За два дня — 24 и 25 августа — сводный показатель Шанхайской биржи Shanghai Composite рухнул почти на 15%. Рынку не помогло вливание ликвидности от Народного банка Китая в объеме 24 миллиардов долларов. Это катастрофа.
В СМИ нарасхват Том ДеМарк, консультант, трейдер, изобретатель массы любопытных индикаторов. Главная его специальность — финансовый аналитик. Если интеллектуальным героем кризиса 2008 года был Нуриэль Рубини, то гуру августа 2015 года — ДеМарк. И вполне заслуженно. В феврале 2013 года он предсказал обвал индекса Шанхайской биржи за сутки до того, как Shanghai Composite начал почти 20-процентное падение с девятимесячного максимума. Сейчас он буквально за два дня до событий 24–25 августа в интервью агентству Bloomberg говорил о том, что китайские ценные бумаги подешевеют еще на 14% в ближайшие три недели.
В том же интервью Том ДеМарк заявил, что движение индекса Shanghai Composite «с марта 2015 года практически повторяет движение нью-йоркского Dow Jones Industrial Average в 1929 году, когда он потерял 48%». «Форма уже отлита», — подытожил аналитик.
Остается напомнить: Великая депрессия в США началась после того, как росший в течение предыдущих пяти лет DJIA (рост составлял 200%) в сентябре 1929 года начал стремительно падать и за три месяца упал более чем на 50%.
ДеМарк, безусловно, заслужил, чтобы к нему прислушаться. Но надо отдавать себе отчет в том, насколько велико искушение эффектного сравнения, гарантирующего попадание в топ новостей.
Одинаковых «форм», кто бы их ни «отливал», не бывает. Да, фондовый обвал в Китай налицо. Да, в 2008–2009 годах он был локомотивом мировой экономики, а сейчас с этой роли снят. Да, главное конкурентное преимущество Китая — дешевая рабочая сила — размывается ростом благосостояния и конкуренцией новых азиатских тигров.
Но есть и «но». Сначала китайский обвал вызвал цепную реакцию по всему миру. Конечно, его зеркально повторили азиатские соседи Китая, падение затронуло США и Европу. Но уже 25 августа события на американском и европейском рынках развивались совсем не так, как в продолжавшем падать Китае.
Важно и то, что в Китае рост экономики продолжается, его темпы медленны только по сравнению с китайскими же. Пекин не бездействует. Предприняты защитные меры. На борьбу с кризисом выделено $480 млрд, которыми управляет госкорпорация Chian Securities Finance Corp., начата новая курсовая политика.
Сегодня главный тест, который проходит Китай, это ответ на вопрос, что перевесит: стимулы производства или эффект лопнувшего биржевого пузыря? Что бы ни говорили поклонники «китайского опыта», привязка юаня к доллару означает привязку к политике ФРС. А она прошла точку рациональности. Политика дешевого доллара задумывалась как поддержка американской экономики, в частности за счет курсового ослабления доллара. Но на деле развязала мировую валютную войну, всеобщую девальвационную гонку. В которой надо участвовать — или проиграешь. ФРС саму себя загнала в тупик. Китай, возможно, присоединился к девальвационной гонке гораздо позже, чем следовало, но может наверстать отставание, наращивая вместе с девальвацией юаня экономические стимулы. А они могут привлечь деньги, бегущие с фондового рынка.
Параллель с Великой депрессией, однако, все равно возможна. Но дело не в сравнении шанхайской биржи с нью-йоркской образца сентября 1929 года. Главное в том, что проводимая экономическая политика, прежде всего ФРС США, завела мировую экономику в кризис 2008–2009 годов, она же, как казалось, может вывести из него. Экономика США стала подниматься, еврозоны — оживать. Но развязанная валютная война показывает, с одной стороны, тупик этой политики — ФРС не рискует поднять ставку, чтобы в войне не проиграть. С другой стороны, события в Китае могут вернуть кризис.
А новой экономической политики нет. Даже в теории.
Если параллель с Великой депрессией ограничится заменой Второй мировой Первой валютной, то главный вызов — сформулировать «Новый курс». В 1930-х это сделал Рузвельт.
Хотя и до «горячей войны» сейчас не так далеко, как хотелось бы. Но это уже точно не к Китаю.
