Копейск — пригород Челябинска. Серый, провинциальный городишко без особого колорита. Жизнь здесь не просто скучна — невыносимая тоска сожрала даже ленивых аборигенов. Кругом мрачные лица, на улицах угрюмый народ не отдирает взгляда от земли — так и бредут по обледенелым дорожкам, опустив голову вниз. Будто боятся чего.
Если еще несколько лет назад про Копейск говорили: «город шахтеров», то сегодня это унылое место называют «городом ментов и зэков». Так, после ликвидации угольноперерабатывающих предприятий большая часть шахтеров, оставшихся без работы, в итоге перекочевала на зону. Потому отыскать здесь тех, кто не понаслышке знаком с бытом в ИК-6, — не проблема. Чуть ли не каждый второй житель Копейска на собственной шкуре испытал прелести пребывания в местах не столь отдаленных — будь то таксист или грузчик магазина, бизнесмен или хозяин частной гостиницы.
С мужчиной по имени Петр мы пересеклись случайно. Не стану указывать место его работы, хотя сам он сразу обмолвился: «Мне бояться и терять нечего». Тем не менее — береженого бог бережет.
— Вот скажи мне, бунт прошел, а по телевизору толком ничего и не показали, — чертыхается собеседник. — Сплошное вранье — и для чего тогда все это? Хочешь, я тебе как на духу расскажу, что творится в ИК-6? Не случайно осужденные со всей России готовы любые деньги выложить, чтобы только сюда не попасть. На «шестерке» ломают даже бывалых. Если человек прошел эту зону, то на волю он выходит подавленным морально и физически. Восстановлению такой товарищ не подлежит…
«Наш режим ломать бесполезно»
Мы с Петром подъезжаем к зданию за колючей проволокой. Стемнело.
Близ печально известной колонии №6 в Копейске уже ничего не напоминало о недавнем бунте. Работники учреждения спокойно разъезжались по домам, родственники сидельцев, кажется, окончательно поняли: бороться с системой им не по силам. Вокруг колонии — ни души, даже сторожевых псов угомонили: не откликаются собаки на посторонние звуки. И такое спокойствие — в день, когда прошла информация о возбуждении уголовного дела в отношении одного из сотрудников администрации ИК-6 за превышение должностных полномочий! Кажется, громкая новость взбудоражила лишь представителей СМИ, но никак не сотрудников колонии.
— Вон, глянь, какой шикарный автопарк у сотрудников исправительного учреждения, — машет в сторону парковки Петр. — Скажи мне, разве можно на зарплату в 20, ну, пусть 30 тысяч рублей купить шикарный джип за 2 миллиона?.. Все руководство колонии и в городе чувствуют себя королями. Знакомый таксист рассказывал, как один из высокопоставленных сотрудников ИК постоянно в нашу элитную сауну «Лагуна» приезжает, заказывает себе и друзьям сразу восемь девиц легкого поведения. Девушки радуются: «Хорош начальничек, не скупится на удовольствие».
Машины близ колонии и правда как на подбор. Нет, «Ламборгини» и «Феррари» здесь, конечно, не встретишь. Но автомобилей классом чуть ниже хватает.
— Денег, которые на протяжении многих лет вымогали у родственников осужденных, хватит не на одну тачку. А помимо денег близкие сидельцев заносят сюда еще и так называемую «гуманитарную помощь» — стройматериалы, которые идут, уж поверь, не только на обновление колонии.
— Внешний вид здания тоже презентабельный — все сделано на деньги родственников осужденных?
— А как же! Например, чтобы матери получить свидание с сыном, нужно либо заплатить определенную сумму руководству ИК, либо привезти гуманитарную помощь. На резонный вопрос: «Но мне же положено свидание?» — как правило, отвечают: «А что ты для этого сделал?!» Вот близкие осужденных и свозят сюда машинами линолеум, ковролин, краску. При мне здесь даже подворье существовало: зэки разводили гусей, уток, выращивали свиней, держали коров. Конечно, все мясо забирало себе руководство ИК, в то время когда зэки довольствовались куском сала…
Сам Петр отсидел в «шестерке» год. Освободился в 2009 году.
