— Светлана, в 2011 году вы с итальянкой Скьявоне стали соавторами рекорда по продолжительности матча на турнирах Большого шлема. Недавний мужской мегаматч его участник Джокович прокомментировал так: «Я заставил себя наслаждаться болью». А вы?
— Сколько они играли? Ну да, 5 часов 53 минуты. Мы с Франческой немногим меньше — 4 ч. 44 мин. А мы ведь девочки. Но, знаете, это был кайф! Кроме последних геймов, конечно. Я не наслаждалась болью, как сказал про себя Новак, но к концу той битвы я уже не понимала, что происходит! При счете 14:13 пыталась даже смотреть на табло и понять, кто из нас впереди. Это происходило со мной первый раз в жизни. И не забывайте, что мы играли днем, а не ночью. В Мельбурне столбик показывал 35 градусов тепла. Это я помню лучше, чем то, как развивался счет.
— Представляю, каково после этого проиграть!
— Просто ужасно. Думаешь: блин, ну как так? Примиряет с реальностью то, что игра была очень красивой, без быстрых розыгрышей. Я грустила недолго.
— И в этом году там же, а Австралии, вы с Верой Звонаревой выиграли чемпионат в парном разряде.
— Эти заслуги нельзя сильно преувеличивать. Мы с ней прежде всего игроки одиночного разряда. Хотя в этом году мы сильно страдали из-за погоды. Бросало то в жар, то в холод, то ветром все сдувало.
— История про гигантских жуков, атаковавших корты, это правда или выдумка?
— Нереального размера насекомые! Вроде безобидные, но звуки издают такие, словно это трещотки в руках футбольных болельщиков. Многие мои знакомые с криками от них убегали. А те прилетают — и давай по корту ползать! На одной из площадок я играла трехсетовый поединок. В перерыве ушла под трибуну — там туалет, массажный столик и еще много чего. Так вот, вижу: по углам помещения семь штук таких сидят и смотрят. А я плохо в насекомых разбираюсь, от тараканов вряд ли отличить смогу. Была просто в шоке. Серена Уильямс так больше всех возмущалась в прессе, но она на ночные матчи попадала, а ночью этих созданий больше всего прямо на корте появлялось.
— Все-таки вы универсальный игрок, что видно из послужного списка. Успели составить пару Аранче Санчес-Викарио, Амели Моресмо, Мартине Хингис и Мартине Навратиловой. Как дуэт составляется? Соглашение подписываете?
— Совсем не так. Просто две теннисистки дают согласие на один турнир или на больший срок. Все началось с того, что академией в Испании, где я начала карьеру, руководил брат Аранчи Санчес. И она решила со мной составить пару. Это было под закат ее карьеры, она была опытной, и мы часто тренировались. В спортивной юности особенно важно с кого-то брать пример. Поражений совместных я с ней даже не вспомню: сама держала заднюю линию, а Санчес-Викарио с ее опытом работала у сетки. И вот мы победили Мартину Навратилову с Сереной Уильямс. Испытала шок — это раз, свой первый автомобиль выиграла — два. В 16 лет! Как сейчас помню, что за одиночный разряд «Тойоту» почему-то не вручали. А нам — по одной, и я выбрала «Селику», хотя по возрасту водительских прав не имела. Но как вернулась в Питер — по достижении нужного возраста сдала экзамены. Потом на этой самой «Селике» ездила по Испании. С тех пор полюбила автомобили.
— Великая Навратилова тогда и узнала о вас?
— Одна из лучших парниц, с кем я когда-либо играла. В тот самый вечер Мартина пошла с Санчес поужинать, а я очень стеснялась: то был новый для меня и сверстниц мир. Это не как нынешние молодые: даже без стеснения в раздевалку заходят, вступают в разговоры, к месту и не к месту… Пропало как будто уважение к игрокам, исчезла ценность момента. Более наглые стали — впрочем, не мое дело судить. Мартина сказала Аранче: «Когда ты закончишь, я хочу играть со Светой — сегодня на корте она была лучшей из вас». Понимаете, от такого комплимента у меня мурашки побежали по коже. Ну ладно, сказала — и забыла. Но нет! Я была как раз в офисе у брата Аранчи в Испании, когда позвонила Навратилова и выразила твердое желание выступать со мной дуэтом. Он отвечает: «А что я? Поговорите с ней сами» — и трубку мне протягивает. Если честно, я испугалась, трубку не хочу брать ни в какую… Он лично за меня согласие и дал. Так мы с Навратиловой стали выступать. То ли вторыми, то ли третьими сезон закончили.
— Это были времена, когда за женский теннис становилось тревожно: игра пошла в силовом направлении, и это началось как раз с Мартины…
— Вот смотрите. В юности на турнире я могла прийти в тренажерный зал и никого там не встретить. Сейчас свободных мест не бывает. Все понимают, что «физика» идеальной должна быть. Но пиара и элементов шоу прибавляется. Кто в чем вышел на корт и так далее. Меня же мода интересует не на корте, а за его пределами. Зато в мужском туре сейчас расцвет разноплановых игроков. Монфис, Федерер, Надаль…. Нереально красивый теннис!
