Выход из мирового финансово-экономического кризиса начинался для России весьма обнадеживающе. Валовый внутренний продукт в 2011 году вырос на 4,3%, инфляция упала до 6,1%. В 2012 году экономическая динамика пошла на убыль, однако это еще не вызывало серьезных опасений. В 2013 и 2014 годах сомнения в отношении возможности возврата экономики на предкризисную траекторию экономического роста усилились: прирост ВВП продолжал последовательно сокращаться, составив соответственно 1,3 и 0,7%. Но все же оставалась надежда, что, пережив период, который академик В. Ивантер назвал «инвестиционной паузой», исполнительная власть инициирует новые крупные проекты и тем самым придаст необходимый импульс экономическому развитию.
Однако в 2014 году страна столкнулась с экономическими санкциями и обвалом нефтяных цен на мировом рынке. В обычной ситуации ухудшение условий торговли привело бы к уменьшению «чистого экспорта» (превышения экспорта товаров и услуг над импортом). На деле же в 2015 году актив текущих статей платежного баланса заметно увеличился (с 58,4 млрд долл. в 2014 г. до 65,8 млрд долл. в 2015-м) в силу того, что импорт сократился значительно больше, чем экспорт.
Резко увеличился спрос на валюту для погашения долгов частного сектора: ведь российские компании лишились возможности привлекать зарубежные кредиты для рефинансирования внешней задолженности. В результате перехода осенью 2014 года к свободному плаванию рубля его волатильность (неустойчивость) резко возросла. Увеличился спрос на валюту как финансовый актив, позволяющий экономическим агентам эффективно сохранять свое богатство. По данным Центрального банка, доля валютных депозитов в их общем объеме выросла с начала 2015 года у физических лиц с 26,1 до 30,1%, у юридических — с 43,8 до 50,9%. Существенная часть (31,5%) кредитов населению и фирмам стала предоставляться в валюте. Связанное с этими факторами падение курса рубля могло бы оказаться еще более драматичным, если бы власти не пошли на существенное сокращение международных резервов — на 124 млрд долл. в 2014 году и на 17 млрд долл. — в 2015 году.
Произошло масштабное свертывание внутреннего спроса. Конечное потребление упало в 2015 году на 7,1% (в том числе потребление домашних хозяйств — на 10,1%), валовое накопление — на 18,3% (в том числе накопление основного капитала — на 7,6%). В итоге ВВП упал в 2015 году на 3,7% при существенном повышении инфляции (в 2014 году — 11,4, в 2015-м — 12,9%). Экономика попала в зону стагфляции — крайне неблагоприятного состояния, характеризующегося одновременным снижением уровня выпуска и ростом цен.
Резкое сокращение импорта ударило не только по потреблению населения, но и по производству — в распоряжении реального сектора экономики просто оказалось меньше ресурсов, чем прежде. Действие этого фактора не удалось хотя бы частично компенсировать вводом в действие прежде незагруженных мощностей; напротив, их объем начал расти. Сказались резко усложнившиеся финансовые условия хозяйственной деятельности, прежде всего поднятая на очень высокий уровень ключевая процентная ставка и серьезные проблемы в бюджетной сфере. Падение в два с половиной раза курса рубля спровоцировало резкий рост цен на импортируемую продукцию, а сокращение предложения импортных товаров подтолкнуло вверх и остальные цены.
Власти предприняли шаги, направленные на побуждение экспортеров к своевременному возвращению в страну валютной выручки и ее продаже на валютном рынке. Центральный банк начал весьма активно использовать имеющиеся у него инструменты давления на коммерческие банки с целью не допустить слишком уж активной трансформации поступающих к ним ресурсов в иностранные активы. Широкое распространение приобрело оказание «точечной поддержки» производителям, в частности путем субсидирования процентной ставки по предоставляемым кредитам.
Но переломить негативные тенденции никак не удается. Высокая процентная ставка блокирует доступ предприятий и к краткосрочным кредитам, необходимым для нормального ведения текущей хозяйственной деятельности, и долгосрочным заимствованиям. Сокращение кредита вкупе с резко возросшими рисками невозврата заемных средств продуцируют кризисную ситуацию в банковском секторе. Затяжная лихорадка на валютном рынке подталкивает экономических агентов к поискам «валютного убежища», затрудняет принятие решений о производстве продукции, предназначенной как для экспорта, так и для импортозамещения.
