Над Щелыковом, где находится усадьба, этим летом висел дым (пожары вокруг!), стояло красное апокалиптическое солнце и такая же луна. И, не поверите, мертвецы повставали из земли...” — весть о том, что останки Александра Николаевича Островского, автора “Грозы”, “Леса”, “Бесприданницы“, “Снегурочки” и еще 49 пьес из школьной программы и репертуаров российских театров, вот уже почти три месяца не находят приюта, вызвала культурный шок общественности нашей все еще местами культурной страны.
Профессор театральной академии и главный редактор “Петербургского театрального журнала” Марина Дметревская, отдыхавшая неподалеку от тех мест, где “мертвецы вставали из земли”, излила сей факт в крике души. Она написала открытое письмо, в конце которого гневно вопрошала: “Доколе?!”
Спецкор “МК” решил выяснить, что же все-таки произошло с останками бессмертного классика...
Пыль из-под могил
На стыке Костромской и Ивановской областей, там, где дорога, попетляв по ямам и ухабам, окончательно превращается в бездорожье, стоят два белых столба.
Если проехать между ними и еще два километра сверх, начинается заповедник Щелыково.
После Михайловского и Ясной Поляны это, пожалуй, самая известная в России писательская усадьба. Имение свое драматург Александр Островский (не путать с писателем Николаем Островским, сочинившим “Как закалялась сталь”!) приобрел напополам с братом Михаилом, кстати, министром тогдашнего правительства.
Места тайные, заповедные, того и гляди, встретишь нечаянно Снегурочку в еловой чаще или бросится с обрыва в речку Куекшу несчастная Катерина. Но обязательно выплывет — Куекша все же не Волга.
Щелыково Островский любил. Ловил здесь рыбу, ходил по ягоды-грибы, привечал актеров Малого театра. Писал.
Здесь он и умер, в одночасье, летом 1886 года, переводя “Антония и Клеопатру”, от жестокого приступа стенокардии, в простонародье именуемой “грудной жабой”.
Похоронили Александра Николаевича в семейном склепе возле церкви в селе Николо-Бережки. Там, где уже лежал его отец.
Позже в склеп были добавлены еще два гроба — жены писателя, скончавшейся в 1906 году, и их старшей дочери Марии, которой не стало в 1913-м.
— Архивов о том, что собой этот склеп представлял, увы, не сохранилось, — говорит Евгения Дьяченко, главный хранитель музея. — Хотя легенды ходили разные — вплоть до того, что гробы в нем подвешены на цепях, а из самого склепа в Никольскую церковь ведет подземный ход!
Два года назад от времени на могильных плитах пошли трещины, памятник Островскому стал сползать под землю.
Щелыково — объект федерального значения, средства на его содержание, в том числе и на могилы, выделяет госбюджет. Просто так аварийную реставрацию здесь не проведешь.
“Подлатали мы обвал, законсервировали, зафиксировали все необходимыми актами и стали ждать разрешения на археологические раскопки и финансы”, — объясняет Галина Орлова, директор заповедника.
Ожидание длилось два года. Могила меж тем на месте тоже не стояла — что ей за дело до согласований из Росохранкультуры, гробовая плита грозила раздавить под своей тяжестью гроб писателя.
Весной 2010 года бумаги наконец были подписаны и средства на восстановление некрополя выделены. “Нам дали открытый лист на проведение археологических раскопок, — продолжает Галина Орлова.
— Мы сразу же обратились в Костромскую епархию, дело предстояло деликатное, поэтому мы получили официальное благословение Церкви на начало работ”.
Так как плана склепа не сохранилось, предсказать заранее, что именно предстоит в нем заменить и сколько это займет времени, не представлялось возможным.
“Держать гробы в церкви батюшка не разрешил”
Подготовили проект научной противоаварийной реставрации, который тоже потребовал свое согласование в Министерстве культуры РФ и департаменте по культурному наследию Костромской области. “На все свои действия заручились необходимыми документами, без бумаг мы не делали ни шагу, мы за себя спокойны”, — уверены музейщики.
Сняли и перенесли ближе к ограде памятник Островскому. Слой за слоем удалили землю с могил. “Выяснилось, что дно склепа и его бока — из красного кирпича, всего там шесть ячеек, но две по краям были пусты и зашиты досками. Стены склепа были деформированы, кладка требовала немедленного ремонта. Гроб отца писателя оказался сильно разрушен, мы переложили его кости в новую домовину, остальные гробы оказались более-менее в удовлетворительном состоянии. Мы их, упаси Бог, не вскрывали”, — говорит Галина Орлова.
По словам музейщиков, археологи сразу стали канючить: позвольте провести еще и эксгумацию останков, исследовать кости поподробнее. Просили об этом они и в устной, и в письменной форме. “Но мы отказали категорически!”
На время работ гробы надо было где-то хранить. Какое-то время они стояли на первом этаже здешнего храма. Но его настоятель, отец Максим Рихтер, попросил их оттуда вынести, по церковному закону гробы в церкви стоять не должны — и Островские покинули обитель.
