так как туда «забесплатно» хлынут заявления от сотен тысяч должников, чьи проблемы мог бы решать институт финансового уполномоченного, если бы он обладал соответствующими компетенциями. В цивилизованных странах существует именно такая система. Например, в Англии в обязанности финансового омбудсмена входит проведение реструктуризации долга в случае обращения клиентов кредитной организации, что позволяет облегчить нагрузку на суды. Однако ему не часто приходится прибегать к этому инструменту, так как в стране нет такой катастрофической закредитованности населения, как в России.
— О потенциальных банкротах также позаботилась и Госдума, которая на днях приняла во втором чтении законопроект, снижающий размер госпошлины для физлиц при подаче заявления о банкротстве с 6 тыс. рублей до 300 рублей. Может ли эта мера реально помочь разоренным должникам?
— Да, это очень благородно, учитывая тот факт, что судопроизводство по делам о банкротстве обходится заявителю минимум в 100 тыс. рублей. Я думаю, при такой сумме лишние 6 тыс. рублей погоды не сделают. На оформление процедуры банкротства должники порой тратят последние средства. Основная часть денег уходит на адвоката, ведь без его помощи невозможно даже правильно заявление в суд составить. Наша судебная система устроена так, что даже в самом простом случае заявителю нужен юрист.
— В существующем виде закон о банкротстве часто помогает очень даже состоятельным людям обмануть кредиторов и не платить по долгам. Они переводят все имущество на родственников и добиваются признания себя банкротом. Если уж законодатели взялись за редактирование закона о банкротстве, не нужно ли отразить в нем решение этой проблемы?
— На самом деле в законодательстве построены тиски для состоятельных граждан, пытающихся решить свои финансовые проблемы с помощью закона о банкротстве. Например, суд при рассмотрении их заявления о признании банкротом может проследить финансовые операции должника за последние три года и проверить, не перевел ли он свои активы на тещу, жену, водителя, не вывел ли средства из страны. Но это очень сложная процедура, к которой суд прибегает не очень часто. Так что теоретически богачи находятся под контролем, но фактически существует масса способов его избежать. В нашей стране закон и правоприменительная практика — это две большие разницы. Однако когда речь идет о больших деньгах частных лиц, особенно в кризис и при дырявом бюджете, государство порой готово применять весь инструментарий для возвращения долгов. В последнее время за олигархами-должниками следит также и Агентство по страхованию вкладов, которому сильно не хватает денег для страховых выплат. Они охотятся, например, за «православным банкиром» Сергеем Пугачевым, который сбежал за границу. Кроме того, иногда олигархи проигрывают кредитным организациям, которые успевают подать в суд иски о признании банкротом должника раньше, чем это сделал он сам. Яркие примеры — бывший владелец Черкизовского рынка Тельман Исмаилов и «банановый король» Петербурга Владимир Кехман.
— В настоящее время институт финансового омбудсмена в России действует на общественных началах, так как закон о финансовом уполномоченном до сих пор не принят. Законопроект о введении в России этого института начал разрабатываться уже давно, прошел в 2014 году первое чтение в Госдуме, но так и не дошел до второго. Недавно ЦБ предложил внести важное дополнение в законопроект, согласно которому финансовый омбудсмен должен заниматься не только банковским сектором, но и страховым. В частности, чтобы рассматривать споры, связанные с ОСАГО. Насколько такое нововведение актуально?
— Вопрос о том, какие финансовые организации должны войти в институт финансового уполномоченного, обсуждается уже много лет. По-хорошему все: банки, страховые организации, кредитные кооперативы, ломбарды, биржа. Но в какой последовательности? Некоторые эксперты уверены, что в первую очередь в обязанности финансового омбудсмена должно входить разрешение споров со страховыми компаниями, в частности по ОСАГО, а затем уже проблемы клиентов банков. Я согласен с тем, что ОСАГО — это большая проблема: в России оформлено 50 млн полюсов обязательного страхования автомобилей, правда, частью из них владеют юридические лица. Споры вокруг размера страховых выплат происходят постоянно, при этом иногда страдают не только страхователи, но и страховщики из-за действий недобросовестных страховых юристов, к которым сейчас обращаются со всеми проблемами. В то же время задолженность перед банками имеют 38 млн россиян, у 11 млн трудности с выплатой долгов, а 7,5 млн россиян являются «безнадежными» должниками с просрочкой по кредитам более 3 месяцев. Таким образом, две самые большие финансовые проблемы в России — споры по ОСАГО и долговые ямы.
