За пару месяцев до открытия первой горнолыжной трассы по приглашению Юнус-Бека Евкурова и республиканского Комитета по туризму в Ингушетию прибыл целый десант российских и зарубежных журналистов. Чтобы своими глазами увидеть и туристический потенциал, и бесценное архитектурное наследие, оставленное современным вайнахам предками. И, конечно, ответить на главный сегодня вопрос — безопасности: сможет ли туризм в горах остановить бои в лесах?
Не обману вас ни на йоту, если скажу, что эту поездку местные чиновники готовили очень долго. Свои паспортные данные мы сообщили за два месяца до вылета. Не столько для покупки билетов, сколько для того, чтобы нас внесли в список и подготовили пропуска для проезда в Джейрахский район. КПП стоит на границе Грузии, Северной Осетии и Ингушетии. От него рукой подать до села Чми, уникального в своем роде: здесь живут вперемешку ингуши, грузины и осетины. Чтобы попасть из Джейраха в Назрань или Магас, нужно проехать через Владикавказ и Беслан. Местных пропускают по прописке. Гостям же заказывать пропуск нужно заранее в столице РИ Магасе. «Такие меры делают Джейрахский район абсолютно безопасным для туристов. Ни одна муха мимо не пролетит», — объясняли нам силовики на месте.
Но это было потом, а пока мы после трехчасовой задержки рейса наконец вылетели в республику Галгай (так на ингушском звучит ее название. — Е.П.), где живут люди не неба и не гор, а башен. Частые пассажиры рейса Москва—Магас тотчас поделились опытом: он задерживается всегда, при любой погоде — и в ту, и в обратную сторону. Почему? Никто на этот вопрос не может ответить, так складываются обстоятельства. Самолет прибывает с большим опозданием из Магаса, соответственно, намного позже улетает из Москвы. Но если вам сейчас придет в голову мысль, что он сильно задерживается в Ингушетии из-за маленькой пропускной способности аэропорта при большом количестве рейсов, — расстаньтесь с этой мыслью. Рейс на Москву — единственный в новом, отстроенном красивом аэропорту Магаса имени первого Героя России Суламбека Осканова. И снова напрашивается: почему единственный? Но и на этот вопрос никто пока ответить не может. Глава республики Евкуров пеняет на авиакомпании, они должны работать над этим. А тем временем спрос на полеты в Москву превышает предложение в десятки раз. Поэтому ингуши массово улетают из Владикавказа и даже из Минеральных Вод.
С надеждой на Евкурова
Окруженный лесом ЛОК «Армхи» в нескольких километрах от райцентра Джейрах — одна из двух гостиниц Ингушетии. Вторая находится в центре Назрани. Конечно, это ничтожно мало, но туристы сюда пока не ломятся, как в Альпы. Ребята из рескома по туризму разъясняют, что не гонятся за иллюзией. Говорят: мы адекватно оцениваем свои возможности на сегодняшний день и честно рассказываем, что пока не можем предложить условия «люкс» и не можем принять очень большое количество путешественников, но начинать-то с чего-то надо? Не согласиться с ними нельзя.
Из номеров комплекса вид открывается такой, что забываешь обо всем на свете. Как на ладони лежат Кавказские горы. На первом плане — гора Столовая высотой почти 3000 метров. Очень любимое ингушами место. Как говорят, здесь всегда много солнца днем, а ночью звезды видны так, что кажется — до них можно дотронуться рукой. Как белые пятна, разбросаны по горам крошечные села с их знаменитыми древними башнями.
Недалеко от тыльной стороны гостиницы идет просека — под будущий канатный подъемник на лыжную трассу. На самом склоне вовсю идет строительство. Трасса протяженностью 1200 метров будет учебной. Это только первая ласточка. А вот грандиозные проекты ГТЦ «Армхи» и ГТЦ «Цори» предполагают полный спектр услуг и развитую инфраструктуру. За последней дело как раз и встало. По словам вице-премьера правительства РИ Павела Пущина, курирующего эту тему, республика, позже всех подтянувшаяся в федеральную программу, выполнила все требования «Курортов Северного Кавказа»: подготовила проектную документацию, нашла своего якорного инвестора. Но делиться с соседями бюджетными деньгами на инфраструктуру никто не спешит. Юнус-Бек Евкуров сам лично не раз вмешивался в эту ситуацию, и только благодаря его личным переговорам дело все же сдвинулось с мертвой точки. И претенциозные проекты — уже не мираж. Как говорит Пущин, изначально на внешнюю инфраструктуру ГТЦ «Армхи» и ГТЦ «Цори» было запланировано 40 млрд рублей, однако потом оставили один «Цори», снизив расходы до 18 млрд, а «Армхи» полностью взяли на себя. «При этом по перспективному плану мы обогнали многие другие проекты — у нас инвентаризация по земле быстро идет, уже практически готовы четкие границы свободной зоны. И до марта следующего года мы сделаем базовый инжиниринг», — убеждает чиновник.