— Меня определили в колонию-поселение №6. Вот она, родимая, — кивает в сторону свежеокрашенного барака. — Но законы тут такие же, как и на зоне строгого режима, если не хуже, — руководство-то одно. Когда я туда пришел, диву дался: батюшки родные, так здесь же одни шахтеры! Работы в городе не стало — и люди пошли по наклонной. Я же сам когда-то трудился на шахте «Комсомольская». Потом переквалифицировался в охранники. Однажды на меня накинулись двое пьяных верзил. У одного в руке оказался нож. Вот его-то я и пристрелил. Мне грозил срок до 15 лет. Чтобы переквалифицировать статью на более мягкую, пришлось выложить четверть миллиона рублей — две машины продал. Статью «перебили» на 108-ю…
По словам мужчины, законы в ИК-6 не соблюдались ни тогда, ни сейчас.
— Здесь не важно, где ты сидишь — на «строгаче» или в колонии-поселении, — поблажек никому не делали. Нас ведь должны были по выходным домой отпускать, так начальник самовольно отменил это правило. А рассказать, как меня принимали здесь? Это же целый ритуал. Помню, в первый день моего пребывания отвели меня в отдельную комнату и поставили «на косты» — на колени и руки, которые пришлось перекинуть за голову. Со спины три здоровенных мужика принялись меня дубасить ногами что есть мочи. Чуть почки не отбили. Это у них называется «приемка».
— Зачем били? Денег просили?
— На «приемке» бьют просто так, чтобы опустить, унизить человека, указать ему свое место. Ладно я, крепкий мужик… Помню, как-то старика 70-летнего запинали ногами до потери сознания со словами: «Ты что, сука, притворяешься?!» А однажды доставили в колонию целую машину малолеток. Так их в первый день завели в баню, раздели догола и давай избивать. Как они орали! Затем дали каждому в зубы тряпку и заставили мыть туалеты. Таким образом, людям не дают опомниться — сразу морально ломают. Я пытался сломать режим, поднять бунт, так меня тут же в ШИЗО упекли, чтобы неповадно было. Потом предупредили: «Наш режим ломать бесполезно, никому ничего не докажешь!»
— Сюда попадают осужденные только с Урала?
— Сюда привозят людей со всей России. И ломают всех! В 2008 году в ИК-6 попал товарищ из Москвы. Так в скором времени он умер: забили его до смерти. Хотя местные врачи вынесли иной диагноз — «инфаркт»…
— Говорят, чтобы освободиться досрочно, родители заключенных платят по 100 тысяч рублей?
— Как правило, это разводка. Руководство ИК видит, что у заключенного заканчивается срок и его можно спокойно освободить по УДО. Но зачем освобождать бесплатно? Осужденному дают понять: хочешь выйти на год раньше — плати 100 тысяч рублей. На полгода сократить срок — 80 тысяч, на месяц — полтинник. А разве заключенные и их близкие станут разбираться в тонкостях процедуры освобождения? Вот и заносят бедолаги последние деньги. Руководство в свою очередь пишет положительные характеристики на осужденного и выпускает его. Я лично знаю одного парня, который занес 140 тысяч рублей, чтобы его на 2,4 года раньше отпустили.
«После бунта в колонии ходили слухи о 20 трупах»
На улице уже совсем стемнело, как из ворот ИК-6 вышел молодой человек в темно-синей спецовке. С опаской оглядываясь по сторонам, юркнул в машину, где его поджидали знакомые.
— Вон пацан освободился, — кинул Петр. — Возможно, сегодня он единственный, кто может рассказать о прошедшем бунте заключенных…
Мужчина не ошибся.
Через 15 минут мы уже беседовали со вчерашним заключенным в автомобиле.
— Перед тем как меня отпустить, сотрудники ИК предупредили: «На выходе не вздумай ни с кем разговаривать, ничего не рассказывать. А то обратно закроем».
По понятным причинам имени молодого человека мы называть не станем.
— Расскажите, как велась подготовка к бунту? Вся колония знала о грядущей акции протеста?
