Любимые грабли
Финансовые кризисы для нас стали обыденным явлением. Промежутки между ними не превышают 10 лет, и каждый раз сценарий повторяется: падение цен на нефть, острый дефицит бюджета, девальвация рубля. В августе 1998 года курс «деревянного» уронили за сутки в 4 раза. В 2008 году он упал еще на 50% — до 36 рублей за доллар. Все думали — это дно. Правда, в начале 2014-го за «зеленый» требовали немногим больше 33 рублей. Теперь доллар стоит почти 80 рублей. Во всем виновата нефть, цены на которую падают и тянут вслед за собой нашу экономику.
Бюджет 2016 года рискует попасть в яму. Он рассчитан на цену барреля в $50 и даже при этой цене закрывается с дефицитом в 2,4 трлн рублей. Сейчас «бочка» нефти стоит $34 с небольшим и при таких ценах к концу года нас может накрыть дефицит бюджета в 5 трлн рублей — это 5% ВВП.
В принципе, дефицит бюджета можно закрыть за счет заимствований — благо объем государственного долга у России невелик. Однако в условиях санкций это не так просто: доступ к дешевым деньгам на западных рынках капитала для России ограничен, а значит, занимать придется под довольно высокий процент. Тем более что спад в экономике продолжается, что делает заимствования более рискованными (и следовательно, еще более дорогими): если падает экономика, падают и налоги, и кредиторы становятся менее уверенными в надежности государства как заемщика.
Ситуация в данном плане чем-то немного напоминает кризис 2008 года — тогда также наблюдался экономический спад, а внешние рынки капитала были закрыты. Но есть и серьезные отличия. Во-первых, зарубежные рынки тогда закрылись не из-за санкций, а из-за мирового финансового кризиса. И было понятно, что, как только его острая фаза пройдет, они снова откроются. Теперь же все, в том числе российские власти, похоже, уже уверовали, что санкции — это надолго: Центробанк, например, прямо пишет об этом в своих прогнозных сценариях. Во-вторых, в кризис 2008 года бюджетные проблемы и проблемы экономики во многом были решены за счет средств Резервного фонда: кризис, грубо говоря, попросту «залили деньгами».
Сейчас такой возможности нет, денег в фонде осталось мало — в достаточно «тучные» 2011–2013 годы власти предпочитали не копить деньги на черный день, а наращивать социальные обязательства и иные госрасходы. Если сейчас решать проблемы бюджета за счет Резервного фонда, его хватит, по экспертным оценкам, на год-полтора. А шансов на то, что к тому времени отменят санкции или начнется серьезный экономический рост, практически нет.
Сокращать бюджет, конечно, можно. Но отказ, например, от социальных обязательств или сокращение оборонных расходов (что тоже влечет за собой рост социальной напряженности) — мера крайне рискованная с политической точки зрения: в этом году у нас выборы в Госдуму, в 2018-м — президентские выборы.
Поэтому российские власти решили бросить в бой «последний резерв» и объявили о масштабной распродаже имущества. Условия новой «большой приватизации» объявил лично президент Владимир Путин.
Жребий брошен
О том, что правительство может принять решение о приватизации части госпакета «Роснефти» (а это самый крупный кусок госсобственности из планируемых к приватизации) для пополнения доходной части бюджета, Владимир Путин заявил на пресс-конференции еще в декабре прошлого года.
Строго говоря, премьер-министр Дмитрий Медведев еще в ноябре 2014 года подписал распоряжение, необходимое для приватизации 19,5% акций «Роснефти», принадлежащих госхолдингу «Роснефтегаз». Само же сокращение доли «Роснефтегаза» в капитале «Роснефти» с 69,5% до 50% + 1 акция было предусмотрено утвержденной еще в 2013 году программой приватизации. Выход распоряжения правительства позволял осуществить продажу пакета, но ее сроки не фиксировал.
Кроме того, до сих пор правительство заявляло, что не собирается форсировать распродажу госсобственности из-за неблагоприятной рыночной конъюнктуры — в связи с экономическим кризисом акции российских компаний сейчас стоят довольно дешево.
