Свою историю Ксения рассказывает почти шепотом, чтобы не разбудить двухмесячную дочку. Когда в их дом пришла трагедия, Ксения была на втором месяце беременности.
— Я всегда мечтала о большой семье. И девочки очень хотели братика или сестренку. Но так и не узнали, кто родится...
Все это время супруги скитались по углам — только после обращения в Администрацию Президента префектура Юго-Западного округа выделила им временное жилье. В трехкомнатную квартиру в доме №5 по Плавскому проезду вернуться они не могут. Супруги уверены: именно некогда родные стены принесли горе в их семью.
«У Лизы навязчивые идеи, потеря координации...»
Новый, 2012 год Поляковы решили встречать дома в узком семейном кругу. Бенгальские огни, скромный праздничный стол, пожелания счастья и громадные планы на будущее. Кто тогда мог подумать, что через три недели Ксения будет бросать застывшие комья земли на два маленьких розовых гробика. А глава семьи Алексей Поляков даже не сможет проводить в последний путь малюток.
Поляковы — не слишком богатая семья, поэтому и на праздничном столе особых изысков не наблюдалось. Салат оливье, курица-гриль домашнего приготовления, вареный картофель, красная икра, разносолы. Из стандартного «новогоднего набора» выделялся лишь копченый палтус — рыбу Алексей Поляков, как и многие его коллеги, приобрел на работе. Поэтому именно на этот деликатес начали грешить супруги, когда сразу после новогодней ночи почувствовали себя плохо.
— Я подозревала, что беременна, поэтому тошноту списала на токсикоз. Супруг же предположил, что испытывает недомогание из-за обилия пищи. Тем более девочки, которые ели почти то же самое, что и мы, на здоровье не жаловались.
О странном запахе, появившемся в квартире, Ксения вспомнила только спустя несколько дней после трагедии. Именно на него женщина обратила внимание в своих записках, которые начала вести уже после смерти дочек, устав повторять свою историю многочисленным задействованным в расследовании экспертам.
— Не подумайте, это не дневник, скорее, история болезни. Я старалась вспомнить и записать все жалобы девочек, мои наблюдения. Не для себя — для следствия и врачей, — объясняет женщина.
Из записей Ксении Поляковой:
«В первый день каникул я обратила внимание на посторонний сладкий химический запах в спальне. Мужу он напоминал забродившее варенье. Супруг не придал этому запаху значения, потому что в спальне с ноября месяца стоял стеллаж с банками домашней консервации. Из химикатов на стеллаже стояли закрытые бутылки с растворителем, ацетоном и несколько тюбиков монтажной пены...»
Дело в том, что в ноябре глава семьи решил утеплить балкон. Поэтому ящики с домашними заготовками и стройинструментом решено было перенести в комнату.
— На запах в те дни мы внимания не обращали: муж подумал, что приоткрылась одна из банок с вареньем. Но так как чувствовали мы себя не очень хорошо, сил перебирать заготовки просто не было, — вспоминает Ксения.
«2 января мужу и мне было плохо, но рвоты не было. Муж начал прием активированного угля. Дети на самочувствие не жаловались и вели себя достаточно активно...»
«3 января вечером муж выбросил палтус, сказал, что от этого запаха его тошнит...»
4 января они всей семьей отправились на экскурсию в Дивеевский монастырь.
«Перед поездкой во время завтрака Лизу стошнило. После активированного угля мужу стало лучше. А Лизу во время пути тошнило еще несколько раз, что бывало и раньше при длительных поездках. Аня на здоровье не жаловалась...»
Вернувшись в Москву, взрослые опять ощутили все тот же запах. Пришлось даже форточки открывать.
«10 января — первый рабочий день. Мне плохо, мужу плохо — пьет активированный уголь. Лизу с утра во время завтрака стошнило. Аня на здоровье не жалуется. В школе Лизу опять стошнило...»
«16 января муж на работу не пошел, взял больничный из-за продолжавшейся тошноты и начавшейся рвоты. Я записала детей по врачам. Днем мне позвонили из садика и предложили забрать Аню — ноги заплетаются, на танцах ребенок падает...»
