Шесть десятков только российских делегатов, а всего — 200 человек из разных стран, в том числе живущие во Франции, съехались в Российский центр науки и культуры. Читали доклады. Еще ходили по музеям, побывали на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа и даже в который раз посмотрели «Гусарскую балладу» (творческий вечер вела Лариса Голубкина).
Организовало этот небанальный проект правительство Москвы — при поддержке Россотрудничества. И при самом живом участии Общества потомков участников Отечественной войны 1812 года.
Директор Государственной публичной библиотеки Михаил Афанасьев (его предком был бравый майор Бутырского пехотного полка) вспоминал на съезде, что годовщины Бородинской битвы в шестидесятые отмечали скромно: собирались в электричке, скидывались по рублю на общие кофе-чай и ехали в Бородино, чтобы побродить по памятным местам. В семидесятые на Бородинском поле стал играть военный оркестр и по случаю праздника строили маленький президиум.
Как вообще потомки военных эпохи Александра I нашли друг друга? Это история из двух частей, между которыми — перерыв на полвека. Сто лет назад по поручению Министерства внутренних дел был составлен «Обзор деятельности московского дворянства в 1812 году». В газетах даже вышло обращение к дворянам: сообщите, кто из ваших родов воевал в то время. И, когда праздновали вековой юбилей, потомки героев решили объединиться в общество. Естественно, революции оно не пережило.
И вот Гагарин уже слетал в космос, уже 1962 год, тоже круглая годовщина Бородинской битвы. На Кутузовском открывают музей-панораму. Бухгалтер подшипникового завода Владимир Казачков посещает ее, а его посещает идея снова найти тех, в чьих жилах течет кровь сражавшихся с наполеоновскими войсками. Владимир Алексеевич увлекался генеалогией. А до того, как стать бухгалтером, он пятнадцатилетним кадетом отстреливался от большевиков (к счастью, начальник кадетского корпуса договорился с ними, чтобы его подопечных без последствий отпустили по домам). Потом отдаленные последствия все-таки наступили: Казачков отсидел три года на Соловках плюс ссылка на Ангаре...
Шестьсот славных фамилий вычислил Владимир Алексеевич. И потомки стали вместе ездить в Бородино, собираться в том самом музее-панораме. Но официально воссоздать общество в полной красе не получалось — все-таки народ «из бывших». Михаил Афанасьев поведал, что как-то для порядка решили провести анкетирование. «И тут старушка де Лазари сказала: «Я в своей жизни уже заполняла столько анкет, и это имело для меня самые серьезные последствия. Позвольте, я не заполню...»
Теперь, конечно, все работает на самой что ни на есть официальной основе. Имеется даже регистрация Минюста РФ.
Нынешний глава общества Виссарион Алявдин — потомок генерал-майора Ивана Ушакова, награжденного золотым оружием «За храбрость». В Бородинской битве Ушаков лишился ноги, но догнал свой полк на протезе и дошел до Парижа.
Виссарион Игоревич объяснил, что вступить в общество не так-то просто — надо скрупулезно подтвердить родство: представить послужные списки предка, документы из архивов. Особые сложности, понятно, возникают с советским периодом. С другой стороны, правила столетней давности были менее демократичными: тогда принимали только потомков по мужской линии, а теперь — и по женской.
Сейчас в обществе состоят триста с лишним членов. Не только москвичей, есть народ из Петербурга, Калининграда, Воронежа...
Выступая перед высоким собранием, господин Алявдин растрогался: «Я очень рад и взволнован — летом провели в России съезд впервые за 200 лет и говорили: в следующий раз, наверное, так соберемся лет через 100. А собрались уже осенью и в Париже!»
Министр правительства Москвы, глава департамента культурного наследия Александр Кибовский, который оказался членом Общества потомков, тоже говорил с личными нотками: вспомнил предка Петра Демьяновича, бившегося при Бородине, и поведал, как начинал карьеру экскурсоводом в Бородинской панораме. Еще министр перечислил, что успели сделать за юбилейный год, — от восстановления разграбленной в 90-е избы Кутузова до открытия нового музея войны 1812 года: «На территории бывшего музея Ленина, что символично».
А главный хранитель музея-панорамы «Бородинская битва» Лидия Ивченко объяснила, почему во Франции писали больше мемуаров о той эпохе, чем в России. Проблема, считает она, в том, что «из-за массовой публикации воспоминаний ветеранов наполеоновских войн историки стали смотреть на войну глазами французов». Глаза же эти видят в Наполеоне миротворца и предтечу Евросоюза.
Лидия Леонидовна процитировала эпиграф к мемуарам адъютанта Бонапарта, графа де Сегюра: «Товарищи, не дайте пропасть великим воспоминаниям! В ваших поражениях больше славы, чем в их победах». И упомянула генерал-лейтенанта де Марбо, который рьяно защищал пером уже не существующую наполеоновскую армию. Бывший император завещал ему 100 000 франков, вменив Марбо в обязанность «продолжать писать для защиты славы французского оружия, дабы покрыть позором клеветников и отступников». Вывод: французам надо было оправдаться за поражения, а русские не считали правильным кичиться викториями. Недаром на памятной медали в честь окончания войны Александр I велел вычеканить слова «Не нам, не нам, а имени Твоему!» — славить за победу нужно Господа...