Можно ли в принципе рассчитывать на лучшие результаты при столь неблагоприятном стечении внешних и внутренних условий хозяйственной деятельности? Не лучше ли набраться терпения и, сохраняя линию на решение особо острых проблем в ручном режиме, дожидаться, пока естественный ход событий не приведет к нормализации экономической обстановки? Проблема в том, что никто не знает, сколько времени потребуется для адаптации экономики к новым условиям, а следовательно, каков масштаб издержек, которые российской экономике предстоит понести на этом пути.
Ясно, что альтернативы максимальной мобилизации внутренних возможностей нет. Понятно также, что в краткосрочном плане путь к успеху лежит через нормализацию финансово-экономических условий хозяйственной деятельности и обеспечение на этой основе максимальной загрузки имеющихся производственных мощностей. Решить эту задачу невозможно без кардинального снижения процентной ставки.
Весьма распространено мнение, что для снижения процентной ставки необходимо повысить «уровень монетизации» экономики путем денежной эмиссии. А чтобы деньги не ушли на валютный рынок или не привели к повышению инфляции, их следует направлять на финансирование отобранных государством и находящихся под его контролем проектов.
Направление запланированной эмиссии на финансирование крупных проектов несомненно имеет привлекательные стороны. Но вот идея использовать этот канал для так называемой монетизации экономики, в моем представлении, ошибочна.
Во-первых, нет особых оснований беспокоиться об уровне монетизации. Отношение денежного агрегата М2 к величине ВВП неуклонно увеличивается все последние годы: в докризисном 2007 году — 32,8%, в 2015-м — 45,1%. Во-вторых, безоглядное наращивание эмиссии в условиях и без того высокого — двузначного — уровня инфляции сопряжено с серьезным риском дальнейшего усугубления финансовой ситуации. Надежды на то, что эмиссия под проекты способна кардинальным образом изменить такое развитие событий, безосновательны: деньги, выделенные под них, очень быстро перейдут в руки поставщиков материалов, оборудования, рабочих, после чего контроль за их использованием становится невозможным. Небольшой первоначальный эффект, связанный с появлением новых заказов, очень быстро сойдет на нет из-за нарастания инфляции и оттока капитала из страны.
Единственный способ быстро переломить ситуацию — введение для юридических лиц ограничений по капитальным статьям платежного баланса. Речь идет о принятии норм, обязывающих экспортеров возвращать валютную выручку в страну и продавать определенную ее часть на валютном рынке, запрещающих приобретать валюту «впрок», позволяющих Центральному банку официально ограничивать величину открытой валютной позиции коммерческих банков. Для ограничения масштабов спекулятивных трансграничных потоков капитала, оказывающих дестабилизирующее влияние и на валютный, и на фондовый рынки, следует ввести ту или иную разновидность «налога Тобина» (альтернатива — налог на финансовые операции). Ни в коем случае не нужно распространять ограничения на население: опыт показывает: люди перестают бегать по обменным пунктам, как только ситуация на валютном рынке стабилизируется.
Предлагаемые меры не уничтожают валютного рынка. Они лишь ограничивают сферу его действия (экспорт и импорт товаров, обслуживание внешнего долга). Конечно, и в новых условиях изменения на мировом рынке нефти, газа, других наших экспортных товаров будут влиять на величину курса. Однако его волатильность резко сократится, так как эти изменения не будут многократно усиливаться быстро меняющими свое направление трансграничными потоками спекулятивного капитала и бегством резидентов в «валюту и из нее». И, что важнее всего, появится возможность быстро снизить ключевую процентную ставку до нормального уровня. Такое снижение будет сопровождаться увеличением денежной массы, но происходить оно будет более или менее в соответствии с повышением спроса на деньги со стороны экономических агентов. Условия деятельности и реального, и финансового секторов экономики должны весьма быстро нормализоваться, о чем очень хорошо свидетельствует наш собственный опыт вывода экономики из глубочайшего кризиса после дефолта в 1998 году.
Валютные ограничения — чрезвычайная реакция на чрезвычайные обстоятельства. Эта реакция, разумеется, не обеспечивает решения долгосрочных стратегических задач, стоящих перед нашей экономикой. Их функция — разгребание финансовых завалов, блокирующих нормальное хозяйственное развитие и все дальше и дальше погружающих нашу экономику в режим ручного управления.
