Что предшествовало процессу
Напомним, Сергей Зиринов — владелец крупных объектов курортно-развлекательной сферы на Черноморском побережье (семейное дело ему досталось по наследству, а он поднял его на очень высокий уровень) — был арестован в 2013 году. Произошло это после того, как правоохранительные органы задержали по подозрению в покушении на жизнь заместителя городского казачьего атамана Николая Нестеренко (г. Анапа) двоих бывших сотрудников правоохранительных органов — Дмитрия Сапожникова и Андрея Мирошникова. Оба задержанных заключили сделку со следствием и дали показания (в ходе процесса всплыли факты, которые, по мнению защиты, ставят их чистосердечность под большое сомнение) о своем участии в ряде убийств как будто в интересах Зиринова, после чего в деле появились еще несколько обвиняемых.
Многим из тех, кто наблюдает за этим делом, кажется крайне странным состав компании, в которую свело этих людей следствие, назвав их «бандой». Хотя бы в силу того, что все это успешные люди, о которых принято говорить «у него все есть». Еще более странным кажется роль в этом деле самого Зиринова, ведь об этом человеке сказать, что у него не было материальных проблем, — это ничего не сказать. Так зачем же тогда он лично делал всю черную работу: принимал участие в убийствах и даже избавлялся от трупов? Неужели из жадности? Как в анекдоте про еврейского короля, который «еще немножечко шил на дому»?
Но согласно показаниям Мирошникова и Сапожникова, именно так все и было. Они рассказали, что якобы Сапожников являлся киллером «банды», а Мирошников ее «завхозом»: обеспечивал ее участников телефонами, оружием и автомобилями — всем тем, что было необходимо для совершения убийств. И о том, что Сапожников «по приказу Зиринова» должен был убить Нестеренко, который остался в живых, а также в 2002 году принимал участие в убийствах гендиректора анапского санатория «Малая бухта» Виталия Садовничего и его супруги Ольги Иванкиной. Также, согласно их показаниям, «банда» устранила новороссийского предпринимателя Салмана Набиева, чтобы отобрать у него детский магазин в интересах Зиринова.
А после того, как эти двое заключили соглашение со следствием, их дело было выделено в отдельное производство и в таком виде передано в суд, где рассматривалось в особом порядке. Естественно, закончилось оно обвинительным приговором.
Здесь нужно понимать, что такой порядок рассмотрения дел не предусматривает никакого «аудита» судом результатов предварительного следствия. То есть суд не проверяет экспертизы, показания свидетелей и прочие доказательства вины «досудебщика» — именно в таком виде непонятно каким образом взятые показания и легли в основу обвинения «дела Зиринова». Другими словами, ничего не подвергается сомнению — на веру берется тот факт, что подсудимый полностью согласен с обвинением, после чего суд признает его виновным и назначает срок, который всегда существенно ниже, чем при обычном рассмотрении уголовного дела.
Как показывает практика, такая логика уголовного преследования при определенных обстоятельствах играла на руку следствию. Так, в больших уголовных делах, где много фигурантов, достаточно склонить к сделке со следствием хотя бы одного обвиняемого, и можно сильно не стараться доказывать вину остальных. Все дело в том, что по закону обвинительные приговоры, постановленные в результате слушания дела в особом порядке тем, кто признал свою вину, являлись преюдиционными для тех, кто ее не признал. То есть в последующих процессах суд уже принимает без проверки факты, установленные предыдущим судом, если обвинительный приговор вступил в силу.
Насколько все это справедливо по отношению к тем, кто попал под маховик следствия, говорит тот факт, что 29 июня этого года такое положение вещей Президентом РФ было отменено.
Вступили в силу эти поправки с 10 июля этого года, но «дело Зиринова» расследовалось и передавалось в суд, судя по всему, как раз по той самой логике, которая теперь «морально устарела». Во всяком случае, то, что происходит сейчас в суде, наталкивает именно на такие мысли.
Какими скандалами уже «отметился» процесс
В первый же день, когда начались слушания по существу, стало плохо одному из подсудимых — Эдуарду Паладьяну. Ему вызвали «скорую». Позже защита Паладьяна рассказала, что его нынешнее состояние здоровья — результат того, как с ним обходились в ходе предварительного следствия, когда он дал «признательные» показания, от которых теперь категорически отказывается.
