В деревне Черной Балашихинского района Московской области уже ночь, темным-темно вокруг, что точно соответствует ее названию. В поисках избушки, где сейчас вынуждены куковать 8-летний Витя и 10-летняя Катя вместе со своей мамой, я бреду по узенькой кромке дороги, мимо проносятся машины, сверкая фарами и обдавая меня грязью, а приемный отец ребятишек Игорь Скорик рассказывает мне историю того, как не надо людям делать добра. Тогда, мол, и зла не получится.
Изба в четыре угла
— Настя была дочерью моего трагически погибшего друга, — рассказывает Игорь Скорик. — После смерти родителей девочку отправили в детский дом в Кинешме. Я не знал, что с ней и как она живет, где, пока с десяток лет назад фирма, которой я руководил, не устроила благотворительный вечер выпускников в этом детском доме. Я тогда был помоложе, тоже принял участие в празднике и там случайно увидел Настю. Она только что окончила школу, ютилась в общаге — квартиру, как по закону положено, ей почему-то не дали, работы в их городке тоже никакой не было. Мы разговорились, и тут я узнал, чья она дочка. Вот ведь как бывает! Пожалел я ее и пригласил в Москву.
Разговоры тогда остались разговорами, но через несколько лет Настя действительно дала о себе знать. На тот момент у нее на руках уже было двое малолетних детей, с их отцом молодая женщина рассталась. «Настя мне позвонила и попросила помочь с жильем, пропиской для малышей и работой».
Игорь Скорик — отставной капитан второго ранга. После развала Союза был постоянно прописан в Крыму, первая жена умерла, свои четверо детей выросли и разлетелись в разные стороны. Для чего жить? Для кого?
Он и позвал Настю с ребятами в Подмосковье. В деревне Черной у него и его старшего брата Евгения в те времена строился большой и уютный дом — на всех хватит. Вернее, они его сами и строили. Камешек к камешку.
— В 91-м году мы купили участок земли в Балашихинском районе, тогда о том, что цена на нее однажды взлетит до небес, никто и не думал, на том участке рядом с начатым строительством стояла покосившаяся избушка — чуть не столетняя, земляные полы, крошечный зал и единственная спаленка, ни туалета, ни кухни. Так как выбирать было не из чего, я прописал Настиных детей туда. А чтобы ни у кого не возникло никаких досужих разговоров, усыновил их официально — теперь они Скорики, как и я. Нашел я себе забаву на старости лет... Я теперь несу за них ответственность. Получается, несмотря на то, что мне уже под семьдесят, я их родной отец. Кто бы что ни говорил.
У брата Евгения между тем тоже была вторая семья, объясняет Игорь. Когда-то он взял женщину с ребенком, девочкой Олей. Но удочерять ее он не стал. На момент происходящих событий девочка уже была вполне взрослой женщиной и замужем. Ольгина мать умерла. А сама Ольга Лапина вместе с мужем и сыном решили заняться бизнесом — открыть пекарню, взяли кредит в банке под залог квартиры и прогорели. Остались ни с чем, нищие, под забором. «Тогда они пришли к моему брату и попросили его прописать их в ту же косую избушку, в которую я позже прописал и Настю, — Христа ради. «Ни я, ни мои дети, ни моя жена — никто не будет претендовать на эту жилплощадь», — клятвенно заверил муж Ольги и написал соответствующую расписку с подписью и датой.
«Евгений согласился приютить несчастных. И он постоянно зарегистрировал их в том маленьком домике. Они ведь даже на работу устроиться не могли. А мы с ним вдвоем в тот момент уже почти построили большой дом и думали, что такая ситуация долго не продлится. Выпутаются люди из беды и сразу же выпишутся из наших метров. Но помогать ближним всегда надо».
Конечно, размышляю я, со стороны в наше время такая бескорыстная помощь может выглядеть странно, старомодно и как-то даже наивно (если не сказать глупо), но такие уж они — капитаны дальнего плавания, не бегут от проблем, как крысы с корабля.
Приблудные бездомные родственники между тем никак Скориковых больше не беспокоили. В избушке их не жили и вообще в деревне не появлялись. Об этом говорят все соседи на улице Новосовихинской, где расположен участок. «Евгения и Игоря я за работой видела, честно говоря, даже завидовала — так споро они трудились, а больше там и не было никогда никого», — говорит Галина Николаевна, ближайшая соседка.
Расписка же о том, что никто из Лапиных не будет претендовать на жилье, лежала там же, где ей и положено — вместе с квитанциями о покупке кирпича, цемента, щебня и прочего материала для постройки общего дома. 164 листа одни накладные.
Приблудные родственнички
Брат Евгений умер внезапно. Умер и его прямой наследник, сын, и муж его падчерицы Ольги, написавший ту самую расписку. Остался один Игорь.
Не успели остыть столы после поминок, как в деревню Черную заявилась Ольга уже со своим сыном — отдавайте участок и два дома. Они наши! Потому что мы прописаны в избушке.
— Когда они напились и пришли сюда в первый раз, то почти устроили драку, Настя испугалась — дети же все увидят! Наследник у брата был я один, Игорь Скорик, каким образом эти люди решили заполучить все, я не знаю. Но они решили завладеть всем нашим имуществом и почти добились своего.
