— Какие объективные причины мешают импортозамещению?
Игорь Николаев: «Для того чтобы отечественная продукция заместила импортную, нужно, чтобы она была конкурентоспособной или по цене, или по качеству. Конечно, если есть административные ограничения на импортную продукцию — антисанкции, то можно не напрягаться ни по цене, ни по качеству. Это касается сельского хозяйства. Есть что-то надо, а когда нет выбора, люди съедят то, что им предложат. Но когда нет смысла думать над соотношением цены и качества, то нет и стимула к развитию. Поэтому даже в этом секторе импортозамещение идет хуже, чем ожидалось.
Если говорить о высоких, нерастительных технологиях, то у нас благодаря падению курса рубля современная продукция могла бы выгодно отличаться от западной и получить конкурентное преимущество. Спрос из-за цены на нее будет гарантирован. Для того, чтобы она заместила иностранную, требуются инвестиции. Нужны деньги. Но Россию от зарубежных длинных и дешевых денег отрезали, а после того, как ключевая ставка Центробанка выросла до 17% (а может подняться еще выше), выясняется, что отрезали и от внутренних инвестиций. И налоги повышаются. Кто в такой ситуации сможет воспользоваться тем, что наша продукция стала конкурентоспособной, и открыть или развить свой бизнес?
Самое страшное: чтобы импортозамещение сработало, нужны не только доступность инвестиций и щадящий налоговый режим, но и предсказуемость курса рубля, определенность экономического курса, независимые суды, способные защитить права собственности, конкуренция в бизнесе и политическая конкуренция, наконец. И если смотреть с этих позиций, то понимаешь, что не очень хороши наши перспективы импортозамещения».
Никита Кричевский: «Мешает только одно: недостаточная защита отечественного производителя. Нужно вводить не какие-то локальные антисанкции, а серьезные заградительные таможенные пошлины на товары, производство которых у нас есть и может расти ускоренными темпами.
Если мы можем уже сейчас полностью обеспечить себя курятиной, а в ближайшей перспективе — свининой, то пошлины на их ввоз из-за рубежа должны доходить до ста процентов от стоимости. В свое время в Южной Корее машины, которые аналогичны по классу производимым в стране, можно было ввезти, только уплатив пошлину в 600 процентов. Шестьсот! А мы оперируем какими-то копейками и удивляемся, что импортозамещения не происходит. А ведь сегодня нас абсолютно ничто не сдерживает от заградительных пошлин. Да, формально мы в ВТО, которая их запрещает, но фактически нас из ВТО выгнали, объявив санкции.
Товары, которые мы пока не можем производить, должны облагаться по минимуму, я согласен. Но сегменты рынка, которые мы можем развивать сами, нужно закрывать для иностранцев и подкреплять кредитными ресурсами.
Недостаток кредитных ресурсов, конечно, сегодня тоже сказывается. Как и отсутствие особых зон и кластеров, где производство развивается со льготами по аренде и налогам. У нас сегодня их 28 на всю страну, из них 14 — туристические. А, например, во Вьетнаме только кластеров около 1900».
— Нашему бизнесу ограничили доступ к длинным западным деньгам. Можно ли найти им замену?
Игорь Николаев: «Эти деньги пока еще есть у государства. В периоды замирания экономической жизни государство должно брать на себя функции по финансированию реального сектора. Средства резервных фондов можно было бы вложить в кредитование производств. Но у нас бюджетные приоритеты выстроены совершенно по-другому. У нас — оборона. Все будем секвестрировать, кроме нее. Остатков на развитие не останется».
Никита Кричевский: «Я часто слышу, что мы потеряли западные длинные деньги. Но это не так. По данным Центробанка на 2012 год, 77% процентов всех так называемых прямых иностранных инвестиций — это были наши собственные деньги из офшоров. Деньги, которые зарабатывались в стране, выводились в зоны с меньшим налогообложением, а затем возвращались сюда под видом инвестиций, чтобы работать дальше. И они сегодня никуда не делись.
Что касается денег из резервных фондов, то их тратить на развитие бизнеса нельзя. Потому что если их потратить, а доходы бюджета упадут, то людям зарплаты и пенсии платить будет нечем. Между тем Фонд национального благосостояния уже начали тратить на потребности крупного бизнеса».
— У нас самая маленькая денежная масса по отношению к ВВП по сравнению с другими ведущими странами. Может быть, это дает России возможность произвести «количественное смягчение» — допечатать рубли?
Никита Кричевский: «Деньги мы можем допечатать. Это не просто возможно, а крайне необходимо. Но дополнительную эмиссию нужно вкладывать исключительно в прорывные проекты реального сектора. Ну, например, решается, что моногород будет выпускать современную электротехнику. Для этого необходимы цеха. Город получает необходимые деньги из эмиссии и целиком расходует их на строительство линии, закупку комплектующих и запуск производства. Сделали — отчитались».
