Когда кто-то в семье со странностями, остальные ее члены обычно не очень из-за этого парятся. Думают, у него просто характер такой. Дурь, конечно, что он без конца стирает наволочки и отрывает и пришивает пуговицы. Но в конце концов у него своя точка зрения. Он много знает, может, он и прав. К тому же наволочки действительно быстро грязнятся, а с пуговицами, может, так и полагается — оторвать и тут же пришить.
А потом в один прекрасный вечер этот товарищ со странностями выходит из своей комнаты, кладет на тарелку кусок мыла и — опа! — начинает резать его ножиком и есть.
И все. Наволочки и пуговицы, вызывавшие вопросы, оказываются несущественными. Все ясно, больше вопросов нет.
«Антимагнитский» закон на меня произвел такое же впечатление, какое произвел бы родственник, жующий мыло. Больше вопросов нет. Туман рассеялся.
Депутаты, сенаторы, чиновники воткнули вилки в мыло. Ответили врагам так, как мне бы и в голову не могло прийти. Не американцам отомстили за визы, которые те кому-то там не хотят давать, а беспомощным сиротам-инвалидам, никому не нужным пылинкам, побочным эффектам пьяных случек, родившимся на свет по недоразумению — не для счастья, а для мук.
Если депутаты, сенаторы, чиновники так поступили, то о чем теперь говорить?
Я честно не понимаю, зачем нужно собирать подписи под петициями, просить кого-то там не подписывать «антимагнитский» закон, ходить еще на какие-то шествия и митинги в защиту сирот. Зачем? Кому тут что объяснять?
Это все равно что самому усесться за стол и тоже начать есть мыло. То же самое. Ни больше, ни меньше.
Не надо этого делать. Не надо доказывать властям, что они принимают неверные решения. Не надо доказывать странному родственнику, что мыло вообще не едят.
В таких случаях уже другая должная быть тактика. Выжидательная.
Практически единодушное принятие «антимагнитского» закона свидетельствует о том, что у власти включился саморазрушительный механизм. Выключить его никто не сможет, поскольку кнопка — то есть выборы — находится в руках самой же власти, и она к ней никого не подпустит. Значит, что остается? Остается спокойно ждать, пока она сама себя погубит.
Сколько времени человеческий организм может запускать в себя мыло? Ну год. Ну два. Потом-то в нем по-любому начнутся какие-то необратимые изменения. И все, конец.
В процессе саморазрушения власти, конечно, много еще могут наделать всякого удивительного. Сейчас сирот отбили от американцев, а через полгода, глядишь, всем прочим гражданам закроют выезд за рубеж. Будем, как в советские времена, ходить на собеседования в райком «Единой России», чтобы получить выездную визу.
Но с этим ничего не поделаешь. Надо терпеть. Если мы это уже переживали — значит, и еще раз переживем.
Как ни странно, но благодаря «антимагнитскому» закону я встречаю этот Новый год с оптимизмом. Вот в прошлом году было тревожно. Митинги, протесты, фальсификации… Все кипело, бурлило, непонятно было, чем кончится. А сейчас, наоборот, все понятно. Процесс пошел, как говорил Горбачев. И слава богу. Раньше начнется — раньше закончится.
Сейчас, я думаю, главное — не предпринять никаких ярких акций по спасению спасенных от американцев сирот. А то Прохоров, например, пообещал по 50 тысяч долларов каждому, кто их усыновит. Так их теперь такие страшные люди побегут усыновлять, что потом от бедных сирот костей не соберешь. Поэтому — не надо. Что у них на роду написано, то с ними и будет.
Раньше-то они мало кого волновали, верно? Пока американцы не приняли акт Магнитского, так на этих сирот и властям было наплевать, и Прохорову, и всей либеральной оппозиции. Ну и чего теперь лицемерить, притворяться, что очень обеспокоены несчастными сиротами-инвалидами? Как есть — так оно есть. И пусть так и останется.
