Почему рынок нефти непредсказуем? Потому что игроки реагируют на массу постоянно меняющихся событий. Здесь и собственно нефтяной рынок (спрос, предложение, запасы, сланцевая добыча, инвестиции в нефтяную отрасль), и валютный рынок (прежде всего колебания курса доллара по отношению к основным валютам), и геополитика (Ближний Восток, Иран, Россия, Венесуэла, Нигерия и дальше по списку). Конфигурация, складывающаяся из произвольной комбинации огромного числа факторов, часть которых предпочитает рядиться в перья, выступая в виде «черных лебедей», то есть событий, которые в принципе было невозможно предвидеть, каждый раз новая — как в калейдоскопе, ее главная характеристика — неустойчивость.
И тем не менее картина, складывающаяся в начале марта, дает основания говорить о том, что на нефтяном рынке происходят важные изменения. Которые вселяют пока очень осторожный, но все-таки оптимизм, даже зыбкую надежду, что наметившийся рост цен — не игры спекулянтов, а начинающийся поворот от медвежьего рынка («медведи» на биржевом жаргоне — игроки, давящие цены вниз) к бычьему («быки» поднимают цены вверх).
Куда ниже?
Но сначала о грустном. 1 марта пресс-служба Минфина сообщила: средняя цена нефти марки Urals, основной товар российского экспорта, в январе-феврале 2016 года (только за два месяца!) снизилась на 42,7% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года и составила $29,69 за баррель. В январе-феврале 2015 года средняя цена нефти Urals составляла $51,81 за баррель. В феврале 2016 года средняя цена нефти этой марки составила $30,55 за баррель против $57,3 годом ранее. В 2015 году среднегодовая цена нефти Urals сложилась на уровне $51,23 за баррель, снизившись к показателю предыдущего года почти в два раза.
Пугающие цифры. От них просто за версту веет бюджетным секвестром. Но даже в них можно найти позитив. Во-первых, прочтешь — и понимаешь, что если бы наша экономика всецело зависела исключительно от нефти, то положение было бы гораздо хуже сегодняшнего. Во-вторых, это все-таки в прошлом будущее может стать другим.
Может ли? Пока с этим не согласны ни международные рейтинговые агентства, ни, что весомее, минэнерго США. Moody's, например, ожидает, что в 2016 и 2017 годах цены на нефть марки Brent будут находиться на уровне $33 и $38 за баррель. Standard & Poor's несколько оптимистичнее: средняя цена нефти марки Brent в 2016 году, как считают в S&P, составит $40 за баррель, в 2018 году она вырастет до $50. Но и Moody's, и S&P снизили свои прогнозы. Снижает свой прогноз и Управление по энергетической информации минэнерго США (EIA). 9 марта вышел очередной ежемесячный прогноз этого ведомства: средняя стоимость нефти марки Brent в 2016 году составит $34,28 за баррель. Прогноз на 2017 год составляет $40,09 за баррель. В февральском прогнозе цена на 2016 год была $37,52, на 2017-й — $50 за баррель.
Так о какой надежде я говорил?
Эстафета торможения
25 февраля министр энергетики США Эрнест Мониз, отвечая на вопрос, получили ли США запрос от ОПЕК на участие в переговорах о заморозке добычи нефти, заявил: «Мы не контролируем и не пытаемся контролировать уровень производства наших производителей». Но сами производители снижают добычу. Это происходит уже в течение двух месяцев. Агентство энергетической информации 29 февраля отчиталось: падение в декабре 2015 года по сравнению с декабрем 2014 года составило 166 тыс. баррелей в сутки, а по сравнению с предыдущим месяцем 43 тыс. баррелей в сутки.
1 марта газета The Wall Street Journal написала, что несколько крупных производителей сланцевой нефти в Соединенных Штатах впервые за многие годы пошли на сокращение добычи. Из-за низких цен. Компании Continental Resources Inc., Devon Energy Corp. и Marathon Oil Corp. сообщили, что в текущем году планируют сократить добычу примерно на 10% по сравнению с прошлым годом. EOG Resources Inc. объявила о сокращении своей добычи на 5%.
The Wall Street Journal подчеркивает: нынешнее поведение производителей резко контрастирует с поведением в 2015 году. Тогда они не стали сокращать свою добычу при падении цен со $100 до $30 за баррель. В 2016 году компании вынуждены сократить расходы, что привело к сокращению объемов добычи сырья.
Рынок мимо не прошел, цены приподнялись. Запущена эстафета торможения добычи нефти. 29 февраля глава мексиканской нефтяной компании Pemex Хосе Антонио Гонсалес Анайя заявил, что сокращение расходной части бюджета его компании на 100 млрд песо (примерно $5,5 млрд) приведет к уменьшению объема ежедневной добычи нефти примерно на 100 тыс. баррелей, после чего уровень добычи Pemex составит порядка 2,1 млн баррелей в сутки. Характерно прозвучавшее признание Анайя: глава Pemex не отрицал, что у компании есть проблемы с ликвидностью и финансированием «в краткосрочной перспективе», но в целом она платежеспособна. По сути, это означает, что Pemex вынуждена сокращать добычу из-за проблем с рентабельностью.
