Мировая цена на нефть сорта Brent упала ниже символической планки в 100 долл. за баррель и совершенно явным образом не хочет возвращаться.
Такое было в 2008 году — но тогда это было вызвано обострением глобального экономического кризиса.
Сейчас мировая экономика сыплется без потрясений, сползая в глобальную депрессию медленно, но неотвратимо, — и тихое удешевление нефти шло весь прошлый год.
Прежде всего это вызвано динамикой спроса и предложения: экономический рост Китая затухает, бурная реиндустриализация США и восстановление привлекательности не спасли их от 3-процентного спада (крупнейшего за последнее время), а экономика Германии, держащей на себе весь «финансовый собес» евроинтеграции, после заявления Меркель о готовности пожертвовать ею из солидарности с США сократилась на 0,2%.
Важную роль играет и общее повышение энергоэффективности: кому нефть-то нужна? С учетом «сланцевой революции», благодаря которой США впервые с 1973 года начали экспорт нефти (пусть пока и символический), обещая уже в следующем году обогнать по ее добыче и Россию, и Саудовскую Аравию. А особенно с учетом восстановления отношений США с Ираном и возвращения последнего (пусть и робкого) на мировой нефтяной рынок.
Конечно, нефть — это последний спекулятивный товар: ее цена определяется не спросом и предложением, а объемом «горячих» спекулятивных капиталов, которым некуда приткнуться. Но уже судьба другого спекулятивного товара — золота, цена которого упала с 1900 до ниже 1300 долларов за тройскую унцию, — показывает: свободных спекулятивных капиталов в мире все меньше.
Государства, утопая все в новых безысходных долгах, вливают в развитые страны колоссальные объемы ликвидности, — но депрессивная экономика поглощает все: не хватает не только на рост ВВП, но и на спекуляции с нефтью.
И 90 долл. за баррель — граница дефицитности бюджета Саудовской Аравии — уже не выглядит преградой. Безнадежные долги развитых стран пора списывать; какая Саудовская Аравия, какой дефицит бюджета, о чем вы?
Самое же главное для России заключается в том, что даже внезапный скачок мировых цен на нефть (в конце концов в этом веке спрогнозировать их два раза подряд еще никому не удавалось) нашей экономике не поможет.
Сбылась «мечта реформатора»: мы освободились от нефтяной зависимости.
Еще в 2001 году. Когда нефть подорожала более чем на 38% — а экономический рост не ускорился и остался недостаточным для поддержания социально-политической стабильности. При нашей коррупции и произволе монополий надо минимум 5,5%, а тогда было 4,3%. В первой половине этого года было 0,8%.
Подорожание нефти нам не поможет, как не помогло три года назад; но продолжение ее удешевления (в августе оно составило 9%) помешает.
Прежде всего колоссальные финансовые резервы, накопленные правительством Медведева в бюджете, никого не должны утешать: более 8 трлн руб. — это не для нас.
Главным приоритетом правительства является спасение государственной олигархии. США и Евросоюз отказали госбанкам в рефинансировании их долгов; вместо того чтобы ответить на санкции санкциями (мол, ваши действия — форс-мажорное обстоятельство, поэтому ничего вам возвращать не буду, пока не одумаетесь) или пойти поискать свободные деньги в другие регионы, где они есть (от Китая до Латинской Америки), госструктуры предпочитают просто требовать денег у бюджета.
Нефтяникам наши средства обещаны, а госбанки их уже получили. В конце августа Медведев поручил правительству предоставить ВТБ более 214 млрд, а Россельхозбанку 25 млрд руб. (под выкуп специально для этого выпущенных привилегированных акций), а в начале сентября распорядился оставить во Внешэкономбанке 6 млрд долл., которыми бюджет поддержал его в 2009–2010 годах и которые он как раз собирался досрочно вернуть в бюджет.
И то верно: зачем искать кредиторов, когда есть налогоплательщики?
При этом данные средства предназначены не на модернизацию, не на развитие страны, а на «поддержание штанов» банковской бюрократии, которой, похоже, просто лень заниматься нормальной банковской деятельностью.
Поэтому, сколько бы денег ни валялось у правительства Медведева в бюджете, нам от этого легче не станет: финансирование нужд граждан будет неумолимо урезаться при любых обстоятельствах — просто с разной скоростью.
В частности, удешевление нефти ускорит катастрофу, именуемую либералами «реформой социальной сферы». Сейчас они принялись за уничтожение (простите, «оптимизацию») здравоохранения в одном из последних оазисов, где оно еще осталось, — в Москве. Стандарты медицинской помощи охватывают лишь 17% заболеваний — а за остальными чинуши не поспевают и, возможно, москвичам вслед за остальной страной придется переходить на самолечение.
Точно так же разрушаются образование и сфера ЖКХ, в которой с 1 сентября начался новый передел: теперь управляющие компании лицензируют.
Однако главное последствие удешевления нефти — тихое, незаметное для самого государства удушение экономики.
В отличие от развитых стран Россия эмитирует свою национальную валюту, рубли, в соответствии не с потребностями своей экономики, а с притоком валюты в страну. Грубо говоря, сколько денег позволят нам заработать наши конкуренты и сколько одолжат сверху — на столько мы и выпускаем в обращение рублей. Поскольку нефть дорога, а развитие блокируется, эмиссия рублей превышает потребность, и их стерилизуют — замораживают в бюджете и блокируют в Банке России.
Механизмы стерилизации отлажены до автоматизма и почти никак не учитывают состояние дел в стране: есть деньги в бюджете или нет — они замораживаются. О реакции же Банка России на нужды даже государственных банков свидетельствует то, что после введения санкций финансовую помощь госбанкам оказывает не он, а бюджет.
Таким образом, государство не пускает деньги в экономику, поддерживая искусственный «денежный голод» даже при дорогой нефти и сверхдоходах бюджета (в первом полугодии они превысили 6%, или 400 млрд руб.).
Медленное, плавное удешевление нефти, в отличие от резкого падения цены, не вызовет у государства испуга и, соответственно, не создаст стимула для решительного изменения политики. Она будет продолжать душить Россию в «петле Кудрина» — но существенное сокращение притока валюты приведет к уменьшению количества рублей, выпускаемых в обращение.
При этом в силу межведомственной разобщенности (эмиссию рублей осуществляет Банк России, а их стерилизацию в бюджете — Минфин) «замораживание» рублей будет продолжаться прежними или даже нарастающими темпами некоторое время после сокращения притока валюты и, соответственно, и после сжатия рублевой эмиссии.
Это резко и, что принципиально важно, незаметно для государства усугубит «денежный голод», что может столкнуть нашу страну в разрушительный системный кризис, связанный с полной утратой управления принципиально значимыми сферами общественной жизни.
Таким образом, наша экономика может оказаться в положении лягушки, которая сидела в медленно подогреваемой кастрюле и, не чувствуя плавного повышения температуры, сварилась заживо, ни на минуту не переставая чувствовать себя комфортно.