Защитой Паладьяна было обнародовано ходатайство, собственноручно написанное им следователю, в котором Паладьян просит о своем дополнительном допросе и описывает жуткие подробности того, как именно отбиралось у него «признание». Всем тем ужасам, что Паладьян изложил в ходатайстве, в материалах дела есть подтверждение — два заключения судмедэкспертов.
О том, как предварительное следствие велось в отношении Дмитрия Мирошникова, он, являясь в этом процессе ключевым свидетелем, хотел рассказать, когда пришла очередь его допроса в суде.
Но судья сразу же напомнил Мирошникову, что он имеет право на молчание, сославшись на статью 51 Конституции РФ, позволяющую не свидетельствовать против себя. Мирошников пояснил все же, что хочет дать пояснения, каким образом появились в деле показания и как они были получены. И тут же был удален судьей. Но позже стороны — как обвинения, так и защиты — настояли на том, чтобы его вернули. Впрочем, разговориться Мирошникову не дали — присяжным лишь огласили его показания, данные в ходе предварительного следствия.
А когда адвокат Зиринова Анна Ставицкая обратила внимание на то, что в этих показаниях много противоречий, и попыталась прояснить, с чем это связано, судья начал то и дело одергивать адвоката, делая ей замечания. Задать Мирошникову вопросы, важные для подсудимых, так и не удалось.
Позже адвокат Мирошникова Дмитрий Белоногов решил все же помочь суду прояснить, как проводились следственные действия с его подзащитным. Он подал судье ходатайство «о внесении изложенных им данных о нарушении прав его подзащитного в протокол судебного заседания», в котором утверждал, что сравнил данные о лицах, участвующих в следственных действиях, проводимых в СИЗО, где содержался под арестом Мирошников, и тех, что зарегистрированы как проходившие в те же даты на территорию СИЗО. И выявил, в частности, что назначенный ему адвокат, который, как значится в протоколах, осуществлял защиту Мирошникова, не приходил в СИЗО в дни допросов и что практически всегда перед допросами у следователя Мирошникова СИЗО посещал кто-либо из сотрудников ФСБ.
Позже адвокат Белоногов рассказал, что давление сотрудников ФСБ продолжается и по сей день. По его словам, в ростовском СИЗО, куда Мирошникова этапировали из колонии для участия в процессе, его уже навестили «бойцы невидимого фронта».
«Накануне суда я общался с моим подзащитным, и все было нормально. Он был готов указать детали, касающиеся того, как его допрашивали на следствии. Но когда дошло дело до допроса, его поведение резко изменилось. Он был подавленным и напуганным. К тому же мы заметили, что в зале суда находилось двое мужчин. Они приходили только на время допроса Мирошникова. Я почти уверен, что это представители силовиков», — рассказал Дмитрий Белоногов.
В показаниях одного из потерпевших — атамана Николая Нестеренко, также всплыли некоторые противоречия и странности. Например, Нестеренко, когда его просили уточнить какие-то утверждения, почти всегда ссылался на то, что «Анапа — город маленький, все про всех знают, что кому, как и чего...»
На адвоката Ставицкую, которая выразила свое сомнение в правдивости рассказов атамана, опять же обрушился гнев судьи. В адвокатскую коллегию, где работает Ставицкая, было направлено представление, из которого следовало, что ее действия «создали в зале обстановку нервозности, мешали суду и иным участникам уголовного разбирательства... подрывали авторитет суда и воспитательное воздействие судебного разбирательства».
Новый скандал
На заседании, состоявшемся 9 сентября, Анна Ставицкая и вовсе оказалась больше не у дел.
Несколько заседаний подряд в суде оглашались показания еще одного ключевого свидетеля обвинения — Дмитрия Сапожникова. По версии следствия, именно он являлся штатным киллером в «банде» и якобы выполнял задания Сергея Зиринова. Напомним, он, как и Мирошников, был осужден в особом порядке и сейчас отбывает наказание. То есть навредить себе своими показаниями в качестве свидетеля Сапожников, как и Мирошников, уже не мог. А для защиты подсудимых они могли быть крайне важными, учитывая все вышесказанное.
Но, как и в случае с Мирошниковым, судья сразу же напомнил свидетелю о статье 51 Конституции РФ. И Сапожников предпочел хранить молчание, как будто бы получив «черную метку». И опять же, как и на «допросе» Мирошникова, было решено ограничиться лишь показаниями Сапожникова, что он давал на предварительном следствии. Не странное ли совпадение?
И тут, как раньше с другими свидетелями, возникли существенные, по мнению защиты, противоречия, которые материалами дела объяснить невозможно.
