— Сергей Александрович, вы с таким энтузиазмом взялись за организацию этого необычного действа. Вижу, что у вас прямо душа болит за Геннадия Шпаликова.
— Гена — мой приятель. Мы с ним работали, даже написали сценарий «Все наши дни рождения». Я как режиссер понимаю, что он был выдающимся сценаристом. Когда его приглашали спасать чужие картины, он просил убрать фонограмму, чтобы актеры только шлепали на экране губами, смотрел немой материал и сочинял историю. Он — выдающийся соображала. Нет ничего глупее, чем представлять его ярким явлением шестидесятых годов. Гена никак к этой «оттепели» не примазывался. Он сам ее делал. Оттого, что такие люди, как он, появились, возникла и эта «оттепель», а вовсе не из-за Хрущева. Тарковский, Шукшин снимали замечательные картины. Но сама атмосфера, в которой они могли быть сделаны, изобретена Геной.
Он – автор воздуха, которым мы до сих пор дышим. С удивлением наблюдаю, как его влияние возрастает с каждым годом. Он - не забытый драматург, а живой человек. Эскиз вечера, который пройдет в ЦДЛ, был сделан моими студентами в прошлом году, когда они сыграли у нас в мастерской замечательный мини-спектакль. Я его переделал сейчас на большую аудиторию, но сама по себе инициатива исходит от ребят. Это поразительно, ведь они знали уже только тексты Шпаликова, видели его памятник у входа во ВГИК, лично не встречались.
— Но когда памятник великой тройке установили и провели опрос студентов и абитуриентов ВГИКа, выяснилось, что в лучшем случае, они знают Тарковского, реже Шукшина. А имя Шпаликова никто не назвал.
— Вот видите, с этого все началось. Я был инициатором установления памятника. Сегодня во ВГИКе уже все знают, кто такой Шпаликов. Важно, чтобы его веселье и безумие как можно дольше питали современное кино, потому что тогда не будет уныния, отвратительного рыночного духа, всего того, чем мы занимаемся сейчас, чуждого совершенно Генке, России и нашему кино. Это все чужое, а Гена – свой. На вечер придут Сергей Шакуров и Катя Васильева и почитают его стихи. Ждем Олега Меньшикова с потрясающим коллективом, который называется Духовой оркестр Олега Меньшикова. Никого не приходилось уговаривать. Люди готовы выступать бесплатно, потому что Гена - источник света, озонный человек.
— Подготовкой Ханты-Мансийского фестиваля «Дух огня» вы занимаетесь по прежнему, удалось справиться с прошлогодним его захватом?
— Эти перипетии были плохо подготовленной самодеятельной авантюрой, по сути рейдерским захватом. И его участников по головке не погладили. Правительство Ханты-Мансийска заключило с нами договор не на год, а на три.
— Как продвигается ваш кинопроект «Елизавета и Клодиль»?
— Работа двигается не в авральном порядке. Вот-вот начнется съемочный период во Франции. Почему именно там? Наверное, виноват в этом Франсуа Трюффо, фильмы которого произвели на меня когда-то сильное впечатление. Я их впервые увидел в Белых Столбах, в Госфильмофонде, пересматривал потом: «Стреляйте в пианиста», «Жюль и Джим», «400 ударов»... Интуитивно стал искать такие же пляжи, как у Трюффо, с таким же крупным песком. В самом слове «Нормандия» есть что-то такое, что невозможно объяснить. Сценарий я написал около десяти лет назад. У меня будут сниматься замечательные актеры, в том числе и Пьер Ришар, с которым мы познакомились на фестивале в Ханты-Мансийске. История французская, о Серебряном веке, о том, как он начинался и чем закончился. Две юных девушки из обеспеченных семей отправляются в опустевший французский городок на берегу моря. Одна — француженка, другая — русская. Сыграют их актрисы Анжель Вивье и Адель Экзаркопулос. Они встретят по дороге Ленина, молодого художника Гитлера, познакомятся с летчиком, пожилым французским поэтом и русским террористом, которого сыграет Александр Баширов. Музыку написала моя дочь Аня Соловьева.
На прошлом кинофестивале в Ханты-Мансийске мы толково пообщались с Фанни Ардан, и у нас есть замысел интересного совместного проекта. Одна беда: «посыпалось» пленочное кино. Это огромный технологический вызов. И я буду снимать уже не на пленку.