* * *
— Все говорят о перегруженности календаря тура, а вы что скажете?
— Слишком длинный, конечно. Но не могу жаловаться: у мужчин он еще хуже. Все познается в сравнении. Я вот не пропустила ни одного турнира Большого шлема за 10 лет. Травм серьезных не было — да, но и перерывов тоже не бывало. Больше, чем полторы недели за год, я не отдыхала с 2002 года! Это в ноябре, а на декабрь, свободный от турниров, приходится больше всего тренировок. 10 лет подряд я 10 месяцев в году должна быть в форме.
— Света, что представляет собой ваш отпуск?
— Раньше я практически ничего не делала. Старалась так или иначе совершать пробежки, поддерживать форму. Теперь позволяю себе дней пять полнейшего релакса. Но и это надо контролировать. Иначе обратно в теннис не вернешься. Известно, что высокие нагрузки нельзя резко как сбавлять, так и набирать. И отпуск для меня — это прежде всего возможность не мотаться по аэропортам и самолетам. Побыть дома — и все. С друзьями и с родными встретиться.
— Опять же выспаться.
— Нет, я настолько привыкла вставать рано, что теперь мне очень трудно от этого ритма отойти.
— А в самолете чем заняты? Уснуть в любой позе, говорят, способен любой спортсмен высших достижений.
— Это не относится ко мне. Не могу уснуть в любой позе. Я сажусь в кресло и даже не смотрю, сколько нам лететь, — все расстояния выучила. Только ближе к концу полета смотрю на часы. А вообще, пытаюсь накопить задания к каждому рейсу: посмотреть фильм, послушать какую-то запись, чтобы надолго хватило. Слава богу, летать я не боялась никогда, а то было бы очень сложно выступать в WTA.
— Семья у вас очень спортивная. Даже не возникает вопросов, как вы выбрали себе такую судьбу.
— У меня все сложнее, чем в «рядовых» спортивных семьях. Папа, мама и брат — все занимались одним видом: велоспортом. Отец тренировал и был главным в команде. И мне безумно повезло, что я не попала в велоспорт. Я не люблю гонки. Да, обожаю просто кататься на велосипеде — делала я это очень много. Но мне скучно было бы всю карьеру по прямой ездить. Я играть люблю.
— И как в такой семье выросла теннисистка?
— Все началось с того, что у папы в Санкт-Петербурге была на Крестовском острове база. Там и велотрек недавно построили. Там я провела свое детство, с ребятами моего папы. Можно сказать, была в их банде. И выросла полностью в спортивной атмосфере. Но потом уехала к бабушке и дедушке по маминой линии в Севастополь. Когда мама закончила карьеру велогонщика, стала осваивать теннис. Я тогда вернулась в Питер, и меня тоже отдали в группу — детскую. Мы поменяли нескольких тренеров, даже обратили взоры на Москву, но в этот круг не вписывались. С детства чувствую, что Москва — все-таки закрытый город.
Вообще, в России было дорого теннисом заниматься. Отец отдал практически последние деньги. А я легкомысленная была, могла и кроссы халявить. Больше любила бегать по двору с парнями. Тренеры честно говорили, что, возможно, и есть какой-то талант. Но я лентяйка, и у меня ничего не получится. Все изменилось в одночасье, когда папа отправил меня учиться теннису в Испанию. Очень дорого оказалось, папа отдал последнее. Тогда у меня что-то в голове поменялось. Я захотела доказать, что я могу. Пахала как проклятая, но одновременно тащилась от этого! Интересно, что в Испании мне довольно скоро дали оценку, что я буду очень здорово играть. Может, с кем-то перепутали, подумала. Брат Аранчи вообще напророчил, что скоро в первой сотне буду. Я не верила, конечно.
— Почему так получилось, что Испания разглядела то, что в Питере не увидели?
— У нас ориентируются на тех, у кого родители состоятельные. Да и не факт, что даже такие пробьются. У состоятельных и так все хорошо. Как правило, все девочки происходят из небогатых семей, они прошли через огонь, воду и медные трубы. Мы, теннисистки нашего поколения, обязаны своим родителям.
— Ваш брат — серебряный призер Олимпийских игр в Атланте на треке. Вы понимаете друг друга?
— У нас 12 лет разницы. А поскольку оба по гороскопу Раки и оба Быки по Восточному календарю, то понимаем друг друга с полуслова. Я фанатею от брата. Мы подолгу не виделись. Он закончил карьеру, а я уехала в Испанию. Сейчас у Николая двое детей, моих племянников. И один из них, Саша, неплохо играет в теннис. Но ему, как и всем будущим профи, необходимы дисциплина, самоутверждение и самоцель. Иначе не дойдешь до вершины.
Помню то «серебро» в Атланте. Но это была команда, а не просто мой брат. И это явные отголоски советской школы. Дай бог это перенять. Мне кажется, спорт переходит в более расслабленное русло, и поэтому российские результаты снижаются.
* * *
— Многие связывают подъем тенниса с Ельциным и Тарпищевым.