Так, согласно протоколу допроса Сапожникова на предварительном следствии он давал показания, что заказчиком убийства предпринимателя из Новороссийска Салмана Набиева в декабре 2004 года был именно Сергей Зиринов. Но уже тогда он привел два совершенно противоположных мотива совершения этого преступления. Первый: якобы сам Салман Набиев через некоего Амара Мусояна заказал Зиринова, а тот решил действовать на опережение. Второй: Набиев был убит потому, что Зиринов хотел захватить его бизнес, а именно магазин «Товары для детей» в Новороссийске.
Когда это прозвучало, Анна Ставицкая тут же подняла своего подзащитного Зиринова и задала ему два вопроса. Первый: знал ли он о том, что якобы некий Амар Мусоян собирался его убить? Второй: какое отношение он имел к бизнесу Салмана Набиева?
«Я не знал и не знаю, кто такой Амар Мусоян. И информация про готовящееся на меня покушение мне не была известна. Про магазин «Товары для детей» мне тоже нечего сказать, я даже не в курсе, что он существует», — ответил Зиринов.
Еще одно противоречие всплыло, когда выяснилось, что на предварительном следствии Сапожников неоднократно повторял, что для убийств он использовал пистолет Макарова. Однако в обвинительном заключении, как обратила внимание защита, в качестве орудия убийства указан другой пистолет.
Выявились и другие серьезные несоответствия в показаниях Сапожникова. Но задать вопросы свидетелю, чтобы прояснить в чем дело, судья защите подсудимых не разрешил.
«Сначала во время предварительного следствия свидетелей заставили говорить, но говорить неправду. Теперь их заставляют молчать. Разве людям, которые хотят найти настоящего убийцу, выгодно молчание свидетеля?» — задалась вопросом адвокат Ставицкая.
Защитники подсудимых считают, что молчание свидетелей выгодно. Присяжным заседателям дозированно выдают только ту информацию, которая полезна следствию. Бросается в глаза и то, что судья с большим пониманием относится к инициативам обвинения и в то же время рубит на корню попытки адвокатов донести полную, а не вырванную из контекста информацию до присяжных заседателей.
«При допросе Николая Нестеренко и демонстрации показаний на экране Андрея Мирошникова суд позволял обвинению доводить до присяжных сведения, не относящиеся к предмету доказывания по делу и способные вызвать у присяжных предубеждение против обвиняемых. То есть, по сути, перед присяжными лили грязь на подсудимых, основанную на слухах», — отметил адвокат Роман Карпинский.
Адвокаты подготовили возражения, в которых отметили однобокое толкование закона судьей. И Мирошников, и Сапожников могут быть допрошены на законных основаниях, считают защитники и приводят разъяснения Конституционного суда РФ на этот счет.
А 9 сентября, когда на экранах мониторов была продемонстрирована видеозапись проверки показаний на месте, на которой Сапожников показывает, как он стрелял в одну из жертв, Ставицкая обратилась к присяжным с просьбой: «Обратите внимание и запомните последовательность нанесения выстрелов Садовничему».
Сразу же после этих слов судья прервал Ставицкую и, обратившись к присяжным, рекомендовал комментарии адвоката не принимать к сведению, так как в них якобы дается оценка доказательствам обвинения, что уже признаны судом допустимыми. После этого он объявил перерыв на полтора часа.
В перерыве адвокат объяснила журналистам, которые спросили у нее, что она имела в виду, когда заострила внимание присяжных на последовательности нанесения ударов. «Дело в том, что имеется судебно-медицинская экспертиза повреждений Садовничего. И те ранения, которые обнаружены у Садовничего, не соответствуют тому, что показывал Сапожников на манекене при выходе на место происшествия. Я считаю, что Сапожников дает, мягко говоря, весьма сомнительные показания и относительно себя и в отношении других фигурантов, поэтому он и путается в тех деталях, в которых путаться не должен, если бы эти события имели место», — объяснила адвокат.
То, что произошло после перерыва, как потом отметили участники процесса, «произвело эффект разорвавшейся бомбы».
Вернувшись в зал, судья огласил постановление, из которого следовало, что адвокат Ставицкая с этого дня отстранена от участия в процессе.
— Я считаю, что эта акция могла быть заранее запланирована, и если не 9 сентября, то в другой день меня обязательно удалили бы из процесса. Это была их цель, и она бы осуществилась в любом случае, — говорит Анна Ставицкая. — Но от наших глаз не укрылось то, что это постановление судья зачитывал дрожащим голосом. Судя по всему, он понимал, что подобное решение будет мной оспорено.