...Причем завладеть не только и не столько кривым домишкой, сколько участком, одна сотка земли на котором стоит свыше десяти тысяч долларов — 20 минут езды от Москвы, не шутка! — и... трехэтажным домом, который построили два брата.
Сам Игорь Владимирович, помогая Насте и своим приемным детям, в России сперва бывал лишь наездами, он и представить себе не мог, что такое произойдет. «Я не думал, что это может быть что-то серьезное — мало ли что по пьянке требуют люди?! Отсудить дом — как это может быть? Если его строили мы с Женей, если на руках у меня все накладные на покупку отделочного материала на три миллиона рублей?! Двадцать лет, пока были живы брат с племянником, они там не появлялись, а теперь предъявили права. А как же честь? А совесть?» — вновь и вновь потерянно повторяет он.
Между тем Ольга Лапина зря времени не теряла. В отстроенном не ею особняке поселились гастарбайтеры, общим количеством больше десяти человек, участок заняли их машины, мангалы и прочее, прочее, прочее...
— Рабочие незаконно подключились к линии электропередачи и стали воровать энергию. Несколько раз приходили из соответствующих органов и штрафовали их — и что же? На следующий день они опять врезались в провода. Мы с ними не ругаемся, правда, в конце концов, они же не виноваты, что им все позволено.
Чужой особняк еще до решения суда был выставлен Лапиными с молотка за 8 миллионов рублей. С участка были вывезены все принадлежавшие Игорю Скорику вещи, в том числе даже небольшая яхта «Алые паруса», которую он привез из Крыма приемным детям. Яхту просто продали на сторону — ищи ее свищи. «Но, как объяснили новые хозяева, это была не кража — они решили, что все имущество на территории тоже принадлежит им. Они стали здесь хозяйствовать, а на нас откровенно плевать», — продолжает Игорь Скорик.
Но и это не все. Последнее, что потребовали квартиранты у Скорика, — избушку.
Настя с детьми по-прежнему ютится в ней. Сама женщина работает в крупном супермаркете, домой возвращается за полночь, оставлять детей она может только с Игорем Владимировичем — а с кем еще? Настю с последней электрички, несмотря на непогоду, Скорик ходит обычно встречать на станцию.
— Вы наша гостья, тетя Катя, — смотрите, это я вам тюльпан нарисовала, — протягивает мне картинку моя десятилетняя тезка. И ее братик тоже вертится рядом. Хотя где уж тут развернуться. Теснота.
Вросшая в землю дверь, стол, покрытый старенькой скатертью, аккуратные, но бедные обои на стенах.
А за окном — светит фонарь на трехэтажном особняке.
«Вот и сказочке конец!» — сказала хитрая лиса, выгнав зайца из его дома.
Суд не идет
А что же суд — спросите вы. Это только в сказках все заканчивается хеппи-эндом. В жизни жилищные разбирательства и споры обычно завершаются в залах суда.
«А как же суд?» — сказала и я, посмотрев на все подлинные документы, расписки, квитанции. Согласно которым распроданное и отобранное имущество-то действительно принадлежит Игорю Скорику. Ну ладно, Настя — человек все же приезжий (она до сих пор прописана в общежитии Кинешмы), но ее дети Витя и Катя официально признаны детьми Игоря Владимировича, а он сам — последний оставшийся в живых наследник брата.
Гражданское дело 2-2832/2012 рассматривалось в районном суде города Балашихи судьей Ольгой Быстряковой. Рассматривалось странно, если не сказать больше. Никакие документы, представленные Игорем Скориком судье, изучены не были — они просто не брались в расчет. Выселить детей, никаких расходы на строительство не возвращать, дом принадлежит Лапиным — таков был вердикт.
Причем это дело слушалось даже в отсутствие органов опеки, которые должны были защищать права детей. А в своем собственном отводе, на котором настаивала потерпевшая сторона, судья отказала.
Не в судебном зале, а в крошечной комнатушке Ольги Быстряковой, на Игоря Скорика были наложены все понесенные Лапинами судебные расходы. Любые его попытки что-то сказать в свою защиту пресекались тут же.
Я смотрела на судью и искренне не понимала: ну как такое может быть? Ведь все понятно, ведь есть документы, свидетели, элементарные статьи гражданского кодекса... Если, конечно, не считать, что тут уже имеет место кража и мошенничество.
Даже я — совершенно не юрист — это понимаю. Почему этого не понимает представитель закона? Почему у нас всегда так?
Витя и Катя Скорики оказались на улице — никто их не ждет, никому они, кроме матери и Игоря Владимировича, не нужны. Они прописаны в этом доме, из которого их — не Настю, не даже самого Скорика — сегодня выгнали...
В отчаянии Игорь Владимирович дошел до обмудсмена Павла Астахова. Тот обещал посодействовать и дал своего помощника, но пока суд да дело, очень уютно лисе живется в заячьей избушке.
Позвонила я и второй стороне — Ольге Лапиной, чтобы спросить и ее, не жалко ли ей двух ни в чем не виноватых малолетних ребятишек.
— Дом мой и сына. И моим останется, — ответила она. — Кто его строил? Я строила. И точка. И жить в нем чужим детям я не позволю.