Но в конце 2015 года Путин фактически поторопил кабинет министров с принятием решения. «Конечно, всегда возникает вопрос, та ли сейчас рыночная конъюнктура, чтобы продавать эту ценную, приносящую результаты для экономики долю собственности, скажем, в той же «Роснефти». Никогда не угадать, та конъюнктура, или не та», — сказал он на пресс-конференции. И добавил: «Не исключаю, что для того, чтобы не палить резервы, а для того, чтобы обеспечить доходы и изменить структуру этих крупных компаний, правительство и пойдет на эти решения».
Фактически же старт приватизационной компании был дан президентом на совещании по вопросам приватизации в начале февраля этого года. Заодно прояснились и условия, на которых будет проводиться продажа государственного имущества.
«Контрольный пакет акций системообразующих компаний с госучастием нужно, во всяком случае сегодня, сохранять в руках государства», — заявил Путин. Эксперты сразу отметили, что эта установка уже накладывает некие ограничения на возможности продажи госсобственности, предусмотренные планом 2013 года. Так, в «Аэрофлоте» госпакет сейчас уже близок к контрольному — у РФ в компании 51,17% капитала, есть президентский указ, санкционирующий размывание этой доли до 50%, + 1 акция. Дальнейшая продажа доли ЦБ в Сбербанке снизит его долю ниже контрольной. В «Объединенной зерновой компании» у государства 50% + 1 акция (остальное у группы «Сумма»), при этом ОЗК значится в плане приватизации на 2014–2016 годы.
Владимир Путин также заявил и о ряде других ограничений, которые государство должно предусмотреть в ходе приватизационных сделок. В частности, уделять повышенное внимание качеству инвесторов. «Переход акций в частные руки возможен только при наличии у покупателя стратегии развития приобретаемой компании. Новые владельцы приватизируемых активов должны находиться в российской юрисдикции», — заявил президент, в очередной раз отметив необходимость «деофшоризации» отечественной экономики.
Еще одно условие — покупатели государственных активов должны либо обладать собственными ресурсами, необходимыми для развития компаний, либо заемными, но без привлечения финансирования со стороны государственных банков. А также что при приватизации необходимо учитывать конъюнктуру рынка и не продавать акции по бросовым ценам, так как это не принесет пользы бюджету и чревато захватом предприятий конкурирующими компаниями. «Реализация госимущества должна быть экономически оправданна, целесообразна, нужно учитывать конъюнктуру и тенденции рынка. Конечно... мы с вами знаем, что некоторые вещи друг другу противоречат, но нужно находить золотую середину», — сказал Владимир Путин.
На совещании по приватизации к президенту были приглашены руководители «Роснефти», «Башнефти», «Аэрофлота», «Совкомфлота», РЖД, «АЛРОСА» и банка ВТБ. Логично предположить, что продажу акций именно этих компаний государство рассматривает как основной источник «приватизационного пополнения» бюджета. Правда, пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил, что окончательный список приватизируемых компаний на совещании не формировался — Путин поручил правительству доработать список после того, как были обозначены критерии продажи госактивов.
Но 19 февраля глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев в целом подтвердил это предположение, сообщив журналистам, что, согласно планам правительства, речь, прежде всего, идет о приватизации пяти крупных госкомпаний: «Роснефти», «Башнефти», «АЛРОСА», «Совкомфлоте» и ВТБ. При этом доходы от приватизации крупных компаний в 2016 году планируются на уровне порядка 800 млрд рублей.
Отметим, что ранее Улюкаев уже заявлял о необходимости рассмотреть вопрос о снижении доли государства в крупнейших банках. «Нужно вернуться к вопросу приватизации наших крупнейших банков — Сбербанка и ВТБ, — говорил он в январе. — Это очень качественные активы, которые привлекательны во всем мире. Частичная приватизация, а также частичное размещение в пользу капитала этих компаний позволит принципиальным образом изменить ситуацию с точки зрения капитализации российского банковского сектора и позволит ему переварить те огромные ресурсы, которые могут быть локализованы через реализацию новой сберегательной модели населения».