Мексика, конечно, погоду на рынке нефти не делает. Но начинают притормаживать и киты. 1 марта агентство Reuters сообщило о том, что добыча нефти странами — членами ОПЕК в феврале снизилась с самого высокого месячного уровня в новейшей истории.
Цифры таковы. Предложение от ОПЕК уменьшилось в феврале до 32,37 млн баррелей в сутки по сравнению с пересмотренным январским значением в 32,65 млн баррелей. Саудовская Аравия сохранила показатель по сравнению с январем на уровне 10,2 млн баррелей в сутки. Но это не пик. Рекордного значения производство нефти в королевстве достигло в июне прошлого года — 10,56 млн баррелей в сутки.
Самое большое падение объемов добычи в феврале зафиксировано в Ираке, который в 2015 году интенсивнее всех наращивал производство. Снижение показателя произошло из-за остановки трубопровода, прокачивающего нефть из курдского региона.
Производство сократилось в Нигерии, где местное подразделение Royal Dutch Shell приостановило прокачку нефти на экспортный терминал после разлива.
Причиной снижения добычи нефти в ОАЭ стали работы по техническому обслуживанию на нефтепромысле.
Голос России
1 марта Владимир Путин провел встречу с руководителями крупнейших российских нефтяных компаний. Обсуждалась позиция России по поводу возможной заморозки добычи нефти.
Официально итоги встречи презентовал министр энергетики Александр Новак. Он рассказал: «Безусловно, обсудили те инициативы, которые обсуждаются сейчас в рамках стран ОПЕК и не ОПЕК о сохранении добычи нефти на уровне января 2016 года. Компании подтвердили то, что они поддерживают эту инициативу, и в целом это должно дать довольно позитивный результат для рынка, поскольку это предсказуемость для участников рынка, снижение волатильности и возможность планирования своей деятельности на более долгосрочную перспективу».
Любопытно, что предварительные опросы «генералов нефтяных карьеров», которые проводили СМИ, показывали, что у них вовсе не единое мнение. Нефтяники опасались, что речь пойдет о снижении добычи, а консервация некоторых скважин будет означать, что добычу на них больше невозможно будет восстановить. Россия — не Иран и не Саудовская Аравия, условия добычи гораздо сложнее.
Как заявил Александр Новак, российские нефтяники поддержали инициативу по заморозке объемов производства на уровне января 2016 года. Во встрече с президентом принимали участие главы крупнейших отечественных добывающих компаний, а также руководитель Администрации Президента Сергей Иванов и помощник президента Андрей Белоусов.
С точки зрения перспектив нефтяных цен принято, безусловно, верное решение. Рынок получил сигнал и от США, и от ряда стран ОПЕК, а теперь и от России, что роста добычи не будет.
Вектор
Конечно, приведенные цифры не дают твердой уверенности в том, что цены на нефть готовы оттолкнуться от дна барреля. Есть Иран, непоколебимо проводящий линию на рост добычи нефти при любых ценах, чтобы вернуть себе свою долю на рынке, и уже направивший флотилию своих танкеров в Европу и другим потребителям нефти. Один этот фактор может перевесить как наметившееся сокращение добычи, так и возможности достижения какого-либо согласованного ограничительного решения нефтепроизводителей, входящих и не входящих в ОПЕК.
Есть и еще один фактор — запасы нефти, которые продолжают расти, а значит, сохраняется избыточный навес предложения над спросом.
Важно вот что: рынок живет синусоидой колебаний. Но ось этой синусоиды может идти или вверх, или под уклон. Каков все-таки вектор?
Так и вижу, как умудренный знаток «фундаментальных факторов» нефтяного рынка качает головой: о каком переходе к росту цен можно говорить?!
У меня, однако, есть вопросы. На начало марта цены на нефть росли третью неделю подряд (впрочем, с середины месяца они начали сдавать). Притом что «фундаментальных» оснований для этого не было. Запасы нефти, наоборот, росли. Почему же цены оторвались от «фундамента»? Неужели только из-за разговоров вокруг будущих разговоров?
Как вообще начинается разворот ценового тренда? Разве главный урок рынка не в том, что конец тренда падающих цен наступает не тогда, когда появляются хорошие новости, а тогда, когда цены прекращают падать на плохих новостях?
Еще раз. Цены на нефть вольны пойти в любую сторону. Каждый раз с полным на то основанием, которое будет найдено, увы, постфактум. Но если исходить именно из того, что они сохраняют за собой полную свободу действий, то есть могут перейти с нисходящего на восходящий тренд, то признаки такого перехода можно разглядеть и сейчас. Признаки, однако, вовсе не гарантия того, что этот переход уже происходит.