— Да нет, знали далеко не все. Только «старички». Максимум человек 300 было осведомлено. Для остальных бунт оказался неожиданностью. Все спонтанно случилось. Помню, сидели мы утром после завтрака, как обычно, смотрели телевизор. Вдруг слышим крики… Выглядываем в окно, а там кто-то забор ломает, кто-то лестницу тащит. Короче, бушует народ, все бегут куда-то… Стремительно все произошло. В какой-то момент я заметил, что мужики тащат какого-то парня. Мне показалось, он был без сознания. Весь в кровище. Рука болталась. И после этого начался бардак. Стал собираться в кучки народ и бежать куда глаза глядят. Позже образовался стихийный митинг.
— Какие требования выдвигали митингующие?
— Чтобы медобслуживание улучшили.
— Говорили, что вы требовали выдать каждому заключенному сотовый…
— Это неправда. Здесь действительно не у всех есть телефоны, не всем разрешают, — да людям они особо и не нужны. Кому звонить-то?
— Убрать поборы — об этом тоже говорили?
— Да, эта тема тоже понималась.
— Бунт длился двое суток. Зачинщиков утихомирили дубинками?
— Вроде никого не били. Просто договорились и пришли к согласию.
— Наказали кого-то из заключенных?
— Пока нет.
— Правда, что надписи на плакатах были сделаны кровью осужденных?
— Да, правда.
— По городу ходили слухи, что в морги Копейска свезли 12 трупов (по официальной информации, погибших не было. — Авт.)?
— А за решеткой все говорили о 20 погибших. Но я видел только одного, которого несли без сознания. Вроде он был мертвый. Во всяком случае, после бунта я о его судьбе больше не слышал.
— Люди, которые стояли двое суток с плакатами на вышке, голодали?
— Мы все голодали двое суток. А те ребята помимо того, что не ели, так еще и спали прямо на улице все двое суток.
— Ничего не отморозили ребята? Холодно ведь было.
— Нет, все живы-здоровы. Подготовились, наверное, к холодам.
— Сколько надо заплатить, чтобы тебя выпустили по УДО?
— Меня бесплатно отпустили. Вместо трех отсидел два. У меня никогда ничего не вымогали. Один раз только намекнули: мол, не хочешь ли помочь колонии в финансовом плане? Я ответил: «У меня нет возможностей». И от меня отстали. Видимо, вычислили мое финансовое положение.
— А другие сколько платили за УДО?
— Разные суммы фигурировали. Люди выкладывали и по 70—80 тысяч рублей в год. Доходило и до 100 тысяч. Кого на сколько разведут… Рассказать, как происходят эти поборы? На зоне сидят так называемые зэки-активисты, которые работают на администрацию колонии. Вот они втираются в доверие и узнают у сокамерников, кого на какие суммы можно развести. Всю информацию передают начальству, и те уже решают, как нужно действовать с тем или иным осужденным. По распоряжению администрации колонии зэки-активисты либо избивают сидельцев, либо выдвигают им требования: приноси деньги или привози гуманитарную помощь. Им потом «плюсики» идут — они по УДО выходят. Обманывают их часто. Таким образом, сотрудники ИК выходят сухими из воды.
— То есть были случаи, когда сотрудники ИК брали деньги, а потом обманывали осужденного — не выпускали по УДО?
— Часто подобное случалось.
— Жалобы осужденные писали?
— У нас рядом со столовой стоит ящик для жалоб. Но дальше этого помещения жалобы не уходили. Стоило кому-то из осужденных кинуть в ящик письмо, так его на следующий день вызывали к начальству на прием, где с ним проводилась соответствующая беседа. Как правило, недовольного помещали в ШИЗО на полгода. Ну а после выхода из штрафного изолятора о жалобе уже никто и не вспоминал.
— И все-таки, как вы думаете, вскроется беспредел, который на протяжении многих лет творился в ИК-6?
