Недавно мне случилось стать приглашенным экспертом по теме противостояния угрозам современной демократии в Европейском парламенте. В страсбургском «логове» прав человека обсуждали успех радикальных националистов на последних выборах в разных странах Европы, в том числе Украине, где ультраправая партия «Свобода» на выборах в Верховную раду взяла более 10% голосов.
Европейские «ультрас» сетовали на плохую, по их мнению, форму представительской демократии у себя дома, при которой партия с 18% рейтинга поддержки своего лидера на президентских выборах имеет всего 2 депутатов из 557 в парламенте — как в случае с французским Национальным фронтом отца и дочери Ле Пен. Дело в том, что выборы по одномандатным округам в парламент Пятой республики проводятся в два тура, и это исключает «случайную» победу радикала.
Но радикальные политики все равно набирают голоса — в Голландии, Венгрии, Латвии ультраправые партии не только имеют места в парламенте, но и влияют на правительственный курс. При этом «ультрас» более опасны классическим правым, чем левые, потому что говорят вслух о том, о чем их цивилизованные коллеги лишь иногда подумывают. Проблема популистского голосования присутствует на всех выборах, но, к счастью, не на всех выборах это голосование является настолько критичным, как в марте 1933 года в Германии.
В России голоса радикал-популистов до недавнего времени умело оттягивал на себя Жириновский. Но Жириновский стареет, а времена меняются, и будь у избирателей возможность завтра проголосовать за ультранационалистов в Москве или регионах, достаточно большой процент протестного электората мог бы их поддержать. Лозунг «Хватит кормить Кавказ/Москву!» становится все более популярным, и это крайне опасно для государства.
Как противостоять ультранаци в их, казалось бы, демократическом стремлении быть представленными в парламенте? Вопрос о «границах демократии», возникавший в разные исторические эпохи, снова актуален на европейском пространстве, включая Россию. Как четко определить рамки, за которые в нормальном обществе заходить не разрешается?
Условный наци-политик, который, понимая остроту проблемы, использует самые радикальные лозунги в борьбе за голоса избирателей, делает это лишь потому, что знает: он не будет нести за это практически никакой ответственности. (Или все-таки будет? Об этом поговорим чуть ниже.)
Границами демократии в современной Европе принято считать не свершившийся факт, а даже саму угрозу реализации человеконенавистнических идей, после чего всякая возможность иного выбора отпадает. И также принято всеми законными методами не допускать до выборов носителей той живодерско-популистской идеологии, с победой которой несогласным можно паковать чемоданы.
Безусловно, такой феномен, как 37 депутатов ультраправой «Свободы» в новом украинском парламенте, стал возможен только в силу того, что деятельность этой партии не была запрещена ранее. Да и не могла быть запрещена, как проект нынешней украинской власти по дроблению электората Юлии Тимошенко. Кстати, партия венгерских ультранационалистов с неблагозвучным названием «Йоббик» в свое время также сыграла роль спойлера нынешней партии власти в Будапеште — движения «Фидес» премьер-министра Виктора Орбана.
Нынешняя российская модель «управляемой демократии» имеет границы политической свободы — до определенной степени критичности к власти. Но постепенно приходящая ей на смену концепция «расцвета ста цветов» опасна непредсказуемой националистической составляющей. Потенциальные 10 и более процентов в Москве за ультраправых, в том числе за откровенных нацистов, есть прямой результат многолетней неготовности власти искать пути выхода из миграционного коллапса. При этом решения вовсе не обязательно, как думают многие, могут находиться в категориях «запрещать и не пущать».
Вообще, реакция москвичей на приезжих парадоксальна: мы с удовольствием отказались от «грязной работы», предоставив низкооплачиваемые места выходцам из Средней Азии и Кавказа, но при этом категорически не готовы принять их как равноправных соседей. А не принимая трудовых мигрантов за ровню себе (спрашивается, с какой стати?), мы сами загоняем их в резервацию, в которой они живут по своим правилам.