Игорь Николаев: «Ситуация в России принципиально отличается от США и других стран, где проводилось количественное смягчение. В условиях разбалансировки валютного курса совершенно понятно, куда уйдут дополнительные рубли — на покупку валюты. Какие механизмы ни выстраивай, но если самый выгодный вид предпринимательской деятельности — покупать и перепродавать валюту, то деловые люди так и будут делать. А раз так, то ничего, кроме девальвации, количественное смягчение не даст. Этот номер для нас сейчас не подойдет».
— От чего сегодня экономика нашей страны страдает больше: от санкций или антисанкций?
Игорь Николаев: «Если кому-то от этого легче, то от санкций пока больше. Но если мы и дальше захотим играться в антисанкции, то начнем больше страдать от них».
— Можно ли сделать хоть что-то, чтобы создавать новые бизнесы стало выгоднее, чем спекулировать?
Игорь Николаев: «Ну, другие же страны это делают, мы ничем не хуже, мы не из другого теста. Но нужно для этого предпринимать хоть что-то вменяемое: отменить антисанкции, снизить налоговую нагрузку, пересмотреть бюджет, разморозить пенсионные накопительные деньги, по-другому использовать Фонд национального благосостояния».
Никита Кричевский: «У нас далеко не самые высокие налоги. Налог на прибыль — 18%, а в швейцарских кантонах — выше 30%. У нас страховые взносы 30%, а в Австрии — 42%. Подоходный налог вообще один из самых низких в мире — 13%, в других странах он может начинаться от сорока и быть прогрессивным. К тому же в нашей стране очень легко вообще не платить налогов. Так все и делают.
Дефицит товаров, из-за которого рухнул СССР, никуда не исчез, он просто компенсировался импортом. Но если сегодня оградить наш рынок от части импорта, то отечественное производство начнет быстро развиваться и зарабатывать на продажах продукции станет выгоднее, чем играть в рискованные игры с валютами и бумагами».
— У каких секторов экономики есть шансы подняться во время кризиса, а у каких нет шанса?
Игорь Николаев: «В принципе, шансы всегда есть у всех. Но проблема российской экономики в том, что она пытается вытягивать отдельные отрасли, а не всю себя. Мы субсидируем сельскохозяйственного производителя, некоторые другие сектора — это, конечно, правильные меры. Но в комплексе все это бесполезно, пока мы не поменяем к лучшему общих условий для бизнеса, а будем пытаться с помощью частных мер точечно улучшить ситуацию.
И тем более нет сегодня смысла вкладываться в поддержку высокотехнологичных отраслей, в которых у нас нет никакого конкурентного преимущества. В электронике у российских производителей нет такого преимущества. Ну не наша это пока отрасль. Мы отстали и можем делать только сборочные производства, чтобы дистанция не увеличивалась.
У нас уже даже в добывающих отраслях нет конкурентного преимущества. А вот пищевая отрасль последнее время неплохо развивалась и была вполне конкурентоспособна. Авиастроение, космическая отрасль были вполне конкурентоспособными. Но тут ключевое слово «были». В режиме санкций, без обмена технологиями с Западом они начнут отставать. В этом главная проблема: по высокотехнологичным сферам, где остатки конкурентоспособности еще были, санкции могут нанести сокрушительный удар.
Нужно понять, что последние годы наша сырьевая экономика развивалась так, что в кризис бы мы попали в любом случае, и безо всяких санкций. Но в условиях санкций выйти из него мы не сможем. Производствам, которые станут монополистами из-за того, что с нашего рынка ушли иностранные конкуренты, будет незачем развиваться. У остальных нет для этого денег и возможностей».
Никита Кричевский: «Такой шанс есть у всех без исключения производств, которые дают не полуфабрикат, а готовую потребительскую продукцию. Производство овощей, медикаментов, мебели, текстиля, бытовой техники, электроники... Мы можем спокойно кооперироваться с азиатами и на их базе строить линии по производству электроники. Это уже и делается, но можно наращивать темпы».
— Что министерства могут предложить премьеру и президенту к июлю, или предложить им будет нечего?
Игорь Николаев: «Конечно, они что-то придумают. Если есть поручение, то будут и рапорты о его исполнении. Появятся какие-то программы утилизации: теперь уже не только автомобилей, но еще и пылесосов со стиральными машинами, другой техники. От всего этого может быть локальный толк, на все это могут выделить какие-то дополнительные миллиарды рублей, но проблема, как я уже сказал, в том, что это не оздоровит ситуацию без принятия мер общего характера, которые сделали бы нашу страну и ее экономику современными и цивилизованными».
Никита Кричевский: «Никаких реальных программ ни через полгода, ни через год не будет. Потому что у сегодняшнего правительства нет нормальной экспертной составляющей. В экспертных советах «Открытого правительства» около 400 человек, но они подобраны случайным образом и спецов там не так уж много. Это бутафория, которая не в состоянии выработать стратегию.
Значит, это придется делать чиновникам, а чиновник органически не способен ничего придумать. Он исполнитель, а не созидатель. Системных проектов у нас не было и нет потому, что составлять их просто некому. Но отдельные неплохие идеи, наподобие утилизации пылесосов, конечно, могут появиться».
