Слушатель влюбился в «смешливый» дуэт Потапа и Насти не на шутку: несколько лет группе удается не только держаться на плаву, но и «выделывать кульбиты» над поверхностью. Видимо, не случайно Потап по профессии тренер по плаванию. Слушает рэп и шансон, хардкор и Вивальди. Кроме «Потапа и Насти» у него есть свой проект «Аркадий Лайкин» и большой продюсерский центр с группой «Время и Стекло» под крылом. Про таких говорят «и швец, и жнец, и на дуде игрец» — он поет, сочиняет, снимает клипы, пишет сценарии и делает саундтреки для кино. Мотивация бывает разной: например, на песню к фильму Тимура Бекмамбетова «Выкрутасы» его вдохновила хулиганская аббревиатура из фамилий главных исполнителей — Хабенский, Ургант, Йовович. Потап называет себя «закрытым человеком, не подпускающим близко почти никого», но в интервью «ЗД» он был более чем откровенен.
— Леша, с чем связано, на твой взгляд, такое активное вторжение украинской эстрадной «армии» в наш отечественный поп-рок-лагерь? На эту тему в последнее время чуть ли не диссертации пишутся...
— И вашей — в наш украинский, кстати, тоже. Не считая реликтов советского времени (но это совсем другая история), раньше в России были только «ВИА Гра», «Потап и Настя» да Верка Сердючка, которая довольно быстро сошла с дистанции. Сейчас калитка приоткрылась, произошел культурный обмен, и у нас появилась Нюша, а у вас Иван Дорн. Это связано с общим политическим состоянием, для начала. Помнишь историю с газом, который не поделили? Какое-то время назад я сам приезжал в Россию и удивлялся, когда мне говорили: «Вы у нас газ воруете!» Сейчас эти информационные войны закончились, конфликты на экономическом уровне разрешились, и возникло благоприятное поле, в том числе и творческое. Народы-братья снова вместе, и нам есть чем поделиться друг с другом. Украинские артисты более подвижные, динамичные, легче экспериментируют. Зато российская музыка более глубокая, продуманная. Дело в менталитете: русские пьют до состояния, пока не начнут петь песню «Черный ворон», украинцы — «Оп-ца-дрип-ца-оп-ца-ца!». Вот мы и скучаем по вдумчивому русскому року, который у нас пользуется бешеной популярностью, по мрачному социальному русскому рэпу и по феноменально красивым эстрадным «монстрам», которых у вас целый эшелон во главе с Аллой Пугачевой, киркоровыми и басковыми. А вы скучаете по всему непохожему на перечисленное до этого, по новому, свежему и интересному.
— Ты считаешь, что в российской музыке «свежего и интересного» меньше?
— На эстраде — да. Украинским артистам тяжелее достаются деньги. Заработки ниже, конкуренция выше. У нас нет общего стержня, вокруг которого выстраивалась бы концепция всего шоу-бизнеса, как это происходит в России. Нашим музыкантам сложнее долго держаться на волне популярности, поэтому приходится быть цепче: они очень стараются на выступлениях, должны каждый раз заново завоевывать расположение слушателей, удивлять их чем-то новым. В России по-другому: здесь любовь аудитории более доступна, и она длится дольше. Вы балуете своих артистов, и они иногда расслабляются, могут недотанцевать, недоиграть, недопеть, а то и просто спеть под фанеру. Не все, конечно. Но это не значит, что кто-то лучше, а кто-то хуже, просто мы разные.
— Может, «недопевают» порой из-за массы «посторонних» забав. Что за тренд, например, такой — рваться из звезд в ведущие? Не хватает общения с народом? Вот и ты не устоял — взялся за роль ведущего следующей церемонии вручения музыкальной премии RU.TV! И зачем у Баскова хлеб отбирать?
— Прежде всего я, конечно, артист, автор песен, музыки, аранжировщик, режиссер клипов, но кроме того — и продюсер, и сценарист, и ведущий. Мне интересно проявляться по-разному, тем более что во многих направлениях шоу-бизнеса я профессионально подкован. Быть стенд-ап ведущим, который веселит публику, делать шоу — для меня это естественное состояние, и в нем я пребываю каждый день. Сам я никогда не играл в КВН, но зато «кавээню» во всем, что делаю.