— Когда я пришла забирать Лизу из школы, учительница сказала, что проблемы и у нее: навязчивые идеи, непонятные слезы, а на физкультуре — явная потеря координации. Лиза даже мячик не могла поймать, хотя всегда была спортивной, учитель физкультуры ей самые сложные задания доверял, — вспоминает Ксения.
С девочками мама в тот же день отправилась в поликлинику. Аню осмотрел невролог, но ничего подозрительного не заметил. Педиатр вызвала на консультацию заведующую, предположили, что дети могли подхватить ротавирусную инфекцию. Выписали больничный и порекомендовали сдать анализы.
«17 января поехали сдавать кровь. Когда вернулись обратно домой, Лизу опять стошнило — слюной, так как с утра она ничего не ела. Дети вялые, но ни на что не жалуются. К вечеру стала замечать, что Лиза с опозданием отвечает на вопросы, а при ходьбе балансирует рукой, будто подстраховываясь от падений. Аня улыбается, но ничего не говорит. Аппетит нормальный, рвоты, кашля, температуры или соплей нет...»
Еще через день пришли результаты анализов: у старшей девочки они были похуже, чем у младшей. Врачи рекомендовали детей госпитализировать.
— Направление мне принесли к трем часам дня. Мы решили, что логичнее будет ехать в больницу на следующее утро. Все равно, пока доберемся до стационара, настанет вечер и все врачи разойдутся, — объясняет Ксения. — А ночью у мужа началась сильная рвота, что называется, выворачивало наизнанку. Дети стали совсем вялые. Утром мы вызвали сразу две «скорых»: детскую и взрослую.
Приехавшие врачи забили тревогу. По их словам, девочки были «как тряпочки» — еле держались на ногах. Аню и Лизу отвезли в Тушинскую детскую больницу, в реанимацию. Алексея Полякова госпитализировали в 4-ю градскую. Сама Ксения, хоть ей и нездоровилось, о госпитализации не думала.
— На следующий день, когда я приехала в больницу, заведующая реанимацией сказала, что полиомиелит, который они предполагали, не подтвердился. Поэтому сейчас единственная версия, которую они рассматривают, — это ботулизм, — вспоминает женщина. — При этом доктор добавил, что анализы на ботулизм придется ждать около пяти дней. Поэтому они уже сейчас, не дожидаясь результатов, будут искать вакцину. А потом произнесла: «Если девочки и выживут, готовьтесь к инвалидности».
Тут же вызвали «скорую» и самой Ксении: хотя воздушно-капельным путем ботулизм не передается, но при подозрении на это заболевание кладут в больницу всех, кто мог контактировать с зараженной пищей.
— Меня отвезли в 3-ю инфекционную больницу, туда же на тот момент перевели и супруга. К детям в реанимацию не пустили — я даже с ними не успела попрощаться.
«Батюшка причастил девочек в последний момент...»
Все эти ночи Ксения почти не спала. Утром вскакивала и считала минуты до того момента, пока можно будет набрать номер телефона реанимации, где лежали девочки. Голос доктора становился тревожнее с каждым звонком. За перечислением процедур угадывалось: делаем все возможное.
— Я старалась не впадать в уныние, убеждала себя успокоиться. А в подсознании все время крутилось: это не может произойти, не с двумя... — вспоминает Ксения.
На четвертый день девочки впали в кому.
— Я тут же начала просить выписать меня из больницы, но вместо этого меня перевели в реанимацию, видимо, чтобы не сбежала, — вспоминает Ксения. — В больницу к дочкам поехал мой брат — все эти дни он разрывался между двумя клиниками. Наверное, он уже тогда догадывался о самом худшем, потому как взял с собой священника. Слава богу, батюшку пустили к девочкам и он смог причастить их.
На следующий день, 24 января, Ксению перевели в обычную палату. Вещи женщины к этому времени уже собрали медсестры. Следом в палату заглянул лечащий врач. Объяснил, что жизни Ксении ничего не угрожает, поэтому сейчас ее готовят к выписке.