Также судья сообщил, что если до 15 сентября — дня, когда процесс возобновится, Сергей Зиринов не заключит соглашение с новым защитником, то ему будет предоставлен адвокат по назначению.
«Сделали кучу замечаний и теперь хотят, чтобы с адвокатом расправились в палате»
Анна Ставицкая уже заявила, что собирается подать жалобу на действия судьи Волкова, но надежды на то, что ее рассмотрят оперативно, у нее нет. «Как показывает практика, решения по таким жалобам выносятся не моментально, а ближе к приговору. Налицо ангажированность суда, который откровенно не хочет всестороннего и объективного рассмотрения дела и установления истины», — отметила Ставицкая.
В постановлении, которое имеется в распоряжении «МК», говорится, что Ставицкая «выражала свое мнение относительно допустимости и достоверности показаний потерпевшего Нестеренко Н.Д., задавала наводящие вопросы, а также путем постановки вопросов потерпевшему пыталась оценить показания последнего, дополняя их своими комментариями». А также указывается, что адвокат «в ходе оглашения государственным обвинителем протокола предъявления предмета для опознания... создавая предубежденность у присяжных заседателей к исследуемому доказательству, дискредитируя его, стала утверждать об опознании свидетелем Сапожниковым Д.А. не того автомата...». И, наконец, «9 сентября 2015 года в ходе воспроизведения по ходатайству стороны обвинения видеозаписи, являющейся приложением к протоколу проверки показаний на месте Сапожникова Д.А. … стала комментировать и оценивать данное доказательство, зарождая сомнения у присяжных».
Коллеги Ставицкой считают, что судья не может возводить доказательства, представляемые обвинением, в истину в последней инстанции, а он, удалив адвоката за исполнение своих прямых обязанностей, по сути, именно так и поступил.
Сама адвокат отмечает, что ее подзащитный сейчас поставлен в очень сложное положение.
— Я очень тщательно готовилась к процессу, несколько месяцев. Объем дела составляет 80 томов, в нем много видео-, аудиозаписей, экспертиз, показаний свидетелей. Судья дал моему подзащитному пять дней на то, чтобы найти адвоката и тот ознакомился с делом. Второе, на мой взгляд, абсолютно невыполнимо. А это означает, что права Зиринова сильно пострадают.
Между тем копия постановления с целью «довести до сведения» «о поведении адвоката» была направлена и в адвокатскую палату, где трудится Ставицкая.
Виктор СВИРИДОВ.
Член совета Адвокатской палаты города Москвы и Совета при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека, известный адвокат Юрий Костанов так прокомментировал произошедшее:
— Пока я не видел последнее постановление и не могу дать ему оценку. Также я не был в этом процессе, не слышал судью лично. Я лишь беседовал с адвокатом Ставицкой, и у меня складывается ощущение, что она права. Я хочу заметить, что, когда единственного защитника выводят из процесса, это очень плохо для подсудимого. Законодателю нужно обязательно подумать над совершенствованием закона в этой части. В принципе выводить из дела адвоката, который хорошо знает дело, это плохо. Суд сейчас может назначить подсудимому защитника по своему усмотрению. И в процессе появится человек, который с материалами дела не знаком. Ему дадут недостаточный для ознакомления срок. Во всяком случае, я не помню, когда бы давали достаточно времени. А новому адвокату надо еще ознакомиться с протоколами судебных заседаний, установить контакт с подзащитным... Меня также возмущает утверждение, что адвокат не имеет права ставить под сомнение доказательства стороны обвинения, допущенные судом к исследованию. Я видел первое постановление судьи Волкова в отношении адвоката Ставицкой. На мой взгляд, в нем содержится нелепость, потому что никакой воспитательной роли суда в законе, конечно же, нет. Его воспитательная роль свершается, когда судья выносит законный и справедливый приговор. Вот тогда люди могут проникнуться уважением к суду и закону и государству в целом. Ознакомившись с первым постановлением, вынесенным Ставицкой в этом процессе, я был совершенно возмущен, поскольку из него, как мне кажется, следует, что адвокату судья сделал кучу замечаний, а теперь хочет, чтобы с ней еще и расправились в палате. Уверен, что такой перспективы эти послания судьи иметь не будут. А вот Анна Ставицкая сможет обжаловать их.