Пока работа идет на документальном этапе, вайнахи показывают то, что есть у них уже сейчас, — уникальные башенно-замковые комплексы горной Ингушетии. Гордость вайнахского народа. Есть три вида крепостных сооружений — боевые башни, жилые и замки. Всего их на территории республики — больше двух тысяч: 2—4-этажные башни в среднем высотой 25—30 метров. Местные чтут заветы предков: родовую башню нужно было построить за год и накрыть крышей, тогда твой род будет жив, если не успел — плохая примета. Не до конца возведенные за год башни, как правило, оставляли и уже не достраивали.
Наша экскурсия начинается с Вовнушек — боевых башен в ущелье реки Гулой-хи эпохи позднего Средневековья. Жуткое наводнение в июне этого года оставило свои следы повсюду. Казавшиеся безобидными речки Армхи и Асса разбушевались тогда не на шутку. Затопленные села, выкорчеванные деревья и полностью разбитая дорога — вот результат. По ней теперь можно проехать только на хорошем джипе. Мы в Вовнушки едем еще более экстремально: военные из близлежащей части выделили журналистам свой «Урал».
Вовнушки стали финалистом конкурса «Чудеса России». И здесь действительно есть на что посмотреть: как люди могли создать руками без помощи всякой техники такие сложные архитектурные сооружения, в голове не укладывается. Вокруг башен — оставшиеся фрагменты домов и практически идеально сохранившиеся могильники. Предки нынешних ингушей были язычниками. Умерших хоронили в многоуровневые могильники, трупы складывали рядами. Кости и черепа и сейчас хорошо видны в глазницах склепа. Но зачастую туда уходили живые люди, те, что хворали заразными болезнями. Они шли туда умирать, чтобы не отравлять жизнь другим... Родные подносили к отверстию воду и еду. А если смерть долго не приходила и человек излечивался, он выходил из могильника.
Впрочем, одну и ту же историю можно рассказать про все горные села. Ведь нет здесь такого места, где не остались хотя бы фрагменты каменных башен. В Эрзи и Эгикале хорошо сохранившихся крепостных сооружений — десятки. Некоторые очень нуждаются в реставрации, по ним идут трещины, но ни на одной не написано: «Здесь был Вася».
Люди и башни
«Мы — люди башен» — говорят о себе ингуши. Оказываясь здесь в горах, понимаешь истинное значение этих слов. По дороге из Эгикала обратно в Джейрах проезжаем заброшенный поселок Лейми, где одиноко стоят две башни и где жизнь в привычном понимании будто остановилась, и слышим от местных удивительную историю: «Умирая, отец завещал сыну, чтобы тот обязательно жил в горах со своей семьей и поддерживал огонь в родовой башне в Лейми. Когда сын женился, он вместе с молодой женой и матерью поселился в башне. Они развели много скотины, и мелкой, и крупнорогатой. Жили на то, что продавали мясо, молоко и сыр в городе. Доход хозяйство приносило неплохой. Но однажды этот парень попал в жуткую автокатастрофу, чудом остался жив. Требовалось лечение за границей, в Швейцарии. Тогда семья продала все свое хозяйство, чтобы оплатить лечение. Лечился он долго. А когда наконец вернулся, собрал всю семью и снова увез в горы. Предки мои, сказал, жили в горах, вот и мне в городе нечего делать. Так и живут они в Лейми одни в радиусе нескольких десятков километров. Такого хозяйства, как раньше, уже нет, но на жизнь хватает». Вот и в Таргиме в целом поселке живет только одна семья — местного фермера. Удивительные люди.
Об ингушах и их традициях, конечно, разговор нужен особый. Здесь не будут встречать лезгинкой, как в Дагестане. Ни в коем случае не будут поить водкой — ее вообще не купить на территории Ингушетии, а кому нужно, путь лежит в Северную Осетию. Правда, если сюда поедут туристы, алкоголь все же придется продавать. Хотя его отсутствие — тоже определенная фишка. «Я так вам благодарен! Это моя первая поездка по России, в которой меня не заставляют пить водку!» — хвалил ингушей журналист Эммануэль из французской газеты «Трибьюн».
