Россия — в кризисе. И не только экономическом. Когда вдоль наших границ все больше врагов и все меньше друзей — это геополитический кризис.
Как из кризисов выходить? Можно барабанным боем. Михаил Дмитриев, бывший руководитель Центра стратегических разработок, а теперь президент партнерства «Новый экономический рост», на основе социологических опросов делает любопытный вывод об эволюции ценностных ориентиров российских граждан: до середины «нулевых» это были ценности выживания, в 2010–2013-м они начали меняться ценностями развития. Но «произошла подмена»: «Неустойчивый спрос на модернизацию внезапно был удовлетворен территориально: присоединение Крыма и внешняя политика в целом заменили людям гражданскую и личную самореализацию».
Думаю, это не выход. Скорее наоборот: барабанный бой может завести в еще больший кризис. В истории тому есть масса подтверждений.
Другой выход предлагает Герман Греф. На только что завершившемся Петербургском международном экономическом форуме он сорвал вполне ожидаемые аплодисменты фразой: «Кризис — это всегда результат плохого менеджмента». Для Грефа это не просто красное словцо. Он последовательно и повсеместно развивает идеи о том, что при нынешнем состоянии российского государства проведение столь необходимых реформ принесет только вред. Сначала нужно реформировать саму существующую систему управления.
По сути он предлагает масштабнейшую административную и, если называть вещи своими именами, политическую реформу. Начинание сколь смелое, столь и рискованное, но, по мнению Грефа, совершенно необходимое.
Сам он, правда, слова, связанные с большой политикой, использует очень и очень дозировано. Первый шаг: «Доходы населения падают, спрос со стороны государства падает, и источников для новой волны экономического роста пока не видно. Есть только один выход из ситуации — развернуть серьезные реформы всех отношений в экономике». Довольно привычная уже констатация, особенно если бы Греф вместо тревожной формулировки «реформа всех отношений в экономике» использовал уже давно набившую оскомину и ничего, кроме зевоты, не вызывающее буквосочетание «структурные реформы». Но задача Грефа — не убаюкать, а подготовить. Подготовить ко второму, практически революционному шагу: «Прежде чем начинать реформировать нечто, нужно сначала создать эффективную систему управления. С существующей сегодня опасно начинать серьезные, широкомасштабные реформы».
Такое мог бы сказать и Алексей Навальный. Но Навальный — по одну сторону политической баррикады, а Греф — по другую.
Греф подчеркнуто технократичен. Он рассказывает о том, что «элементы системы управления разделили на hard skills (технические системы, процессы и навыки, связанные с выполнением задачи) и soft skills (человеческие навыки, обеспечивающие эффективность деятельности, включая лидерство, стиль управления, корпоративную культуру). От состояния первой группы зависит 15% успеха, а вторая обеспечивает 85%».
После слов о том, что с существующей системой управления начинать серьезные реформы опасно, такое продолжение намеренно сбивает политический градус. Сбивает, но вовсе не гасит, потому что Греф разъясняет: «Между странами идет мощнейшая глобальная конкуренция, чего раньше не было, и побеждают те, кто инвестировал в soft skills, в развитие системообразующих институтов, во все, что связано с человеческим капиталом, в построение инвестиционного климата. Есть hard skills, связанные с качеством работы институтов, и есть общественная парадигма, идеология, на которой все держится. Вот ключевой тренд, в который нам надо встраиваться. Все рассуждения о реформах нужно свести к одной реформе; если мы ее не сделаем, то другие не получатся или будут искажены». «Общественная парадигма», таким образом, обеспечивает 85% эффективности системы управления — запомним. Греф подчеркивает: «Я не про политическую волю, а про политическое устройство, институты, разделение властей».
Казалось бы, еще полшага, и Греф заговорит о том, что предлагаемая реформа госуправления неотделима от демократических ценностей. Но, запомним, он этого не говорит. Греф остается технократом, он выступает за создание административно-экономической «спецслужбы» — некого самостоятельного органа, отделенного от правительства и подчиняющегося только президенту; это «специально заточенный аппарат, который занимается только планированием изменений, подготовкой специалистов для всех ведомств, пилотированием изменений и контролем за реализацией реформ».
Насколько осуществим план Грефа?
Не будем забывать о том, что он и дебютировал на российской политической сцене как стратег реформ. Он возглавил Центр стратегических разработок (до сих пор считаю, что словечко «разработок» неудачно, в нем слышится что-то от работы спецслужб, которые если, не дай бог, и выработают стратегию развития страны, то точно не самую эффективную), который задумывался как мозговой центр принятия стратегических решений тогда только вступающего в президентскую должность Владимира Путина. Потом он стал министром только что и именно под него созданного Министерства экономического развития, которое в принципе было призвано проталкивать в правительстве реализацию «разработок» одноименного Центра.
Но как раз с продвижением разработанных сначала Центром стратегических разработок, а потом и Минэкономразвития программ случилась заминка. Сегодня сам Греф признает, что задуманное и прописанное в его программах было реализовано от силы на 60%. С момента выдвижения первой стратегической программы, стоит напомнить, прошло 15 лет. Есть множество стран, сумевших за подобный срок коренным образом преобразиться, да и в истории нашей страны такие волны происходили не раз. Россия тоже, конечно, изменилась. ВВП был практически удвоен, хотя первоначально эта задача (автором идеи является не Герман Греф, а тогда советник президента Путина, ныне горячий оппозиционер Андрей Илларионов) ставилась не на 15, а на 10 лет, но качество институтов государства, а именно они были главным предметом программ Грефа, прогрессировало гораздо хуже. Почему? И будет ли вторая попытка удачнее?
Помните, я предлагал запомнить: Греф не связывает свою реформу госуправления с демократическими принципами. Самое время вспомнить и другое — на ПМЭФ-2012 Греф запомнился фразой: «Демократия — это словесный мусор ХХ века».
Греф подчеркнуто аполитично исходит из того, что эффективному чиновнику-менеджеру любая задача по плечу. Но технократическая эффективность обязательно имеет политическое измерение. И оно может ограничить, а то и исказить управленческую эффективность.
Простой пример. Все российские правительства мучительно улучшали инвестиционный климат. Недавно Игорь Шувалов — думаю, единомышленник Германа Грефа — публично признал, что «дорожные карты», конечно, хороши, но принципиального прорыва они не обеспечивают, потому что дело упирается в реформирование судебной и правоохранительной систем.
Зададим простой вопрос: а почему в России нет независимого суда? Чтобы приблизиться к ответу — еще один вопрос: а какая власть согласится, чтобы ее ограничивал независимый от нее суд?
Ответ: только та, что знает, что она сменяема. Сегодня она — власть, завтра — оппозиция, и, чтобы иметь шанс снова стать властью, ей нужен независимый суд. В России ситуация другая, и это как раз вопрос не технократической эффективности, а приверженности демократическим принципам.