— А догонит ли когда-нибудь наш общий и доморощенный российско-украинский шоу-бизнес тот самый пресловутый западный, на который все так или иначе равняются, или это несбыточная мечта?
— Все придет со временем, я абсолютно в этом уверен, просто процесс «эволюции» идет здесь очень медленно. 75 лет существовал Советский Союз, 30 лет нас кормили совдеповскими фанерными концертами. Эстрада всегда была гладко причесана, и за ней стояли управленцы-распределенцы, которые остались в России до сих пор. Шоу-бизнес здесь такой, какой он есть, потому что так сложилось исторически. Это диагноз. Я задавался вопросом — хорошо это или плохо, и понял, что все так, как и должно быть. Как бы я ни махал тут красным флагом, ни говорил, что устрою революцию в российском шоу-бизнесе и приведу сюда молодежь, которая всех порвет, я понимаю, что российскому слушателю сейчас это не надо.
— И поплыл по течению, смирился с неизбежным?
— Нет, не смирился. Я паровоз, локомотив, самолет и супермен, который будет лететь дальше и показывать, как можно работать, на собственном примере. Когда мы играем живой концерт без трек-листа, импровизируем, у людей в голове рассыпается матрица: «Неужели так можно?!» А можно только так. Я знаю это, потому что мы стали теми, кем мы стали, через выступления в маленьких клубах, ресторанах, добились всего собственным трудом. Я считаю себя преданным сцене человеком, то, что я делаю, — моя вера. Я пишу осмысленные песни, в которых за дебильными словечками скрывается философский камень, сильное содержание.
— Почему тогда ты называешь то, что делаешь, «музыкальным фастфудом»?
— Был период, когда я настолько быстро и часто писал песни, что их, полюбившиеся, но не разжеванные, публика проглатывала сразу, и «Потап и Настя» тут же выпускали следующий трек. Сейчас я нашел другой путь. Поскольку я создаю огромное количество материала, я решил открыть свой продюсерский центр и распределить этот материал между несколькими интересными ребятами, которых я теперь продюсирую. Появилась группа «Время и стекло», потом Аркадий Лайкин, тоже необычный персонаж... Из производителя «кур-гриль» я превратился во владельца «супермаркета», выставляющего абсолютно разную продукцию. Это прежде всего касается моего творчества: я предлагаю яркие персонажи, характеры, истории, видео.
— ...И еще постоянно придумываешь неологизмы: чего стоит одна «чумачечая весна», вызывающая противоречивые эмоции у разных слушателей. Неужели так мало выразительных средств в «великом и могучем»?
— В определенном смысле это фишка автора. Все время нужно удивлять, понимаешь? Моя лысина и Настина грудь не всегда останутся такими же прекрасными. Лысина у меня все больше, а у Насти грудь, конечно, не меньше, но со временем постареет — давай будем честными. Нужно априори брать другим, вызывать неожиданную реакцию. Должна быть шероховатость, необычность. На фоне песен типа «я тебя люблю», «мне с тобой было хорошо», которые поют 99 процентов артистов, мне хотелось выпендриться. Я вообще выпендрежник и выскочка, и я должен этим пользоваться: у меня нет других шансов так активно пробиваться. Поэтому в каждую песню мне обязательно нужно добавить какую-то странную изюминку. Это безумно раздражает многих людей, но для меня и это победа, потому что если реакция есть, значит, мы не идем по прямой, развиваемся. И вообще я люблю фонетику, слова, люблю использовать инверсию. Я собираю все это как пазл, хватаю слово с лету и начинаю по-разному «перекручивать» его. Случайно рождаются все эти неологизмы, «пырышки-пупырышки», «чундры-чучундры». Когда твой мозг находится в особом творческом состоянии, ты становишься почти ребенком, а все, что близко к детскому, сразу становится гениальным.
— А все эти шаблоны масскульта, которыми буквально напичканы твои песни, — голые барышни в кокошниках, поедающие баранки за самоваром, пацаны с района... Игра на слабостях массового сознания или стеб над ними?