Один из лучших экспертов по истории русской императорской армии, потомок эмигрантов, парижанин Жерар Горохов как раз без лишнего пафоса рассказал о роли казаков (ударение, подчеркнул, правильно ставить на последнем слоге): «Говорят, что они были разбойниками. И это правда!» Но при этом надо учитывать, что стотысячному казацкому войску не платили никакого жалованья и не содержали его на официальном довольствии. Кстати, большую роль в решении Наполеона идти на Россию сыграли сообщения его польских конфидентов о том, что донские казаки только и ждут повода для восстания и готовы поддержать французов. И это, как мы знаем, оказалось неправдой — просто у поляков был свой козырный интерес в русской кампании.
Между прочим, атаман Платов даже пообещал казаку, который возьмет в плен Наполеона, руку своей единственной дочери. Оправдываясь за то, что схватить Бонапарта не вышло, донцы шутили: «Эта Мария совсем не красавица». «Что, судя по ее портрету, тоже было неправдой», — заключил месье Горохов...
Среди делегатов съезда были не только дворяне. Например, предки старшего научного сотрудника Института славяноведения РАН Бориса Морозова — простые ополченцы из Усть-Сысольска, будущего Сыктывкара, столицы Коми. А о судьбах представителей самых известных фамилий можно писать все новые тома. Но приведу лишь пару примеров.
Павел Куликовский-Романов, потомок сестры Николая II, великой княжны Ольги Александровны, родился в Канаде. Теперь он гражданин Дании, женат на русской и живет в Москве, работает в крупной датской компании. В смутное время его прабабушке, проделав тяжелый путь, удалось бежать к матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, в Данию. Помогал ей камер-казак — телохранитель императорской семьи — Тимофей Ящик. Он укрыл великую княгиню с семьей в своей станице Новоминской на Кубани. Там, в хате, она родила второго сына, Гурия, деда Павла Эдуардовича. Из Новоминской четыре верных казака чудом сумели доставить все семейство в Новороссийск, где стояли спасительные британские корабли...
Кира Михайловна Хитрово-Кромская, прапраправнучка фельдмаршала Голенищева-Кутузова, родилась в 1927 году. Ее отца, окончившего Миланскую консерваторию, сослали в Красноярск. И мама осталась одна с тремя детьми. «Но она говорила нам: вы все должны перенести, ведь вы из рода Кутузовых!» Кира Михайловна помнит, как пришедший разбираться с «контрой» товарищ сбил с рояля бюстик фельдмаршала — дескать, что это за буржуй недорезанный. Бюст разбился, и «было так жалко — я маленькая смотрела на него перед сном и разговаривала с ним, как с человеком».
Но после войны, жизни в эвакуации в интернате и работы на лесозаготовках Кира Михайловна нашла работу в Наркомате внешней торговли. В первую командировку ее на два года послали в… Гвинею!
Большинство российских делегатов до съезда в Париже не бывали. И не уставали благодарить организаторов за то, что им сделали такой подарок. Между тем у московского правительства уже есть новые планы, связанные с грядущими историческими годовщинами. Александр Кибовский сообщил: столичные власти договорились с властями Лейпцига о совместном восстановлении православного храма, построенного на месте «Битвы народов», — он был освящен в 1913 году и построен на пожертвования, собиравшиеся в России и Германии по проекту архитектора Покровского. (В «Битве народов» в 1813 году Наполеон потерпел поражение от армий России, Австрии, Пруссии и Швеции, и под его властью осталась лишь Франция.)
Замглавы Россотрудничества Георгий Мурадов рассказал о том, что 2013-й станет Годом России в Голландии и Годом Русских сезонов во Франции. И, конечно же, широко будет отмечаться 400-летие Дома Романовых.
А Юрий Артюх, руководитель Департамента межрегионального сотрудничества, национальной политики и связей с религиозными организациями города Москвы, открывший съезд чтением приветствия участникам от Сергея Собянина, поведал про формирование русско-французского стройотряда при поддержке московского правительства: следующим летом молодые люди из двух стран поедут восстанавливать культурно-исторические объекты на Соловки.
Юрий Владимирович, надо заметить, в Париже с честью выдержал серьезное испытание: когда казаки поднесли ему за торжественным ужином поставленную на шашку чарку, он не расплескал ни капли. Как подобает настоящему атаману...
После заседаний еще раз вспомнили о казаках: нас отвезли в музей Лейб-гвардии казачьего полка в Курбевуа. Полковые архивы и реликвии — от императорских мундиров до серебряной посуды — казаки сумели вывезти сперва в Новочеркасск, оттуда в Стамбул, в Сербию и наконец во Францию. Зарабатывали на черных работах, но в складчину арендовали домик и разместили там свое собрание. А дети и внуки хранят его и собираются здесь на Пасху и Рождество.
Если бы мне по-казачьи поднесли чарку (ну, может, еще получится), я бы выпила за связь времен, в которых кровь, слава, семейное тепло и зимний ветер. В общем, жизнь — и несправедливая, и такая сладкая.