Доли ЦБ в Сбербанке и Росимущества в ВТБ не меняются уже несколько лет, хотя периодически дискуссия о дальнейшей приватизации выливается в публичное пространство. Сейчас у Центробанка контрольный пакет в Сбербанке; его глава Герман Греф говорил, что считает возможным сокращение этого пакета до блокирующего. По сообщениям информагентств, правительство пока не рассматривает продажу пакета акций Сбербанка. В ВТБ государству в лице Росимущества принадлежит 60,9% обыкновенных акций; согласно принятому в 2013 году плану приватизации, эта доля может быть снижена до контрольной (50% + 1 акция).
Вспомнить все
Каковы параметры российского бюджета на текущий год — пока совершенно непонятно: Минфин обещает подготовить и представить предложения по его корректировке до конца первого квартала. Бюджет на 2016 год был сформирован исходя из цены нефти в $50 за баррель. Оценка доходов составляет 13 трлн 251 млрд рублей, расходов — 15,417 трлн рублей. Дефицит составит 3% ВВП, или 2,165 трлн рублей.
Но сейчас цены на нефть — немногим выше $30 за баррель. Алексей Улюкаев уже заявил, что считает наиболее вероятной среднегодовую цену на нефть на уровне $40. В этом случае, по его мнению, дефицит бюджета может составить 4,6–4,7% ВВП, примерно 1 процентный пункт дефицита будет покрыт за счет приватизации.
Таким образом, понятно, что сама по себе приватизация проблемы бюджетного дефицита в любом случае не решает. Хотя, конечно, и уменьшает количество текущих бюджетных проблем у правительства.
Другое дело, что приватизация — это не только способ извлечения сиюминутной выгоды; теоретически она дает долгосрочные эффекты — появление у предприятий более эффективных собственников, улучшение корпоративного управления, развитие бизнеса и, как следствие, — создание новых рабочих мест, увеличение налоговых поступлений в бюджет.
И в этом смысле предложенная схема приватизации вызывает много вопросов. В первую очередь — по ограничениям, накладываемым на участников приватизационных сделок.
Для начала заметим, что требование о наличии у них российской юрисдикции хотя и объяснимо (деофшоризация, режим санкций, да и вообще мало ли что эти буржуи захотят сделать с нашим национальным достоянием), но все-таки требует некоторого обоснования. Очевидно, что это, мягко говоря, снижает интерес к российским активам — как со стороны зарубежных инвесторов, так и со стороны российских. Не секрет, что основная причина оформления сделок с активами российских компаний через офшоры — вовсе не желание уйти от налогов, а элементарное недоверие к отечественной правовой системе, к ее способности обеспечить защиту прав собственности. И эту ситуацию быстро не исправить. Поэтому требование наличия российской юрисдикции очевидным образом снизит интерес инвесторов к приватизации, а значит, государство заработает меньше, чем могло бы. Причем если учесть, что контрольные пакеты акций приватизируемых крупных компаний все равно останутся у государства, это требование звучит если и не нелогичным, то, по меньшей мере, требующим обоснования.
Еще одно требование к потенциальным инвесторам — наличие хорошей репутации. Чисто качественное, заметим, условие — целиком на усмотрение чиновников. И, наконец, — требование инвестировать в развитие компаний, причем не прибегая к помощи госбанков. Учитывая, что именно госбанки в прошлом году в основном и получали государственную помощь в рамках программы докапитализации, а также довольно тяжелое положение российской банковской системы в целом, сразу вопрос на засыпку: а у каких еще банков, кроме государственных, сейчас есть «длинные» деньги на масштабные инвестиционные проекты?
Итак, получаем следующее. Наиболее вероятные претенденты на покупку активов в ходе предстоящей приватизации — российские олигархи. Причем не все, а те, кто перевел деньги из офшоров в российскую юрисдикцию. Среди последних, по понятным причинам, преобладать будут либо близкие к власти, либо, по крайней мере, абсолютно лояльные к ней бизнесмены. Хотя бы потому, что именно на близких к властям были наложены санкции и именно от них можно логично было в первую очередь ожидать возвращения средств в Россию, подальше от «опасной западной гавани».