— Обстоятельства сошлись. Были Борис Николаевич, Шамиль Анвярович. Были первые наши успехи. Вот Аню Курникову зря оговаривают: мол, ничего не выиграла, только массу денег заработала и красивыми формами засветилась. Это бред! Она умница. Принесла теннису столько позитива, сколько, наверное, никто не принес. У нее была бешеная популярность — так учтите, сколько девочек пришли благодаря ей играть в теннис и равнялись на нее! Помню себя, как брала у Марата Сафина автограф, как подражала в детстве его манере тенниса. А Ельцин искренне любил наш вид спорта, и спорту было, конечно, легче. Разом выстрелили все. Пекин-2008 чего стоит! Или четыре российских игрока в первой десятке! А 12-я ракетка мира не попадает на Олимпиаду. Обидно, но это великий показатель. Есть же страны, от которых вообще некого делегировать.
Но теперь почему-то решили, что и так все хорошо, и игроки сами делаются. Понимаете, к чему я? Дальше так продолжаться не может. Я сейчас очень обеспокоена ситуацией. Я и с Валентиной Матвиенко, большой поклонницей тенниса, об этом говорила. Вот кто действительно интересуется теннисом и переживает за него! Сама уже 10 лет играю — через несколько лет нас всех в WTA не будет. Нас постоянно критикуют за результаты, но мы еще держимся высоко. А что будет дальше? Оценят, но будет поздно. А все любят обсудить, какие деньги мы зарабатываем, и то, что нас по телевизору показывают…
— Это мешает?
— Да не очень, ведь привыкаешь. Сидя на диване, очень хорошо писать посты в Интернете про наши миллионы. И никто не берет в голову, что почти половина уходит на налоги. Еще четверть — на содержание всей твоей команды, перелеты и жилье. Мы сами содержим себя и свой персонал. Чем лучше ты хочешь играть, тем больше у тебя должно быть в штате людей.
— Представляю, как девушек из WTA раздражают все эти списки «Форбс» и тому подобные рейтинг-листы!
— Мне до «Форбс» далеко, так что лично мне все равно. И среди олимпийцев, например, мы немало зарабатываем. Иные трудятся порой не меньше, чем мы, кто-то и больше. Гимнастика — тяжелейший труд, а доходы не сравнить с теннисными. Но потом вспоминаешь, что в хоккее, футболе, баскетболе еще больше денег можно заработать. Все относительно.
Да, я чувствую себя обеспеченным человеком. Деньги дают свободу. Но мне хочется посмотреть на того, кто остался с этими деньгами в полном одиночестве! Да, с ним будет много услужливых, улыбчивых людей — но это ли счастье? С другой стороны, иногда на кассе в магазине я вижу бабушек, которые считают копейки, чтобы хватило на покупку. Душа моя разрывается: я охотно заплачу за них, но не все согласятся на это.
— В прессе или на интернет-форумах вас часто задевают?
— Я не говорю, что нас надо расхваливать. Вам, журналистам, тоже приходится хлеб зарабатывать. Новость вкусную дать, яркий заголовок. Понимаю. Но можно и из «Твиттера» взять мой пост, вывернуть все наизнанку. Бывает, неправильный перевод дают. Я вот новости про коллег читаю, чтобы быть в курсе событий, и еще общаюсь с болельщиками. Надо их периодически благодарить. Успокаивать после моих неудач их не нужно: я же не могу быть психологом для своих поклонников! Их слишком много. А надо просто рассказывать о себе, как можно интереснее. «Твиттер» этим хорош. На нормальные вопросы можно отвечать. И хорошо, что крупные комменты там публиковать не позволяют.
* * *
— Вы живете сейчас в Москве, сами уроженка Ленинграда. Где вам привычнее?
— Москва мне нравится. Здесь колоссальная энергетика, сумасшедший ритм, который сейчас, по крайней мере, мне подходит. Я даже в дорожных пробках нахожу занятие: изучаю лица водителей вокруг себя. Это как рассматривать окна домов. Они все непохожие, вплоть до цвета штор, рисунка потолка. И свет в окнах везде разный. Понимаешь, что там, в каждом окне, жизнь, у каждого своя. А в родном городе я долго не жила. К тому же человек солнечный. 9 лет пробыла в Испании, до этого — в Севастополе. В Питере зимой очень темно и снежно. К этому сложнее всего привыкать заново. Но все равно выражение «культурная столица» не зря городу на Неве дано. Не хочу обижать Москву — просто здесь коренных жителей осталось немного. Такое же Большое Яблоко, как Нью-Йорк.
— Светлана, а кем вы себя видите после окончания карьеры игрока?
— Конечно, мечтаю о детях, муже, очаге. Доме с камином. Это даже не обсуждается. Первым делом надо в спокойной обстановке с друзьями общаться. Друзей много быть не должно по определению, мне кажется. Но со мной есть близкие люди, и я этому рада. И мечтаю что-то полезное делать для нашего тенниса. Есть пара предложений, но еще несколько лет я хочу оставаться игроком в туре. Мне Марат Сафин сказал однажды, что, когда пропадает в жизни цель, жизнь останавливается. Хорошо, что у меня эта цель есть всегда, где бы я ни оказалась.