Но то, с чем вы непременно столкнетесь в Ингушетии, — безграничное гостеприимство. Дороже гостя не может быть ничего. Даже если это связано с бизнесом. Два местных жителя в горных селах Бейни и Гули первыми стали практиковать в республике гостевой туризм. Руководитель Комитета по туризму Батыр Мальсагов до сих пор не без смеха вспоминает, как с группой журналистов поселились по 500 руб. в день у сельчан. На завтрак — мясо, домашний творог, сметана, вкуснейший ингушский мед, чаппельги, на обед мясо, на ужин шашлык от хозяина дома — в общем, одной еды было на тысячи полторы в день на человека. «Засеките время, за которое ингушская женщина, к которой вы придете в дом без предупреждения, приготовит вам завтрак, и вы сильно удивитесь», — интриговал нас сам Юнус-Бек Евкуров. На следующий день мы отправились проверять. Радушная хозяйка Лида Ахриева, жена охотника Магомеда, знающего в Ингушетии каждую тропку и дерево, накрыла передо мной стол-самобранку в течение 5 минут. Помимо прочего на столе дымилась целая гора чаппельгов — если совсем просто объяснять, то это национальное блюдо ингушей вроде тонких блинов с начинкой из творога или картошки. У Ахриевых трое детей — двое сыновей и дочка. Старший сын уже женился, вот возле бабушки вьется его 2-летняя дочка. Сам он — военный. Дома бывает раз в месяц на пару дней, все остальное время на службе — воюет с боевиками. «Вчера говорили с ним по телефону, сказал, что скоро приедет на выходные. Сейчас он в лесах в Сунженском районе. Предупредил, чтоб я сегодня утром не звонила: какое-то у них там мероприятие. А утром я как раз услышала о том, что была перестрелка в Сунженском районе, несколько омоновцев убили. Ну, я как услышала, стала трубку обрывать, сердце колотится. Он говорит: мам, ну я же просил не звонить... Я объяснила, в чем дело, отлегло... Вот так и живем», — делится со мной хозяйка. Второй сын Лиды и Магомеда не военный и живет с ним в Джейрахе, но и он выбрал профессию ту еще — работает в местном РОВД, выезжает на рейды.
На старенькой, но такой незаменимой здесь «Ниве» охотника Магомеда мчимся по горным дорогам на эскурсию в его родовое селение Фуртоуг, потом в Ляжги, примечательное тем, что здесь не так давно московский бизнесмен Алихан Харсиев восстановил полуразрушенную башню своего тейпа. Дело чести для каждого ингуша.
— Магомед, жена ваша очень переживает за сыновей, особенно за того, который военный. А вы? — спрашиваю в лоб горца.
— Они мужчины, и это их долг. Я не вправе переубеждать их. Старший с 19 лет по собственному желанию мотается по всем «горячим точкам». Кто-то же должен бороться с этими шайтанами. Если нужно будет, я и сам возьму автомат и пойду.
— Вы, местные, в чем видите причину всего этого?
— Лично я думаю, что здесь без Запада не обошлось. Не хотят, чтобы у нас была мирная, стабильная жизнь.
— В Джейрахский район хотят привлечь массу туристов. А безопасность-то позволит?
— Не путайте Джейрахский район с Сунженским. У нас здесь полный порядок, преступность минимальная. Могут ехать смело, здесь гостей никто не обидит. Да и во всех остальных районах, надеюсь, с помощью Всевышнего скоро наведут порядок. Когда-то Ингушетия кишела туристами, тропы всесоюзных пеших маршрутов в Грузию проходили через нас. А теперь к нам ехать боятся...
От истории — к будущему
Магас — самая молодая столица самого молодого региона РФ. Первый и единственный в России город, основанный в постсоветский период. Летоисчисление Магаса берет начало всего лишь в 1995 году. А население его не достигает и пяти тысяч человек. Зато здесь расположены все правительственные здания и новые достопримечательности. В последние годы столица расцвела по-настоящему. К 20-летнему юбилею республики, который широко праздновался в июне этого года, здесь появился роскошный амфитеатр, где проводятся концерты, и грандиозный Мемориал памяти и славы. Вокруг центрального фонтана — аллея памяти павшим воинам, памятники Дикой дивизии и последнему защитнику Брестской крепости ингушу Умат-Гирею Барханоеву. Позади ансамбля символичные ингушские башни, опутанные колючей проволокой, — олицетворение трагедии 1944 года: депортация народа. Под башнями находится музей памяти жертвам репрессий. На пожелтевших черно-белых снимках — сплошь искореженные человеческие судьбы. Выйти отсюда без слез на глазах не смог никто...
…А в самом центре столицы тем временем вершится уже новая история. Аккурат напротив дома главы правительства Республики Ингушетия развернулась большая стройка. По инициативе братьев Харсиевых здесь возводят 100-метровую родовую башню, которая станет визитной карточкой республики. Внутри башни будет музей национальный истории, а по серпантинным ступенькам, спроектированным таким образом, что подъем почти не чувствуется, можно будет подняться на смотровую площадку на самую вершину башни. Строительство уникального памятника культуры должно завершиться в следующем году.
Окна кабинета Юнус-Бека Евкурова выходят как раз на башню. На работе его можно запросто застать воскресным вечером, сама проверяла. И с ним, если верить опросам, большая часть населения связывает надежды на достойную жизнь. Однако сам боевой генерал пока держит в секрете: пойдет ли он на выборы в следующем году?
Ингушетия—Москва.