Как в любой мировой столице, сталкивающейся с необходимостью урегулирования миграционных проблем, власти Москвы должны задуматься о действенных методах поиска межнационального согласия. Для этого необходимо разработать городскую концепцию межнациональной политики, особенно на фоне откровенно слабой общегосударственной программы. В этой концепции должны быть прописаны очень простые и понятные вещи.
Во-первых, жесткий (с карами в виде увольнений) мониторинг чиновников всех уровней по реализации на практике декларируемого отношения к людям без разделения их по разрезу глаз, длине ушей и цвету щек.
Во-вторых, контроль над неукоснительным соблюдением представителями правоохранительных органов законодательства в области миграции: приехал нелегально, нарушил хоть раз закон — будь добр, уезжай домой.
В-третьих, отдельная городская образовательная программа по ассимиляции представителей трудовой миграции и детей приезжих.
Да, в новой стратегии государственной национальной политики России предлагается создать сеть государственных адаптационных центров для трудовых мигрантов и их детей по изучению языка, культуры и истории народов РФ. Но чтобы благая идея не превратилась в очередное средство по отъему чиновниками денег у мигрантов, необходимо отдельно продумать на городском уровне вопрос контроля над подобными центрами. Ведь признаемся честно: в адаптации и интеграции мигрантов больше заинтересован город и его жители, чем сами мигранты, которым проще жить скученно в анклавах по своим правилам. Так, европейские города и обросли своими чайна-таунами, турецкими и арабскими пригородами, где у имама местной мечети власти больше, чем у любого стража правопорядка.
Даже на родине «свободы, равенства, братства», во Франции, действуют специальные центры для интернированных нелегальных иммигрантов — так почему бы нам не перенять европейский опыт? Более того, делать это необходимо срочно. Иначе власти крупнейшего города, а затем и страны в один «прекрасный» миг столкнутся с резкой радикализацией общественных настроений и резким ростом сторонников ультраправых, что для власти опаснее всех Болотных площадей, вместе взятых.
В начале мая 1924 года сторонники одной на тот момент малоизвестной партии праздновали победу в Берлине — они впервые набрали 6,5% голосов. По количеству проголосовавших за нее избирателей украинская «Свобода» на первых своих успешных выборах сравнялась с НСДАП — и за тех, и за других проголосовало около 1,9 миллиона человек. Только в отличие от немцев 1920-х украинцы 2010-х отлично знали, кого они выбирают — сторонников ОУН-УПА и лозунга «Москалей на ножи».
В данном контексте западный опыт может быть интересен и в части четко прописанных критериев границ допустимого для радикальных политических сил. Такие вещи, как на «Русском марше», в Европе, конечно же, не пройдут. В той же Германии любые жесты и выкрики, хотя бы отдаленно напоминающие «зиг хайль» и другие символы Третьего рейха, запрещены законодательно. Удивительно, что в стране, победившей фашизм, до сих пор нет подобных ограничений.
Критериями для обуздания радикалов, рвущихся к власти, должны стать четкие законодательные препоны в регистрации их движений в том случае, если в их призывах есть любые элементы стравливания людей по национальному и религиозному признакам. Предложенное в новой нацстратегии «противодействие использованию этнического фактора в избирательном процессе» должно быть закреплено в Конституции и других законах недвусмысленными юридическими формулировками. Нарушил хотя бы раз — все, ты вне закона, вне политического поля, а то и на тюремных нарах.
С другой стороны, исключительно детально прописанное законодательное регулирование миграционных потоков позволит обеспечить условия для адаптации «понаехавших» и интеграции «понаостававшихся» мигрантов в нашу среду — не потешными казацкими патрулями против стреляющей дагестанской свадьбы, а многотысячными штрафами и уголовным преследованием каждого нарушителя. Потому что, только когда все приезжие начнут уважать закон, они станут уважать наше общество, а стало быть, и нас с вами.