— Есть такая концепция — разлом шаблона. По ней и идет «Потап и Настя». По сути это тот панк, который живет во мне. Я терпеть не могу вранья. Люди смотрят телевизор, читают прессу и в тех или иных количествах поглощают «перевернутую» информацию, а я стебусь над ней. Я смеюсь прежде всего над самим собой и через себя — над другими людьми: «Я г…но, и вы г…но, я недавно, вы давно». Важна самоирония. Жизнь тяжелая сейчас, и людям нужен такой материал. Людям нужно показывать, что их обманывают, людям нужно показывать ситуации, в которых они сами ведут себя глупо. Я делаю это на своем примере, как клоун в цирке.
— Откуда уверенность, что публика начнет задумываться? Велик соблазн «тупо поржать»…
— Я давно понял секрет: заставить людей «угорать» — ключик к тому, чтобы с ними подружиться. После выпуска двух-трех веселых и безбашенных песен или клипов мы играем глубокий концептуальный концерт, выдаем какую-то серьезную песню, начинаем вести на выступлении непростой разговор со слушателями. Когда люди уже заочно любят тебя, ты можешь подать им то «блюдо», ради которого ты весь этот балаган и создавал. Это похоже на действия современных зарубежных пасторов, которые начинают службу с радостных криков прославления и превращают ее почти в шоу, но в момент шоу успевают донести суть тех самых десяти заповедей, которые нужны каждому человеку. Я стараюсь действовать так же. У меня есть вера в то, что необходимо менять людей к лучшему. Мы делаем это не всеми песнями, не всеми клипами, но есть и такие, в которых заложено зерно. Иногда после концерта ко мне подходят поклонники и говорят: «мы позвонили родителям», «я бросил курить» или «я совсем по-другому посмотрела на вещи в личных отношениях». Такое часто бывает, потому что мы устраиваем «волшебные» концерты, концерты-«исцеление». Если один человек из тысячи говорит мне, что внутри него что-то поменялось, я радуюсь, я понимаю, что мы чего-то достигли. Задача не в том, чтобы воздействовать на весь зал, загипнотизировать его — я вообще не люблю никого учить! Я просто говорю о тех ценностях, которые вложили в меня с детства: уважать старших, любить и ценить женщин, стараться быть честным. Конечно, я сам зачастую очень много грешу, а потом прихожу на концерт и искренне делюсь этим в своей песне, рассказав в ней о каком-то персонаже, с которым приключилась такая же история, как и со мной.
— На личную историю очень похожа твоя песня «Пронто», которую ты исполнил с Верой Брежневой. Неожиданное лирическое амплуа...
— Если честно, мне гораздо легче написать лирическую песню, грустную и глубокую, но я себе не позволяю этого делать, потому что так можно уйти в драму. Мое призвание — быть комедийным артистом, я бы хотел нести людям больше радости, потому что и так, глядя в окно, они видят там не всегда классную картину. Но, поскольку я отдаю очень много позитивной энергии, внутри на контрасте возникают иногда сильные переживания. Как и у любого человека, у меня в жизни есть и ссоры, и потери, и расставания, и непонимание, и трагедии. Так как я поэт, я глубоко ранимый человек, меня легко обидеть словом, какой-то ситуацией. Иногда все это выливается в песню, и потом, через время, слушая ее, ты понимаешь, что ты в тот момент очень честно переложил в нее свои мысли и тогдашнее состояние, поделился ими. Подобные композиции есть и у нас с Настей: например, «Почему молчишь?», «Если вдруг тебя не станет». Когда они только были написаны, я не хотел их выпускать, потому что они были моими личными, интимными аудиописьмами к конкретным людям. Лирические песни получаются у меня очень откровенными. И только когда рана заживает, я готов выпустить их, снять на них видео. Я стараюсь не слушать музыку ни во время секса, ни во время каких-то дел, потому что иначе она всегда потом ассоциируется с конкретным моментом. После того, как я написал «Пронто», она очень долго ждала, пока я ее выпущу, пока моя рана не заживет. Когда эта вещь, неизвестная еще никому, лежала на полке, это был кусочек сердца.
Видео взято с сайта Youtube.com