Таким образом, если не по форме, то, по сути, мы с большой долей вероятности получим приватизацию по образцу знаменитых «залоговых аукционов середины 1990-х» (см. «Справку»). Тогда у государства тоже были большие проблемы с бюджетом. И самые лакомые куски госсобственности также достались имеющим свободные средства приближенным к власти олигархам. Некоторые из приватизированных тогда предприятий до сих пор успешно работают, некоторые — были проданы, некоторые — фактически ренационализированы. Что само по себе не хорошо и не плохо. Смущает одно: восторгов по поводу той залоговой приватизации и экономического эффекта от нее почему-то не слышно — ни со стороны нынешних властей, ни со стороны оппозиции, ни даже со стороны тех, кто организовывал данный процесс в середине 1990-х.
ЭКСПЕРТЫ «МК»:
Павел Сигал, первый вице-президент «ОПОРЫ РОССИИ»:
«История повторяется. В 90-х были знаменитые залоговые аукционы, в результате которых огромные предприятия, наследие СССР, достались предпринимателям очень дешево. Сейчас приватизация приведет к такому же новому переделу собственности и накоплению капитала: госкомпании, которые встали на ноги в период высоких цен на нефть, выстроили свой менеджмент и отточили продукт или услугу, будут проданы очень дешево.
Но нельзя сказать, что без приватизации можно обойтись. Бюджет вот-вот столкнется с сильным дефицитом, а государству необходимо исполнять социальные обязательства, чтобы не допустить недовольства широких масс населения.
Откладывать приватизацию и ждать, пока цены на бумаги российских компаний вырастут, нет возможности: экономика, бюджет могут просто не дожить до этого момента. Азиатские инвесторы не будут заинтересованы в покупке российских активов: слишком много рисков, которых они не знают. Покупателями российских активов станут крупные корпорации, приближенные к госаппарату».
Александр Разуваев, директор аналитического департамента Альпари:
«Причина ускоренной приватизации — дефицит бюджета. Естественно, будут продавать самые ликвидные бумаги, которые ликвидны и имеют рыночную котировку, намного легче, чем активы, слабо известные рынку. Даже крупные сырьевые и транспортные компании.
Но на приватизацию будут выставлены миноритарные доли компаний. Рост количества акций в свободном обращении повысит вес этих компаний в фондовых индексах и повысит их котировки. Чтобы поддержать капитализацию, когда экономическое положение на финансовом рынке станет стабильным, эти компании смогут сами выкупать эти доли. Но пока кризис, и денег свободных нет, поэтому таких сделок будет немного. Правда, не ясно, какие пакеты акций, когда и по какой стартовой цене будут выставлены, так что давать точный прогноз по цифрам очень сложно».
Тимур Нигматуллин, аналитик ГК «ФИНАМ»:
«В целом я достаточно положительно отношусь к перспективе грядущей приватизации госпакетов в крупнейших российских компаниях. Этот шаг позволит «убить» сразу двух зайцев. В первую очередь продажа позволит пополнить отощавший из-за дешевой нефти и газа федеральный бюджет. Таким образом, снизятся риски эмиссионного финансирования дефицита бюджета по примеру России времен 90-х годов или Украины/Венесуэлы 2015 года. Для населения это означает сохранение устойчивого тренда на снижение ставок по кредитам и замедлению инфляции, несмотря на выборный год. Во-вторых, государство существенно повысит привлекательность российского рынка для отечественных и иностранных инвесторов, в т.ч. пенсионных фондов, посредством роста числа акций в свободном обращении.
Что касается опасений продажи активов по «невыгодной» цене, то отмечу, что с экономической точки зрения приватизация так или иначе всегда выгодна государству (если речь идет не о «стратегических» активах), даже если продажа активов происходит по низким ценам. Дело в том, что государство может получать доход от этих не только за счет дивидендов, но и за счет налогов. Но при этом не придется отвлекать ценные ресурсы на управление этими самыми активами».
СПРАВКА «МК»:
Как олигархи приватизировали Россию в конце XX века
Принято считать, что приватизация в России началась в 1992 году, после введения приватизационных чеков, так называемых ваучеров. Однако это не совсем так.
