Налоговый маневр в трактовке Минфина — это «снижение ставок экспортной пошлины на нефть, их постепенное выравнивание со ставками экспортной пошлины на темные и в некоторой степени светлые нефтепродукты, а также повышение ставок налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ)».
На пальцах: предельная ставка экспортной пошлины на нефть должна снизиться с 59% в 2014 г. до 30% в 2017 г., а базовая ставка НДПИ на нефть, наоборот, увеличиться с 493 рублей за тонну в 2014 г. до 919 рублей в 2017 г. Одновременно возрастают ставки экспортных пошлин на нефтепродукты и уменьшаются акцизы на моторное топливо.
Вроде бы все понятно. Тогда из-за чего весь сыр-бор?
Во-первых, в 2011 г. правительство Путина приняло принципиальное решение о минимизации крайне выгодного в те годы экспорта мазута, входящего в те самые «темные нефтепродукты». Для получения мазута особых технологий и оборудования не требуется, и многочисленные российские мини-НПЗ только тем и занимались, что перерабатывали нефть в мазут и гнали его за бугор: суммарная доля мазута в нефтепереработке доходила до 40%. А что: затраты (и налоги) минимальные — прибыль огромная.
Во-вторых, правительство предполагало, что с увеличением ставки на темные нефтепродукты (фактически приравнивание экспорта мазута к экспорту сырой нефти) за 2012–2014 гг. российская нефтепереработка подвергнется комплексной модернизации. В результате чего удельный выход мазута из перерабатываемой нефти снизится с тех самых 40% до 20%, максимум до 25%. В итоге кто-то успел, кто-то — нет, к тому же в прошлом году экономику России накрыли санкции, затруднившие доступ к финансированию модернизационных мероприятий.
В-третьих, смещение центра фискальной тяжести с экспортных пошлин на НДПИ позволило бы уменьшить бюджетные убытки от «ножниц Кудрина», или запаздывания изменения пошлины на нефть и нефтепродукты по сравнению с текущей (как правило, растущей) ценой на нефть. Недополучение бюджетных доходов от экспорта нефти при возраставшей конъюнктуре — бич российской бюджетной системы всех последних лет.
Есть еще в-четвертых, в-пятых и, наверное, в-десятых — не о том речь. Почему же буквально через месяц после начала реализации налогового маневра на дыбы встали все нефтяные компании (Сечин в данном случае — эдакий выразитель интересов, паровоз отрасли)?
Начнем с того, что в 2011 г., когда разрабатывались ключевые параметры налогового маневра, среднегодовая цена на нефть составила $109,4 за баррель. Тогда российское правительство вполне могло позволить себе фискально подтолкнуть нефтяников к модернизации собственного нефтеперерабатывающего хозяйства.
Иное дело — сегодня. Даже Минфин признает, что «точка перегиба», то есть цена, при которой снижение экспортной пошлины перестает перекрывать изменение ставки НДПИ, составляет $72–75 за баррель. Нынче правительство и нефтяники порадуются даже $60 за бочку, однако дополнительные доходы от роста пошлины (более 340 млрд рублей в условиях цен на нефть и курса рубля к доллару, предусмотренных макропрогнозом первой половины 2014 г.) до недавних пор были заложены в бюджете-2015. И, по всей вероятности, по-прежнему учитываются при калькуляции потерь бюджета от снижения цен на нефть.
Идем дальше. В рамках налогового маневра с 90% до 78% снизились ставки экспортных пошлин на бензин, в результате поставлять моторное топливо на внутренний рынок по прежним ценам нефтяникам стало невыгодно. Нужно либо повышать внутренние цены, что после грозного окрика президента сделать решительно невозможно, либо смириться со снижением рентабельности нефтепереработки. Ну и как в таких рамках отбивать средства, вложенные в модернизацию? Напомню, что в конечной цене бензина доля добычи и переработки не превышает 10%, а более 60% через налоги и акцизы прибирает к рукам государство. Кстати говоря, введение стопроцентной пошлины на экспорт мазута правительство отложило: мол, не все успели заменить оборудование и технологические процессы.
Пару слов о дополнительных налоговых изъятиях. По оценке автора, при сохранении нынешних цен на нефть компания, возглавляемая Сечиным, в 2015–2016 гг. дополнительно перечислит в бюджет приблизительно $2,5 млрд. Многие сотни миллионов, если не миллиарды долларов будут вынуждены перечислить и другие крупнейшие нефтяные игроки, упоминание названий которых полагаю излишним.
За счет каких статей расходов нефтяных компаний будет пополнен федеральный бюджет? Во главе угла «переработка и сбыт», а также «разведка и добыча». И если с первым сегментом нефтяники как-нибудь справятся сами, то разведку и добычу недофинансировать нельзя ни в коем случае — недополученные доходы бюджета в перспективе составят триллионы рублей.
Скептики возразят: нефтяникам и так предоставили налоговые льготы, например, на шельфовые проекты. Но в том-то все и дело, что «льготный» шельф не уменьшает риск общего снижения денежного потока в отрасли, особенно в условиях невозможности получения кредитов на Западе.
Теперь понятно, почему государственные и частные нефтяные компании выстраиваются в очередь за деньгами резервных фондов? Доблестное российское правительство, вместо того чтобы отложить начало действия налогового маневра (вариант: вводить его поэтапно), долбануло сразу и со всей дури, да еще пытается оправдаться в глазах президента (пока это, надо признать, получается).
Изменения в налогообложении нефтяной отрасли нужны, спору нет. Но что мешает вводить их постепенно, после анализа последствий утверждения новых фискальных режимов с учетом существенно возросшей волатильности на нефтяном и валютном рынках, не забывая при этом о санкциях? Впрочем, если Евросоюз санкционно откажется от российской нефти, а вероятность этого события далеко отлична от нуля, нефтянке будет уже все равно.