— Я спросила: «Что с детьми?» Доктор сказал, что не знает, пойдет выяснять. Но по тому, как он старался не смотреть мне в глаза, как поспешил выйти из палаты, я все поняла. Когда следом в комнату зашел брат, я только и спросила: «Детей больше нет?»
Он кивнул головой.
— Позже я спросила у заведующей реанимацией детской больницы: «Если бы мы приехали на два дня раньше, что-то бы изменилось?» Доктор ответила: «Вряд ли, яд уже поразил органы, — вспоминает Ксения. — Не думаю, что она меня успокаивала.
Ксения признается: если бы не вера, смерть дочек она бы не пережила.
— Без православия и понятия об участи детей на том свете сложно пережить такую утрату. Я знаю, что мои доченьки живут на небе и мне помогают. А супруг менее верующий. Ему очень сложно смириться с потерей.
25 января Ксении позвонили из полиции, попросили срочно приехать в квартиру. На анализ забрали все остатки пищи, бытовую химию. Тогда же взяли и первые пробы воздуха.
— Дело в том, что я еще тогда рассказала следователю о запахе. Но он склонялся к «пищевой» версии отравления. Наверное, поэтому, когда в продуктах вредных веществ обнаружено не было, он предложил дожидаться результатов судмедэкспертизы. Я спросила про воздух. Следователь сказал, что все показатели в норме, кроме перхлорэтилена, который превышает предельно допустимую концентрацию в 10 раз. «Но от этого не умирают — давайте дождемся заключения врачей».
Алексея меж тем перевели в реанимацию института им. Склифосовского: он почти ослеп, еле говорил, ноги не слушались. Врачи лишь разводили руками: ботулизм был отвернут, а новый диагноз поставить так и не смогли.
— Каждый день мужа осматривали лучшие специалисты, проверяли кровь на тяжелые металлы, наркотики — результат отрицательный. Дважды у него из спинного мозга брали пункцию, даже отправляли ее за границу. Но и там ничего подозрительного не нашли, — говорит Ксения.
В институте им. Склифосовского он пролежал еще два месяца — заново учился ходить, говорить. Но даже сейчас до конца жизненные функции не восстановились.
— До сих пор видно, что походка не совсем здоровая, речь не очень внятная. Но мы и этому рады. Ведь в первые месяцы после госпитализации муж даже не вставал. А о чем Леша говорит, я могла догадываться только по губам.
О смерти дочек ему сперва не говорили.
— Мы очень боялись, что к нему в палату забегут журналисты. Или кто из медсестер проболтается. Но Леша сам обо всем догадался.
«Умерли от отравления неустановленным ядом...»
В квартиру Ксения решила не возвращаться, жила у родителей. Но, когда спустя пару недель она с братом заехала забрать вещи, в нос опять ударил тот самый запах.
— Он был настолько сильным, что у нас даже в горле запершило, — рассказал «МК» брат женщины, Николай.
Тогда же в разговоре с одной из соседок выяснилось, что смрад в новогодние праздники беспокоил и других жильцов дома. Все предположили, что зловоние могло исходить из квартиры над Поляковыми — там, как выяснилось, накануне приступили к укладке ламината.
— В соседнем подъезде на 14-м этаже людям стало нечем дышать, — вспоминает старшая по подъезду Эльвира Барабаш. — Жильцы заглянули в квартиры рядом, а потом отправились в соседний подъезд — стояк-то один. Дверь этажом выше Поляковых им открыли строители — и тут же в нос ударил тот самый смрад. Но ремонтники заверили, что у них все в порядке. В доказательство даже дали понюхать несколько банок с мастикой и краской. Знакомого запаха среди стройматериалов не было.
Друзья Поляковых посоветовали обратиться в Роспотребнадзор, но в организации сказали, что исследования они проводят только по запросу следователя. Наконец в мае Ксении удалось договориться с Центром гигиены и эпидемиологии о проведении независимой платной экспертизы воздуха. Результаты заставили задуматься: оказывается, по некоторым химическим веществам показатели в квартире превышены в десятки раз.