— Сейчас к вам обращаются только с банковскими проблемами или на страховщиков уже тоже жалуются?
— Жалуются, но страховые компании, в отличие от кредитных организаций, не загоняют клиентов в долговую яму. К моему ужасу, в последнее время я получаю много писем от должников банков из серии «спасите, а то...». С помощью своих связей и знакомств в банковской сфере я пытаюсь решить их проблемы, но получается не всегда: некоторые начальники банков как глухие стены. До кризиса было по-другому: по моему обращению почти всегда банки шли навстречу и реструктурировали долги.
— Как может выглядеть закон о финансовом омбудсмене с учетом разделения на страхового и банковского уполномоченного?
— Возможно, структура управления будет выглядеть следующим образом: один генеральный омбудсмен и рядом с ним два омбудсмена по направлениям — банковский и страховой. На генерального омбудсмена могут быть возложены задачи по распределению обязанностей, а также он должен добиваться однородности в принятии решений. На данный момент сложно представить, как будет выглядеть закон. Может статься, что закон ограничится включением только страховых организаций. Но это лучше, чем ничего. Иногда и синица в руке впоследствии может превратиться в прекрасного журавля. Так было, например, с законом о страховании вкладов, который писался на протяжении 10 лет и был задуман сложным и многоступенчатым. Но чем сложнее закон, тем больше споров по поводу его составляющих. В итоге, чтобы в 2003 году закон наконец был принят, мне пришлось отказаться от многих важных деталей, оставив самое главное ядро — страховые выплаты по банковским вкладам.
— По вашим ощущениям, закон о финансовом омбудсмене может стать сразу «журавлем»?
— У закона мощная поддержка и со стороны ЦБ, и со стороны правительства, в частности вице-премьера Игоря Шувалова, который назвал его принятие одним из важнейших приоритетов. Я думаю, что понимание есть даже на самом высшем уровне руководства страны. Когда я разговаривал с президентом Путиным о том, как должен выглядеть закон о страховании вкладов, оказалось, что он не нуждается в моих занудных объяснениях. Он знал все и без меня, вероятно, не без помощи СМИ, которые много писали о готовящемся в то время законе. У него цепкий мозг в экономическом смысле.
— Чем же закон поможет обычным гражданам, попавшим в сложную финансовую ситуацию?
— Во всех цивилизованных странах ядро концепции закона о финансовом омбудсмене одинаково — бесплатность для человека в случае, если он обращается с жалобой на организацию и спор не очень дорого стоит. Такие споры омбудсмен должен решать, как говорится, на коленке, не привлекая суды. Оплачиваться работа омбудсмена должна за счет финансовых организаций. Алгоритм оплаты может быть разным. Например, в Англии все финансовые организации платят финансовому омбудсмену просто за то, что он существует, плюс доплачивают ему за каждое дело, которое тот завершил в пользу этой организации. Но для России этот механизм не подходит, так как здесь зачастую невозможно понять, в чью пользу принято решение. Поэтому я за то, чтобы омбудсмену платили за каждое обращение, вне зависимости от того, в чью пользу завершено дело. Что касается последовательности присоединения финансовых организаций к институту финансового омбудсмена, по моему мнению, нужно начать с банков и страховых компаний, но затем присоединить и микрофинансовые организации, ломбарды и кредитные кооперативы. А биржу и Forex я бы не присоединял. Лучше развернуть агитацию против того, чтобы непрофессионалы инвестировали таким образом свои деньги.