— Некоторые заключенные, которые работали на начальников, сейчас предоставили следователям записи переговоров с руководством, счета, куда родители осужденных переводили деньги, свидетельства того, кого и как избивали оперативники. Во всяком случае, когда я покидал зону, только об этом все и говорили…
«По какой статье сидишь — столько ударов и получаешь»
Из материалов челябинских СМИ:
«ИК-6 в Копейске считается образцово-показательной колонией. Условия здесь напоминают скорее пионерский лагерь, чем колонию строгого режима. ИК-6 занимает третье место по России. Колония негласно считается «красной», то есть воровских законов там нет, люди живут нормальной жизнью. Нет смотрящего, нет общака, нет сленга. В колонии под запретом чифир»...
— «Шестерку» называют «красной зоной», потому что здесь руководят активисты — те самые заключенные, которые сотрудничают с администрацией. У них своя иерархия: старшина отряда, бригадиры и далее по иерархической лестнице. Все они выслуживаются перед начальством за УДО, — добавляет Петр.
Тем временем у ворот колонии тормозит микроавтобус.
К воротам подходит старик. Закуривает. Руки дрожат.
— Месяц назад мой сын связался со мной: «Все, батя, похоже, моя песенка спета — меня переводят на «шестерку». К тому времени я уже был наслышан об ужасах этой колонии. Не знаю, как и быть... С 27 октября о моем сыне ни слуху ни духу. Я уже в управление наказаний съездил, оставил им заявление. Мне сказали, через два дня сообщат, что с моим сыном. Но ответа я так и не дождался. Каждый день сюда приезжаю. Оставляю записку на проходной, умоляю сотрудников ИК сказать: живой ли он? Но со мной даже разговаривать не хотят...
Из машины выгружается народ. Каждый — со своей бедой.
— В этой колонии — хуже, чем на войне, — вздыхает женщина. — Три месяца назад я была на свидании у мужа. Он мне свои ноги показал — они были черного цвета, так его избили дубинками. Медсестра потом несколько часов их отмачивала в каком-то растворе, чтобы он хотя бы встать самостоятельно смог. Это только сейчас мы стали рассказывать о зверствах в этом месте — раньше молчали: знали, что себе дороже — развязывать войну с сотрудниками ИК…
К разговору присоединяется человек по имени Аркадий.
— Я здесь сидел пару лет назад, теперь срок мотает мой брат, — вспоминает мужчина. — И ничего не меняется. Бьют здесь за любую провинность. Не туда наступил — бьют, сплюнул — бьют, не так посмотрел — снова бьют. Помню, нас еще заставляли петь военно-строевые песни и маршировать. Если не знали слова «Катюши» — били, не попадали в ноты — снова били. И такие зверства длились от начала до конца срока.
— Почему все так боятся попасть в штрафной изолятор?
— Когда я смотрю по телевизору кадры военного времени, где показывают концлагеря, — вот это можно сравнить с современным ШИЗО. Например, если поверка в колонии два раза, то в штрафном изоляторе — три раза. Значит, столько же раз будут и бить. Ставят к стене, называют номер статьи — какая статья, столько ударов и должен получить осужденный.
— А если человек сидит по 228-й статье?..
— Значит, должен получить 228 ударов. Но никто больше 30 не выдерживал. Зачастую народ терял сознание после пятого удара.
— За что можно попасть в ШИЗО?
— Да за что угодно. Не понравился на поверке, не так посмотрел… Или просто не поздоровался с начальником. Однажды я попытался отправить жалобу через адвоката, так когда эта весть дошла до начальства, меня четыре месяца били без выходных. Ребята из «шестерки» выходят на волю все черные от побоев, беззубые. Да вы откройте Интернет — там найдете много откровений от бывших узников «шестерки»: здоровые мужики со слезами на глазах рассказывают и про насилие, и про то, как их голодом морили по две недели, и про пытки... А ведь далеко не все из них — убийцы и насильники.
Пока родные осужденных бьют тревогу, сотрудники колонии готовятся к наступающему Новому году. Так, в коридорах исправительного учреждения на днях появилось объявление: «Уважаемые сотрудники ИК-6, кто хочет заказать на новогодние праздники Деда Мороза и Снегурочку — обращаться в отдел кадров».
От каких-либо комментариев руководство ИК-6 Копейска пока отказывается...
Копейск—Москва.