Из экспертизы:
«В пробах воздуха, отобранных в спальне, обнаружены превышения ПДК по формальдегиду в 3,6 раза, по тетрахлорэтилену — в 83,3 раза, по этилбензолу — в 22,5 раза».
Не лучше показатели и в детской: «по тетрахлорэтилену — в 59,9 раза, по этилбензолу — в 18 раз, по стиролу — в 4,5 раза...»
— Мы с мужем не химики: он инженер, я экономист. Но даже в Интернете написано, что большинство из этих веществ очень токсичны. Причем поражают они нервную систему, вызывая головокружения, потерю координации, рвоту. То есть все те симптомы, которые были у нас. При этом почти все они используются при производстве стройматериалов и мебели.
Но в последний раз Поляковы делали ремонт в квартире в 2003 году. Поэтому они и предположили, что «фонит» мастика, которую соседи уложили под напольное покрытие. Впрочем, вопросов у этой версии много: почему, например, сами жильцы верхней квартиры не ощутили вредного влияния? И как могло произойти, что серьезно отравились только дети и глава семейства? Ксения объясняет это так:
— Пары тетрахлорэтилена тяжелее воздуха. Они могли скапливаться под полом и по микротрещинам в бетоне проникать в нашу квартиру, создавая у нас «газовую камеру». А соседей от вредного влияния защитило напольное покрытие. Почему я не отравилась? Возможно, потому, что, пока муж с детьми лежали дома, я бегала по магазинам, в поликлинику, в аптеку. Дома же почти все время проводила на кухне за готовкой. И открывала форточку. Да и у беременных иммунитет «работает» лучше.
В начале июня пришло комиссионное заключение судмедэкспертов. Но в нем больше вопросов, чем ответов. Лучшие московские врачи пришли к выводу, что Лиза и Аня скончались от отравления неустановленным ядом. Токсикологам и судебным медикам столицы был задан вопрос: могла ли концентрация в воздухе квартиры вредных веществ привести к смерти детей? Но связи между трагедией и «атмосферой» в бутовской «трешке» они не увидели.
Из заключения:
«Представленные результаты объективно не доказывают того факта, что обнаруженные в марте превышения имели те же значения и в январе 2012-го. Комиссия экспертов априори не усматривает причинной связи между смертью девочек и данными превышениями. В то же время комиссия считает, что как каждое из выявленных веществ в отдельности, так и их смесь в указанной концентрации не могли служить прямой и единственной причиной смерти».
Но Ксения уверена: другого объяснения трагедии быть не может.
— Здесь надо учитывать, что мы не просто по нескольку часов находились в помещении, но жили там, спали, вдыхая этот воздух. А ночное вдыхание считается одним из самых опасных.
Ситуацией в квартире на Плавском проезде занялось МЧС. Специалисты снова сделали замеры и выяснили, что «крепость» вредных соединений в воздухе растет. В августе, например, концентрация метилметакрилата превышала предельно допустимую в 79,4 раза, этилбензола — в 149 раз, изопропилбензола — в 168 раз. А в сентябре показатели по метилметакрилату и вовсе превысили норму в 794 раза. Правда, брат Ксении говорит, что за полтора месяца до сентябрьских замеров они начали прогревать квартиру тепловыми пушками.
— Нам сказали, что эта процедура ускорит процесс испарения химических веществ. Но после очередных замеров нагревать воздух нам запретили, — объясняет Николай.
Пробы воздуха взяли и у соседей. Там тоже обнаружили превышения, но не в сотни раз. Источник начали искать у самих Поляковых.
— В МЧС нам сказали, что взять на исследование образцы, например мастики или обоев, они не могут — их лаборатория не оснащена таким оборудованием. Поэтому посоветовали поэтапно очищать квартиру от мебели, отделочных материалов, а затем делать замеры воздуха.
Начать решили со вскрытия полов. Когда ламинат и фанеру подняли, под ними обнаружили мастику. Причем не затвердевшую, а жидкую. У рабочих тут же начали слезиться глаза, а некоторые почувствовали головокружение, тошноту. Даже после того, как пол очистили до бетона, в квартире находиться невозможно. Но и Ксения, и жильцы подъезда уверяют: тогда пахло по-другому.
