Вокруг чего весь сыр-бор? Мужчина (стройный, стильный) сообщает женщине (пальто цвета молочного поросенка с кожаными рукавами, спиной к залу), что им надо расстаться. Вопрос решен. Если решен, что тут говорить — либо плакать, либо смеяться от горя. Есть вариант — радоваться, что избавились наконец друг от друга. У Паскаля Рамбера, руководителя театра «Жан Вилье» под Парижем, иная точка зрения. Его мужчина (а когда-то он сам был на его месте) о своем бесповоротном решении сообщает ровно 50 минут. Без перерыва и практически без пауз. Без единого слова женщины, законной жены, с которой прижил троих детей. Это так у французов принято расставаться?
Женщина из положения спиной к залу в течение безумного монолога супруга поворачивается к залу в профиль, реже в три четверти и совсем редко перемещается к белому заднику белого павильона. Только по глазам и корпусу, который она наклоняет, как при боли в животе, можно понять, что думает. Кажется, что вот-вот прорвется криком, истерикой, ну или «да пошел ты!..». Нет, молчит, пока он загружает ей по полной программе про парадигму своего внутреннего состояния относительно того, как они перестали понимать друг друга, как их коленки соприкасались в прошлом, а она губами…
К чести мужчины, который нервничает все больше и больше, но старается держать себя в руках: ни слова о материальном. Типа «моя квартира, твоя мама, я рвусь, чтобы заработать» — ничего подобного о том, что можно пощупать и осязать. Мужчина достает и вываливает к ногам женщины то, в чем человеческая порода вечно путалась и будет путаться. Душа, понимание, тонкость натуры и ее переживания, ограничения личных свобод без обозначения (в силу незнания) границ этой самой свободы. И, конечно, секс, постель — к ней мужчина возвращается, о чем бы ни говорил, как заяц, петляющий от охотников.
Господи, думаю я (и наверняка все женщины зала): как же она с таким болтуном жила? А она, Добровольская, смотрит на него, на Кузичева, с мукой и болью, какая бывает при боли зубной.
Три недели назад пьеса Паскаля Рамбера «Предел любви» получила аналог Гонкуровской премии — национальную в области драматургии. Титулованное жюри оценило его препарирование мужеско-женских отношений. Пьеса уже поставлена им же в США, в Италии, в Хорватии, много где еще. Но тут интересный факт — везде спектакль сделан по кальке первой постановки в Париже. А именно: герои стоят по диагонали относительно друг друга, именно так, как говорит мужчина в пьесе: «Мы не сделаем ни единого шага навстречу друг другу». Причем женщина развернута к залу спиной и спиной же отыгрывает безумный монолог.
Наш «Предел любви» предельно минималистичен — ноль декораций в белом пространстве, не считая одинокого старенького пианино в углу. Даже свет не театральный — дежурный холодный неон, под которым скрещивается европейский театр с российским. Великолепные Добровольская и Кузичев все-таки делают попытку двинуться друг к другу, а Добровольская даже демонстрирует в профиль и в три четверти с трудом сдерживаемую эмоцию. Для такого отыгрывания должна быть артистка уровня именно Добровольской. Через 45 минут она вступит в бой, хотя легкую передышку режиссер артистам все-таки даст.
На сцену неожиданно вывалится десяток детей предподросткового возраста во главе с концертмейстером и, не получив ответ на вопрос «можно мы здесь порепетируем?», коллективно исполнит что-то про милого дружка. И вот после их ухода женщина ему выдаст. И станет ясно, почему она молчала. Она варила асфальт, под который закатала-таки говорливого мужа. А может быть, ей так показалось, что закатала своей убийственной аргументацией. За ней стояла жизнь и какая-то бабская мудрость. В финале Рамбер обрушил на пару темноту, как гильотину — быстро и безжалостно. Что с ними будет? Неизвестно.
Зато известно, что самыми непослушными оказались не наши актеры, которые выбили себе право — шаг влево, шаг вправо без расстрела. А вот итальянцы на сцене дошли до драки. Но то ж итальянцы... народ горячий.
Интервью после спектакля. Спрашиваю в кулисах Евгению Добровольскую.
— Женя, как ты думаешь, русские могли бы так долго выяснять отношения, перед тем как разбежаться?
— Я бы не стала разделять — французские женщины, русские женщины. Русская женщина не так смела, чтобы выяснять отношения с мужчиной по всем параметрам, по всем болевым точкам. Тут значительная часть уделена сексу, постели, что у наших мужчин и женщин не принято обсуждать, хотя именно это часто является причиной размолвок. Люди стесняются говорить об этом. И со сцены я вижу в глазах людей шок. Наши выяснения все кончаются, как правило: «ты мне не так приготовила», «ты толстая», «а она молодая и прекрасная, научи ее готовить». Зашибись, правда?
— Наш мужчина вряд ли будет заводиться на час. Или быстро проорется, или хрястнет кулаком по столу.
— Конечно, никто так не расстается, никто так долго не говорит. Пьесу написал Паскаль, который уходил от жены-актрисы. Когда мы работали, это было счастье: он ни разу не залез в душу и отдал многое на откуп артистам. Мы шли трудным путем — от себя.