Еще в марте 1990 года после принятия Верховным Советом СССР закона «О собственности в СССР» в стране началась «номенклатурная» приватизация, которую СМИ еще окрестили «ползучей». На основании ст. 16 закона работники аппарата управления соответствующих хозяйствующих органов, переименованных в хозяйственные ассоциации (объединения), становились собственниками «своего вклада» в общем имуществе мифического коллективного субъекта. Такой незамысловатый способ приватизации государственной собственности практиковался по всей стране, но больше всего в России, на территории которой было наибольшее количество союзных и республиканских органов управления промышленности.
А 1 июля 1991 года Верховный Совет СССР после почти полугодового рассмотрения принял закон «Об основах разгосударствления и приватизации в СССР». Российский же парламент 3 июля принял законы «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР» и «Об именных приватизационных счетах и вкладах», а также «Положение о Российском фонде федерального имущества». Союзный и республиканский законы не противоречили друг другу и допускали как возмездный, так и безвозмездный характер приватизации. Однако у них было существенное различие. Если союзные разработчики сделали акцент на возмездной приватизации (так называемая модель распродажи), то Россия декларировала преимущественно безвозмездную передачу собственности всем своим гражданам. Для этого всем гражданам должны были быть открыты именные приватизационные счета, на которые предполагалось ежегодно переводить фиксированную сумму. Использовать ее можно было только на приобретение акций приватизируемых предприятий.
В дальнейшем, после распада СССР, приватизация пошла в целом по российскому сценарию. Правда, счета были не именные, а перечисление средств на них состоялось всего один раз — в виде выдачи ваучеров. Но эти бумаги на предъявителя немедленно стали предметом торговли, поэтому можно констатировать наличие у приватизации и «союзных» черт — фактически она велась за деньги. Понятно, что эта смесь ежа с ужом дала соответствующий результат: и граждане до сих пор считают себя обделенными, и государство до сих пор непонятно что заработало.
Указ Президента России «О введении в действие системы приватизационных чеков в Российской Федерации№, давший старт процессу ваучерной приватизации, был подписан 14 августа 1992 года, но вышел в окончательной редакции 21 августа. Согласно этому документу, 1 октября началась выдача приватизационных чеков (ваучеров) населению России. Указ устанавливал номинальную стоимость чеков — 10 тыс. руб. Госчиновники при этом любили упоминать автомобиль «Волга», который каждый россиянин сможет получить в обмен на ваучер. Но большинство не получило ничего — часть ваучеров была скуплена спекулянтами по низким ценам, часть — бесследно сгинула в чековых фондах. Интересно, что автор идеи ваучеров Виталий Найшуль (именно его называл в этом качестве Анатолий Чубайс) говорил, что в начале 1990-х был против их использования. Эта идея, подчеркивал экономист, была разработана в начале 1980-х, она предполагала наличие мощной государственной власти, способной обеспечить распределение собственности по принятой схеме. Десять лет спустя такого государства уже не было, и обеспечить нормальное прохождение процесса ваучерной приватизации было некому.
Стартом второго крупного этапа приватизации можно считать март 1995 года, когда президент ОНЭКСИМбанка Владимир Потанин от имени банковского консорциума предложил правительству сделку: крупнейшие национальные банки готовы кредитовать правительство в обмен на право управления государственными пакетами акций. Банкиры отметили, что государство остро нуждается в средствах для финансирования дефицита федерального бюджета, при этом в его распоряжении находятся крупные пакеты акций приватизированных предприятий, которые оно намерено продать. Однако выброс на рынок бумаг на такую сумму, по некоторым оценкам, мог иметь неприятные последствия в виде катастрофического падения курсов акций и коллапса фондового рынка. Поэтому банкиры предложили передать им акции в залог в обмен на кредиты правительству. Когда настанут более благополучные времена и в бюджете появятся деньги, говорили банкиры, государство вернет кредиты, после чего сможет в спокойной обстановке заняться приватизацией госсобственности.
Предложение банкиров было принято. Но аукционы проходили весьма странно — вплоть до того, что их организацией де-факто занимались сами претенденты на покупку. А когда настала пора возвращать кредиты, у государства денег на это не нашлось, и крупнейшие российские предприятия перешли в собственность кредиторов. В результате залоговых аукционов в России фактически был сформирован политико-экономический режим, получивший название олигархического капитализма.