— Сейчас ощущается чисто химический запах, едкий. А тогда пахло тоньше, будто чем-то сладким, — описывает свои ощущения Ксения. — Мужу запах напоминал забродившее варенье, другу семьи, который заходил к нам в гости, — томатную пасту, а соседка учуяла протухшую свеклу.
Новое оружие или подорванный иммунитет?
Впрочем, чем дальше начинаешь копать в этом деле, тем менее очевидной становится ситуация. Почему эксперты — а в комиссию входили лучшие врачи Москвы — пришли к выводу, что на здоровье девочек экологическая ситуация в квартире сказаться не могла? За комментариями мы обратились к директору токсикологического центра ФМБА России Юрию Остапенко — он был одним из членов экспертной группы. Но Юрий Николаевич сразу сказал: «Случай остался до конца не ясен даже для нас самих».
Не идут на контакт и другие эксперты, входившие в комиссию. Решено было позвонить столичным токсикологам, не задействованным в следственном процессе. Ответ тот же: с ситуацией знакомы, но говорить не хотим. Но неофициально один из близких к судмедэкспертам источник объяснил нам, что, по мнению комиссии, Поляковы могли стать жертвами еще не изученного наукой яда. В качестве примера привел газ, который использовали при штурме Театрального центра на Дубровке.
Внимательно изучив документы, главный токсиколог Комитета по здравоохранению Санкт-Петербурга профессор Георгий Ливанов пришел к выводу, что обнаруженные в квартире вещества могли подорвать иммунитет пострадавших, что и привело к трагедии.
— Семья жила в неподходящих для жизни условиях. Откуда эти вещества в таких огромных концентрациях попали в жилое помещение, сказать трудно. Может, во время ремонта и правда использовали некачественные стройматериалы. То, что люди длительное время находились в такой обстановке, могло подорвать их иммунитет, вызвать так называемый химический СПИД. Все обнаруженные соединения — это нейротропные яды, которые внедряются в метаболические процессы в организме и влияют на иммунную систему. А потом уже появилось бактериальное начало.
— Но почему тогда эксперты пришли к выводу, что концентрация вредных веществ не могла привести к таким последствиям?
— Напрямую скорее всего да. Но в биосредах детей обнаружены последствия воздействия бактериальных тел определенного вида, которые относятся к категории условно патогенных. Они присутствуют в организме человека, но только при определенных условиях могут привести к таким последствиям. Например, когда снижен иммунитет.
— Но если эти соединения присутствуют в квартире, почему тогда их не нашли в органах девочек?
— Мне это тоже непонятно. Но не исключаю, что их просто не искали.
— Почему эксперты пришли к выводу, что причина смерти девочек — яд, если они ничего не нашли?
— За экспертов трудно говорить. Когда они обследовали трупный материал, увидели, что в основе смертельных осложнений лежат действия бактериального фактора. Откуда это взялось? Скорее всего дети съели что-нибудь. Но анализ пищи не показал, что в ней присутствуют отравляющие вещества. А перед специалистами была картина отравления. Вот и пришли к выводу, что это яд. Вообще-то это очень сложное заключение. Потому-то эксперты и не хотят комментировать — нет однозначного ответа.
— Но, я так понимаю, если яд попадает в организм, то он должен остаться?
— Не обязательно. Но здесь, повторю, вся экспертиза основана на предположениях.
— А может яд уйти из организма во время реанимационных процедур?
— Маловероятно, остались бы следы.
— Или это новое поколение яда, которое еще не изучено?
— Это все фантазии...
— Почему, на ваш взгляд, не отравилась сама Ксения? Женщина предполагает, что ее могла спасти беременность и тот факт, что она меньше других находилась в квартире.
— Такое может быть.
— А могли эти вещества содержаться в стройматериалах?
— Это можно установить только лабораторным путем. Мы, например, однажды обнаружили в квартире ртуть, а потом выяснилось, что ею были залиты монтажные отверстия в бетоне.