Оставлять прах писателя и его семейства на улице тоже было грешно. Хоть и маленькая деревенька Николо-Бережки, летом здесь одни дачники — но мало ли кто на гробы ночью набредет! Да и пожары кругом! На территории храма быстро сколотили деревянный ларец, куда пока и поместили останки.
“Временно. Только временно. Мы были бы рады завершить работы в самые кратчайшие сроки. Но нужно было закончить и согласовать проект реставрации, провести конкурс среди фирм-подрядчиков — кто из них будет восстанавливать некрополь. Это не за день делается. Мы поступали по закону №94-ФЗ, в нем исключений ввиду необычных обстоятельств нет. Как положено, 12 июля объявили конкурс, 13 августа назвали победителя, теперь по закону требуется еще десять дней до заключения с ним официального контракта, после чего наконец рабочие смогут начать восстанавливать склеп. Мы бы и рады были ускорить этот процесс, но это невозможно, не воз-мож-но”.
Директор заповедника специально просила археологов не откровенничать с прессой, все-таки тема скандальная, пусть и вынужденно, но классик находится не в земле и когда еще туда вернется — но она и представить себе не могла, что на территорию церкви забредет впечатлительная питерская профессорша.
Мертвые с косами стоят
“Все, что я хотела сказать по поводу Островского, я уже сказала в своем письме, больше добавлять ничего не стану”, — госпожа Дметревская по телефону высказалась крайне нервно.
Ее тоже можно понять. За последние дни только ленивый не спросил об этих гробах.
Причем — и это ранит театроведа гораздо сильнее вскрытых могил — царского драматурга Островского любопытствующие путают с революционным писателем Островским, да еще и приписывают первому некую пьесу “Темное царство”.
Культура гибнет — чего уж тут удивляться, что Островского выкопали!
Сама Марина Юрьевна отдыхает в Щелыкове уже 23 года, в санатории, который находится на территории заповедника и принадлежит Союзу театральных деятелей.
Раньше ей все нравилось.
Но этим летом она пришла к мнению, что усадьба погибает окончательно и бесповоротно.
“Заповедник в плохом состоянии, причем не из-за отсутствия средств, — писала Дметревская. — Видимо, как раз деньги осваиваются немалые: например, без всякой на то надобности с этого года ночами церковь, к которой надо идти с фонарями через овраг, “евростандартно” освещается во всю свою высоту. Для кого? Кто ее видит?! Сторожа шутят: на прожекторах можно ночами жарить яичницу, а сотрудники объясняют: музей вписался в какую-то программу. Ну не бред?
Разобран по бревнышку Дом Соболева (крестьянина, приятеля Островского), в котором был Музей народного быта. Теперь строят огромный подземный бункер под некое “хранилище”, на его месте воздвигнут новодельную избу с искаженными пропорциями...
Нет, деньги есть, при этом безобразно зарос (видимо, умер) пруд, в котором Островский ловил карасей (да и наши дети успели!), а это центральное место усадьбы. Мостик на “остров любви” давно снесен, сам остров зарос крапивой, и ряска — как асфальт…”
Директор заповедника Галина Орлова сидит передо мной и с трудом подбирает слова, по пунктам отвечая на обвинения Марины Дметревской. Чуть не плачет. Она не отказывается, что прекрасно ее знает все эти 23 года, что прежде они общались и что она никогда не думала, что театровед из Питера внезапно выложит такой камень из-за пазухи.
“Почему Марина, “старый щелыковец”, не подошла ко мне, когда узнала об останках? Она меня обвинила в том, что я была в это время на море. Гейко, бессменный хранитель Михайловского, как она говорит, никогда бы не уехал отдыхать, если бы Пушкина раскопали. Но, во-первых, у меня был отпуск. А во-вторых, когда Марина здесь была, я уже приехала”.
Музейщики, жители местных сел, работают в усадьбе почти что на голом энтузиазме. Хотя финансирование Щелыкова, по словам руководства музея-усадьбы, худо-бедно, но все же идет — хотя денег не хватает.
Да, работать в музее трудно, посетители мусорят, дети шалят, фонд ветшает.
В Ярилиной долине, где бьет ключ Снегурочки (в него гости бросают на счастье копейки), кто-то швырнул в воду ржавое ведро. Хотел вычерпать мелочь.
Зато в самом заповеднике постоянно толкутся телевизионщики. Здесь когда-то снимали легендарную “Снегурочку”, сейчас делают сериалы из помещичьей жизни “Пелагия и Белый бульдог”, “Дикарка”…
“Внеплановая проверка Росохранкультуры, которая проводилась в 2009 г., показала, что музей-заповедник “Щелыково” находится в хорошем состоянии”, — переживает директор.
За последние несколько дней, с тех пор как народ узнал про прах, количество посетителей усадьбы увеличилось в несколько раз.
“У нас по выходным теперь не протолкнуться!” — удивлены такой рекламе работники. Несмотря на плохие дороги, поклонники едут и едут.
Впрочем, не автор “Грозы” и “Бесприданницы” в этой ситуации, похоже, волнует народные массы.
А его кости…
Щелыково—Москва.