— Но почему тогда они начали «фонить» только сейчас? Ксения предполагает, что это случилось после того, как они утеплили балкон.
— Возможно. Я сталкивался с ситуацией, когда жильцы отравились после того, как законопатили щели в оконных рамах.
Замкнутый круг отравления
Кстати, замеры в квартире Поляковых проводила и независимая лаборатория. Ее сотрудники даже поместили в климатическую камеру образец мастики, чтобы точно определить, могла ли она быть источником вредных соединений. Здесь признались, что, хотя превышения по формальдегиду, стиролам и другим веществам они обнаруживают в стройматериалах довольно часто, с такими высокими показателями сталкиваются впервые. Но и эксперты этой лаборатории склоняются к выводу, что даже такие дозы не могут привести к летальным последствиям.
— Если брать, например, метилметакрилат, то превышение в 724 раза — это, безусловно, очень опасный показатель. При отравлении этим веществом наблюдаются нарушения деятельности сердечно-сосудистой системы, полиневрит, на третьей стадии — энцефалопатия (кстати, именно этот диагноз поставили Алексею Полякову при выписке. — «МК»), — говорит руководитель отдела экологической экспертизы лаборатории «Экостандард» Екатерина Веселова. — Но даже у рабочих, в течение десяти лет имевших дело с такими высокими дозами, наблюдались лишь вегетососудистые расстройства и проблемы с вестибулярным аппаратом. Информация о летальных исходах при такой концентрации отсутствует.
А вот правозащитники уверены: причину смерти детей нужно искать именно в квартире. Но следствие почему-то эту версию до конца не отработало.
— Зная их внутреннюю кухню, я понимаю, что расследование зашло в тупик. Эксперты пришли к выводу, что девочек убил некий яд, но при этом самого вещества обнаружить не удалось. А значит, у следователя нет причинно-следственной связи между смертью девочек и токсичными веществами в квартире. Юридически ситуация выглядит следующим образом: девочки умерли сами по себе, «газовая камера» в квартире — сама по себе, — объясняет глава межрегиональной общественной организации «Справедливость» Андрей Столбунов. — Но мы считаем, что связать эти две составляющие в одно целое можно.
Для начала нужно определить источник вредных веществ. А это может сделать только Роспотребнадзор и только по запросу следователя.
— Предположим, источником была мастика, — продолжает юрист. — Далее мы задаем вопрос экспертам: могут ли эти вещества в случае долговременного пребывания в закрытом помещении поражать нервную систему? А следующая экспертиза должна ответить на вопрос, выводятся ли эти вещества из организма.
Но, по словам правозащитников, ситуация Поляковых вскрыла и серьезные недоработки в нашем законодательстве.
— Столкнувшись с подобной ситуацией, понимаешь, что найти ответственных крайне сложно. В МЧС говорят: «померить» воздух мы можем, но устранять источник должны местные власти. В управе отвечают: вы сперва скажите, что «фонит». А это может выявить только Роспотребнадзор. Но провести исследования они могут только по запросу следователя. А если вдруг окажется, что у Поляковых все чисто? Значит, нужно идти к соседям и вскрывать полы у них. Но не каждый хозяин согласится на это. Опять все замыкается на следствии. Но и у следователей нет уверенности, что причина трагедии именно в превышениях концентраций. Получается замкнутый круг. И пока минуешь все этапы, пройдет не один месяц.
— А ведь Поляковы все это время платят за квартиру, в которой не живут. Получается, жилье легче продать, чем докопаться до правды, — говорит Андрей Столбунов. — Но Ксения и Алексей так поступить не могут.
В ближайшие несколько недель в ГСУ Следственного комитета РФ по Москве должны решить, закрывать или продолжать расследование. Впрочем, как нам объяснил близкий к следствию источник, все возможные версии уже отработаны: это отравление продуктами питания, гомеопатическими средствами, водой. Подозревать же кого-либо из окружения семьи или иных лиц у силовиков оснований нет. Поэтому вариант всего один: найти связь между отравлением и «газовой камерой» в квартире. И сделать это непросто, но возможно. Нужно только захотеть.
